Бесплатный сыр только в мышеловке.
— Здесь вся информация о твоем настоящем положении в конкретный промежуток времени.
— Что ты имеешь в виду? — смотрю на папку словно это удав, готовый на меня кинуться.
Влад неоднозначно хмыкает и раскрывает папку.
— Очевидно, ты не в курсе, но Герман провернул интересную схему. Он твой попечитель.
Я застываю изваянием и глотаю вязкую слюну.
— Что ты имеешь в виду?
Лицо Агапова при этом нечитаемо. Он вдруг становится профессионалом своего дела и бьет меня фактами по лицу.
— Попечитель назначается судом, если человек признан неспособным руководить своими действиями в здравом уме вследствие психических расстройств. Вита, он оформил на тебя документы, подтверждающие это все, — Влад наклоняется ко мне и всматривается в лицо. — Как так вышло?
Это просто абсурд, нет. Я сжимаю кулаки до боли, ощущая как ногти впиваются в кожу. Да ну нет…нет. Этого просто не может быть, я ведь была в сознании, и никогда я не была у психиатра, только у психолога.
— Бред. Я не псих. И никогда не была ни на какой экспертизе, — из груди вырывается сдавленный смех, и сейчас я все больше похожа на умалишенную.
— Сути дела это явно не меняет, плюсуй ко всему, что попечитель вправе в интересах подопечного распоряжаться средствами, доходами от управления имуществом подопечного или другими его средствами…Он всем распоряжается с одобрения органов опеки, которые, очевидно, твой муж очень удачно купил, там подмазал, тут задобрил, здесь договорился, и ты в полной его власти, — бьет меня фактами наотмашь. В груди разливается отчаяние.
Слова Влада звучат для меня как нечто нереальное, сюрреализм, я просто в параллельной реальности, которая призвана свести меня с ума!
— Ты обманываешь, он бы…— я резко вскакиваю со стула и начинаю ощущать подступившую к горлу тошноту, в глазах начинает темнеть, но Агапов вовремя меня подхватывает, недовольно чертыхаясь. Пальцами впиваюсь в загорелую кожу рук, сотканных из стальных мышц.
— Я обо всем узнал за сутки. Ты годами жила и ни о чем не подозревала, Вита? Что с тобой стало?! Где та девушка, которая имела хватку, которая могла любого за пояс заткнуть?! Где она, Вита?! — Влад разворачивает мое лицо к себе, но я не вижу перед собой ничего, кроме размытого пятна. Все плывет и только холодные дорожки слез по щекам сигнализируют о том, что я все еще здесь, живая и все понимаю.
Тварь, какая же он тварь. Боже, мне сложно поверить во все происходящее.
Где она? Она умерла, Влад.
— Как он…— но мой вопрос повисает в воздухе незаконченным. Он мог все. И смог очень удачно сделать много чего полезного для самого себя.
Как же все оказалось на самом деле просто.
— Все в этом мире продается и покупается, суд тоже здесь был необязателен, учитывая его гнилую душонку и огромные связи, — Влад прижимает меня к себе, пока глубоко вдыхаю и выдыхаю, обжигая легкие таким до боли знакомым запахом.
Агапов усаживает меня обратно на стул и продолжает.
— Это еще не все.
Усмехаюсь, стирая с лица влагу тыльной стороной ладони. Еще не все, еще недостаточно боли, надо чуточку больше. Бежать, надо бежать, так далеко, как только можно.
— Мне плевать на все, я уеду, — обессиленно опускаю руки на стол и поднимаю взгляд на Агапова. Кадык мужчины дергается, Влад откидывается назад на спинку и смотрит на меня скорее снисходительно. Как на ребенка.
Как только уехать? Смогу ли…
— Ты серьезно? Сбежать ты не можешь, потому что, по всем документам, ты признана невменяемой. И искать тебя будут именно как таковую, Вит, так что здесь надо идти другим путем.
— Я в своем уме! Хватит смотреть на меня как на психованную! — толкаю от себя стол и закрываю лицо руками, все еще пытаясь сдержать себя от слез, но они сами текут по щекам, охлаждая горящую кожу. — Он угрожал мне и всем, кто мне захочет помочь, — выкрикиваю из последних сил. Влад ссаживает меня со стула и прижимает к себе, плотно укутывая в руках.
— Ничего он никому не сделает. Пусть только попробует.
