в баре.
«Дай мне причину этого не делать».
У меня вырывается стон. Нет, нет, нет, нет, нет. Прячу салфетку в сумку и направляюсь в квартиру. Дэлла будет там. Дэлла уже там.
— Где ты была? — спрашивает она, когда я появляюсь на пороге. На ней пижамные штаны и топ — оба мои. Меня раздражает её большая грудь. Она напоминает мне о нашей неприятной переписке.
— Я была на конвенции, посвященной Гарри Поттеру. А что? Тебе захотелось чипсов? — отвечаю я вопросом на вопрос.
— Я беспокоилась.
— Дэллс, знаешь, ты могла бы пойти домой. Я ценю твою заботу, но мне не нужна нянька.
— После расставания люди часто совершают самоубийства.
— Я не собираюсь накладывать на себя руки. Просто зашла в «Таверну на Хайде», чтобы выпить, — объясняю ей.
Ее лицо оживляется.
— Ты видела Кита? Он все такой же горячий?
— Да, я видела Кита. На нем были подтяжки и футболка с длинным рукавом в такую-то погоду. Чертовски горячий.
— Ему не нравится, когда я прихожу туда в его смену, — жалуется она. — Говорит, что это непрофессионально, когда твоя девушка выпивает там, где ты работаешь.
Я киваю. Дэлла обычно напивается в стельку, и это заканчивается воркованием с незнакомцем и распеванием во весь голос песен Эн Воуг (Прим.: американский женский вокальный квартет из города Окленд, Калифорния). Вероятно, Кит просто пытался спасти себя от позора.
— Он очень милый, Дэлла, — говорю я. — Хороший парень.
Ненавижу, что приходится использовать клише «хороший парень» в отношении Кита, но что ещё тут сказать. Это правда. Дэлла сияет. Она так счастлива, что делает мне чипсы. Она уже придумала имена их детям и создала доску на «Пинтерест», посвященную их свадьбе. И пока мы едим чипсы, она открывает ее и показывает мне, какие новые идеи оформления она обнаружила.
— Зимняя свадьба, — рассказывает она. — Потому что они намного романтичнее. — Зимой во Флориде шестьдесят пять градусов (Прим.: примерно восемнадцать градусов по Цельсию), но вслух я этого не произношу. Вместо этого киваю, одобряя идею с фонариками.
Кчертулюбовькчертулюбовькчертулюбовь.
«Дай мне причину этого не делать».
Я целую ее в макушку. Нет никакой веской причины. Они отлично смотрятся вместе. И неважно, что я уже знаю имя его дочери. Это был всего лишь сон.
(Прим.: Foodporn — это фотографии или видео, где изображен процесс приготовления, поедания или готовая еда, которую тотчас же хочется съесть, а иногда даже возникает легкое воображаемое ощущение запаха).
Однажды вечером, когда мы с Дэллой слушаем песню Кэрри Андервуд «Before He Cheats» (Прим: «Прежде чем он изменит»), в дверь кто-то стучится. Я иду открывать и обнаруживаю на пороге Кита с пакетом продуктов в руках.
— Раз уж ты похитила мою девушку, я пришел, чтобы приготовить ужин для вас обеих, — заявляет он. И я чувствую необъяснимое разочарование от того, что он пришел не только ради меня. Я, вроде как, твоя жена! Боже, да у нас есть ребенок.
— Классная песня. — Он проходит мимо меня и целует Дэллу.
— Агааа.
Я выключаю Кэрри, но Кит продолжает напевать на кухне. Даже думая, что никто не смотрит, он закрывает глаза и поднимает вверх палец. Это могло бы выглядеть очаровательно, но он не в моем вкусе. И, боже, хватит копировать Марайю.
Он не спрашивает, где что лежит, и не предлагает ему помочь. Не то чтобы я стала это делать. Он возится на кухне, а мы с Дэллой в это время смотрим продолжение «Молодых мамочек», пока он не объявляет, что пришло время ужинать.
— Что ты приготовил? — интересуюсь я, садясь за стол и ощущая себя гостем.
— Ропа вьеха. (Прим.: национальное мясное блюдо с гарниром из овощей, распространенное на Кубе и в некоторых других странах Латинской Америки).
Я потираю нос.
— Старая одежда? — Мои познания в испанском ограничиваются четырьмя годами изучения в старшей школе, поэтому могу ошибаться.
— Да. Очень вкусно.
Дэлла не задает никаких вопросов по поводу «старой одежды», поэтому я тоже молчу. Оказывается, на вкус оно просто охрененно. Мне хочется сделать фотку для моего альбома ПЭМ и назвать её «Я съем его старые штаны», но это может вызвать вопросы и осуждение. Есть шанс, что они оба неправильно поймут. Кит сам убирает со стола и моет посуду, а когда я предлагаю свою помощь, выгоняет меня из кухни.
— Он идеальный, — заявляет Дэлла. — Давай не будем ложиться, а во что-нибудь поиграем. — Спустя сорок минут и четыре банки пива она засыпает на моем диване. Мы с Китом играем в манкалу (Прим.: настольная игра для двух игроков, смысл которой заключается в перемещении определенными способами камешков по доске с лунками), но у него ужасно получается.
— Дело в твоей стратегии, — объясняю ему. — У тебя её нет.
— Хочешь прогуляться? — спрашивает Кит. Мы оба поворачиваемся к Дэлле, которая в ближайшее время вряд ли проснется.
— Дэллс, — зову я, слегка толкая её в плечо. — Пойдем, прогуляемся.
Она что-то мычит в диванную подушку и отмахивается от меня. Я пожимаю плечами.
— Все равно она ненавидит жару, — говорю ему. — От этого её волосы начинают завиваться.
— Ага, я в курсе, — с улыбкой отвечает Кит. — Она моя девушка.
Я чувствую, как по моему лицу поднимается жар, и бегу к дверям вперед него. Конечно. Конечно.
Мои волосы не уложены, а вместо этого кое-как закручены в пучок. И Кит хлопает по нему, когда мы выходим на воздух.
— Похоже на улей из волос, — говорит он. — Там могли бы жить мелкие твари.
— Когда-то у меня жила улитка, — признаюсь я. — Ее звали Хвостик-улитка.
— Твои странности никогда не перестанут меня удивлять, — отвечает Кит.
— Я брала уроки рисования, — внезапно выдаю я.
Кит со смехом смотрит на меня, наклонив голову на бок.
— Брала?
— Перестала, когда это начало влиять на мои отношения. Когда Нил
