на свою модель средства, которые ему вовсе не принадлежали.
- Активы, как я и говорил, уже переписаны на Мыльникову, но мы с этим будем разбираться. Пока я жив, сделаю всё возможное, чтобы мои внучки не остались без гроша. Надю не кори - она вернётся, я уверен. Мыльникова, судя по рассказам Миши, не того поля ягода, рядом с которой хочется осесть и жить спокойно. А эта его помешанность на сыне! И откуда что берётся?
Он вновь хлопнул себя по колену, на этот раз, видимо, от досады. Разговор, который у нас происходил, продолжал ранить, но я уже понимала, что потихоньку начинаю вырабатывать иммунитет на ту боль, которая раньше казалась убийственной.
- Я не знаю, Евгений Александрович, - развела руками. - У меня вообще ощущение, будто Мишу подменили. И ведь он так ловко скрывал всё последний год…
Свёкор покачал головой. Тяжело вздохнул, черты измождённого лица сначала приобрели восковой оттенок, но после ожили, пришли в движение. Посмотрев на меня, отец Миши заявил:
- Будем с ним встречаться уже завтра. Доверенность свою я отозвал - теперь сын доступа ни к чему не имеет. Только к тому, что уже успел на себя переписать. А мы с ним завтра встретимся - ты и я - и объявим, чтобы даже не думал о том, чтобы у внучек моих что-то забрать в пользу своего сына.
Свёкор фыркнул, я же застыла. Подвергать себя новому испытанию, когда стану дико нервничать на этой встрече? Или подумать прежде всего о себе и малыше, которого носила под сердцем? Впрочем, мыслить долго об этом мне не дали - из школы вернулась Малинка.
Отец Миши тут же оживился, стоило ему услышать звонкий голосок Лизки, которым она сообщала, что идёт мыть руки. А когда вошла в гостиную, куда мы её позвали, Евгений Александрович просветлел лицом.
- И что это у нас за такая взрослая юная леди? - вновь вернувшись к привычной интеллигентности, в которой слову «прошмандель» не было места, спросил он у Малинки.
- Дедушка! - воскликнула обрадованная дочь и бросилась к нему.
Я же, улыбнувшись, поднялась с дивана и, оставив их вдвоём делиться новостями, направилась готовить перекус на скорую руку. Мне предстояло очень о многом подумать.
Жить с отцом Наде нравилось. Даже очень. Пьянящая свобода, которую она испытывала, дарила ощущение взрослости, которого так не хватало Наде, когда она жила с матерью. Отец совершенно спокойно отреагировал на пропуск пары дней в школе, куда Надя не пошла, сославшись на то, что ей нужно время, чтобы разобрать вещи. И с удовольствием провела их, валяясь в гостиной и бездумно пялясь в экран огромной плазмы.
Ни готовить, ни стирать, естественно, она была не обязана - с этим успешно справлялась приходящая женщина лет пятидесяти, Галина, которая выполняла все поручения, оставленные для неё отцом, быстро делала свою работу и уходила. А после её прихода у Нади было всё, что нужно в быту - чистота в её комнате и выстиранные вещи. С остальным, в виде обеспечения Надежды горячей вкусной едой, прекрасно справлялась доставка еды.
Хотя, нужно было заканчивать с бургерами и картошкой фри, которые Надя частенько заказывала. Во-первых, отца бесил запах фастфуда в квартире, во-вторых, нужно было скинуть несколько килограммов, как то велела ей сделать Лия, которая привезла её сюда несколько дней назад.
- Пап? Это ты? - окликнула Надя отца, когда услышала, как в холле грохнула дверь.
Именно грохнула - иначе не скажешь.
Он не ответил. Промчался к себе и с силой захлопнул дверь в свою спальню. Надя озадаченно нахмурилась. Отец, вероятно, был зол, только причины выяснять как-то совершенно не хотелось. Попадать под горячую руку - последнее, чего желалось Наде.
Прикусив нижнюю губу, она вздохнула и защёлкала пультом. Пусть всё уляжется, а потом, если отец захочет, он ей расскажет.
Время близилось к полуночи. Обычно папа возвращался от Лии часов в десять вечера, потом они заказывали что-то из ресторана и сидели, уминали самую вкусную еду на свете под звук приглушённо работающего телевизора. А тут - тишина.
- Пап? - Осторожно постучав в дверь комнаты отца, позвала Надя. - Я могу войти?
- Заходи, - послышалось с той стороны.
Надежда осторожно заглянула к папе и улыбнулась.
- Я тут подумала, может, снова закажем паназиатскую кухню, как вчера?
Отец выглядел мягко говоря странно - взъерошенный, с лихорадочно блестящими глазами, он воззрился на Надю так, словно видел её впервые.
- Паназиатскую кухню? Паназиатскую? - Папа запрокинул голову и рассмеялся. - Твоя мамаша уже делает так, чтобы и ты, и я, и Малинка, а ещё мои Лия с сыном в итоге стали жрать сплошной доширак!
Он выплюнул эти слова с такой ненавистью, что Надя не удержалась и вздрогнула. Что случилось, понять она не могла.
- В холодильнике нет продуктов. Вообще, - пролепетала, не зная, как реагировать на сказанное.
Папа вздохнул и, смягчившись, поманил её к себе. Похлопал по подлокотнику кресла, на котором Надя и устроилась.
- Конечно, сейчас всё закажем, - сказал он, когда она положила руку ему на плечо.
Надежда не знала, что ещё сделать и как подбодрить отца. О чём его можно спрашивать, о чём - нет. Она не хотела лезть в то, что её не касалось - папа и мама были взрослыми людьми, у них была своя отдельная жизнь. Надя бы и сама не желала, чтобы кто-то влезал в вопросы, которые касались только неё. Единственное, что она очень скучала по общению с сестрёнкой все эти дни, что они провели врозь. Но знала, что рано или поздно они с Малинкой обязательно помирятся. Просто Лизке нужно время, чтобы немного прийти в себя. А потом сестра обязательно приедет к ней в гости - в хоромах, в которых они с папой жили, хватит места и Малинке.
- Так что там творит мама? - всё же осторожно уточнила Надя.
Челюсти отца сжались.
- Она решила действовать через твоего деда! И как он не помер, пока сюда летел? - вновь хрипло выплюнул слова отец. - Завтра встречаемся с ней и моим папашей, чтобы выслушать их условия. Хотя, я не понимаю, что там за условия могут быть.
Он вскочил на ноги и заметался по комнате.
- Один уже на ладан дышит, вторая - свои игрушечки лепит и считает это делом всей жизни. Да они