Он просто констатирует факты. Проходит минут пять, а может и полчаса, но это все сливается в оглушительную тишину. Мои холодные скрученные пальцы покоятся на его груди, контрастируя белым пятном на загорелой коже. По телу проходится электрический заряд.
Молчание режет мои нервны вдоль и поперек, а такой близкий контакт абсолютно сбивает с толку.
— Я. Помогу. Тебе. Помогу избавиться от этого жука, поставлю его на место и заставлю страдать так, как ему и не снилось. Он ответит за каждую твою слезинку, и останется без рубля.
Влад проговаривает эти слова четко и с паузами, наверное, чтобы я осознала это. Подрагивающие пальцы цепляются за стол, и я медленно поднимаю взгляд. В его глазах буря, в моих давно разбитый от шторма корабль, севший на мель. Влад проводит большим пальцем по лицу, слегка надавливает на нижнюю губу, вырывая этим из меня рваный вздох.
— И что ты захочешь взамен? — шепчу, цепляя зубами подушечку его большого пальца. Страх проходится по спине, а слабое сердце заходится в безумном ритме. Нервы методично выкручиваются в толстый огненный шар, все вокруг искрит от напряжения.
Влад наклоняется еще ближе, теперь мы дышим одним воздухом. Смотрим друг другу глаза в глаза, так что я вижу в них свое отражение.
— Тебя. Ты родишь мне.
Дыхание спирает…
С трудом надсадно выдыхаю, прикрывая опухшие как будто от бессонной ночи глаза. В них словно песка насыпали. Прошлое снова укутывает меня стальным канатом за шею. Когда-то я слышала эту фразу. Она вызывала во мне трепет, заставляла сердце трепыхаться.
Но теперь это лишь еще один гвоздь в мое сердце.
Почему я не могу нормально воспринимать хоть что-то, связанное с детьми? Когда смогу? В груди пробоина как у корабля после столкновения со скалой в шторм.
— Зачем тебе я? — сиплю в ответ. Агапов заводит свою руку за спину и нажимает на поясницу, толкая в свои горячие объятия сильнее.
— Это не имеет никакого значения для тебя, в частности. Мне нужен ребенок. Ты мне его родишь, но сначала я помогу тебе с проблемами, жить ты будешь здесь, со мной, везде и всюду ты будешь так же со мной, и придется немного изменить свою жизнь под мой ритм. Других вариантов у тебя все равно нет, рано или поздно он придет за тобой, а меня не окажется рядом. Так что я твой единственный шанс. И такая битва вызывает во мне лишь азарт, в чем кроется огромный такой плюс для тебя. Потому что я пойду до конца, — длинные черные ресницы касаются моих щек, пока горячее дыхание Агапова выжигает во мне рану. Он в конечном итоге сожжет меня дотла.
Шепчу как мантру израненной душой:
«Господи, если бы я только могла».
— Я...
13
МНОГО ЛЕТ НАЗАД
— Вит, да давай уже разливай чай, сколько можно его мариновать, честное слово, — Марина вырвала из моих рук заварник, достала чай и недовольно покосилась на меня, выкинув остатки моего «ройбуша» в мусорное ведро.
— Ну люблю я крепкий и что теперь? — я не жалея добавила еще сахар в свою любимую кружку, тщательно размешала и принялась греть ладони о керамическую поверхность.
На улице мороз накануне Нового года, в помещении дубарь, конечно, все время хочется пить горячее и не думать ни о чем. Взгляд в очередной раз упал на новые тапочки в виде свинок от Влада. С моего лица не сходило довольное выражение лица. Ну как же он мог быть таким? Все время пытался меня согреть.
Мысли то и дело возвращались к «нашему» вечеру, и эмоции с новой силой обрушились на меня.
Все еще не верилось, что мы смогли перерасти детскую дружбу и стать чем-то большим. Пусть порой мы и сами не понимали своих чувств. По правде говоря, я даже скрывала наши отношения, боялась, что все разрушится, да и Герман.
Герман…
Он был не готов к такой информации, потому что в его глазах я видела интерес, но ответить взаимностью просто не могла. Просто потому что я была полностью «Агаповской», и мне начинало казаться, что я влюбилась в этого голубоглазого паренька ровно в тот момент, как увидела его на детской площадке в свои три года. Он весь такой из себя, старше на пару лет, зачастую выступал моим защитником. Ну вот какое девичье сердце смогло бы не дрогнуть и не заметить такого красавца?
