и остолбенела.
Вся стена возле доски увешана глянцевыми снимками.
На них темный вечер, освещенная огнями гостиница, низкий забор, огораживающий цветы...и я с Артуром.
На доске черным маркером жирно выведено: если не хочешь, чтобы все увидели эти фотки - сегодня вечером к шести часам приезжай по адресу...
Адрес указан ниже.
И дерзкая приписка: будешь отрабатывать компромат, детка!
За спиной галдят студенты.
- Эмма Эдуардовна, ну что, - кто-то высунулся из-за моего плеча.
Отмерла и метнулась в кабинет. Перед носом учеников захлопнула дверь и дрожащими руками повернула ключ.
В коридоре после моей выходки повисла тишина.
Начала сдирать фотографии, цветные комки бумаги полетели под стол. От наглого послания на доске в глазах потемнело, стены слились в одно размытое пятно.
Гадство, гадство.
Надпись размазала прямо ладонями, вместо пошлых слов остались черные разводы, они украсили и доску и руки.
- Эмма Эдуардовна, у вас там все нормально?- студенты, как никогда, рвутся учиться, в дверь, не переставая, стучат.
Нетвердой походкой приблизилась, распахнула створку.
Любопытный живой поток ломанулся в аудиторию.
Отошла к кафедре. Тупо посмотрела на испачканные ладони и щелкнула замками портфеля, на стол выложила конспекты, учебник.
И когда все расселись по местам - обвела взглядом ряды.
Нашла ту самую, нахальную физиономию - сын мужа расслабленно развалился на лавке и смотрит на меня в ответ, прямо, не таясь.
Игра в гляделки длилась, кажется, минуту.
А потом Максим облизнул нижнюю губу и усмехнулся.
- Записываем тему, - покраснела и оторвалась от его лица. Открыла учебник.
Глава 20
Это офис какой-то фирмы, если адрес я запомнила правильно. Могла и ошибиться, ведь послание с доски стирала в таком состоянии, что меня с распростертыми объятиями приняли бы санитары.
День, как в тумане прошел, а Максим, сразу после пары просто испарился, этого гада ни в коридорах не было, ни в столовой.
Зато он получит сейчас.
Остановилась перед тяжелой железной дверью и достала из сумки телефон. Послушала гудки - муж трубку брать так и не собирается.
- Позвони Макару, - оглянулась на Гену.
Водитель со мной с утра, разве что на парах в универе не сидел, видела из окна аудитории свою машину.
И как он там ел домашние бутерброды, чай пил из термоса. И что-то читал.
- Что-то срочное, Эмма? - Гена даже руки из карманов не вытащил. Лениво оглядел двор, людей, что возвращаются с работы. - У Макара важные переговоры, - выдал он прежнюю отмазку.
- Что-то срочное, - отрезала.
Он еще постоял, помолчал. И нехотя достал сотовый.
Проследила взглядом, как он набирает номер, подносит телефон к уху. Мысленно прикинула, смогу ли отобрать трубку и услышать, наконец, мужа.
Нет. В этом Гене роста, как в Эвересте, я просто не допрыгну.
- У Эммы тут какое-то дело, - сказал он в трубку.
И я больше не смогла подавить волну раздражения. То есть помощнику Макар отвечает чуть ли не сразу, а мне за весь день даже пары минут не нашел.
- Не надо ничего, - бросила и толкнула дверь.
Прошла по тускло освещенному холлу к железной вертушке и вахтеру, что высунулся в окошко, пояснила:
- В пятьсот третий офис.
- На татуировку? - спросил дядечка.
Запнулась.
Может, я что-то неправильно запомнила. И компромат отрабатывать меня звали не сюда.
Жаль, если так.
Ведь я полна решимости за уши оттаскать сына мужа.
Огорчиться не успела - распахнулись двери лифта. И Максим, насмешливый и расслабленный, шагнул в холл.
- Эмма Эдуардовна, вы точная, как папины швейцарские часы.
- Тогда засекай две минуты, - прошла через вертушку и остановилась напротив него, перед собой выставила сумку. - Если за это время не объяснишь, какого...
- То ты позвонишь мужу и нажалуешься на меня, - перебил он с прежней насмешкой и сделал шаг назад, в лифт. Поманил меня пальцем. - Эмма, двумя минутами ты не отделаешься. Заходи, не при свидетелях же, - он посмотрел мне за спину, на вахтера.
И я вспыхнула, осознав, как пошло это всё звучит со стороны.
Смело шагнула в лифт, Максим нажал кнопку пятого этажа. Он прислонился плечом к зеркалу и нагло уставился на меня, чем взбесил почти до трясучки, ну нельзя, нельзя так смотреть на преподавателя.
И жену отца.
Кабина остановилась, и я первая вышла в пустом коридоре. По обеим сторонам офисы и везде тихо, этаж словно пустует, может быть, их еще не сдали в аренду...
Максим толкнул крайнюю дверь в конце коридора и отступил:
- Прошу.
Это тату-салон, все правильно. Арочное окно, из которого видно крышу торгового центра и набережную, на широком подоконнике уютно свалены цветные подушки. Рядом кожаный диван и на столике перед ним вазочка с конфетами, в углу кулер и одноразовые стаканчики.
Повсюду лампы и оборудование, у стен несколько кушеток.
- Короче, Эмма, - ощутила мужскую ладонь на пояснице и дернулась в сторону. Максим хмыкнул. - Спокойно. Я ощупываю поле деятельности.
- Пощупай лучше ремень, - обернулась, - которым тебя выпороть надо.
- Да? И кто займется поркой?
В его сощуренных глазах блеснули огоньки, и я прикусила язык.
Что за дура.
Со взрослыми парнями, которые везде сексуальный подтекст видят - разговаривают не так. Но он сын моего мужа и я пытаюсь обозначить ту пропасть в возрасте между нами, пытаюсь - и лишь делаю хуже.
Это все стресс.
- Две минуты прошли, - повесила сумку на плечо.
Стараюсь не смотреть на стол, где приметила видеокамеру, едва только сюда вошла. Но мне не плевать, я делаю вид.
- Мы тут еще на два часа минимум, - Максим сам подошел к столу. Подхватил с него какие-то бумажки, развернулся. И улыбнулся мне уголком губ. - Вот эскизы. Выбирай, какую татуировку тебе набьем.
- Никакую, - отрезала, не раздумывая.
- Тогда я сам выберу, - он показал мне листок с витиеватой надписью на английском языке. "Я тебя хочу" - фраза, от которой в голове сразу появляются непрошенные порочные картинки. Максим приблизился. Оглядел меня с ног до головы. И понизил голос. - Снимай юбку. И трусики.
- А по морде тебе не дать? - выдрала у него листок, скомкала его.
- Эмма, только татуировку и всё. Я тебя хочу, - он сделал паузу, его глаза сверкнули. - Не буду ведь я такое бить на плече, - длинные пальцы коснулись
