ты? Хочешь убить меня вот этим? Ха-ха. Впрочем, так даже интереснее, — толкает меня на кровать, наваливаясь сверху и одновременно ловко вытаскивая из моих рук осколок.
Я начинаю дергаться и кричать, бить его изо всех сил кулаками, пинаться. Но его это, кажется, только сильнее веселит.
— У, какая дикарка. Кто бы подумать мог.⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀
— Помогите! Кто-нибудь! Лейла!⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀
Я слышу, как открывается дверь. И словно дежавю — какая-то сила сбрасывает тело Марата с меня.
Я вижу Ратмира, он матерится и пинает Марата, тот дает ему сдачи, начинается потасовка.
На шум сбегаются люди, в комнате зажигается свет. Лейла, Милана, рыжая и какой-то парень пытаются разнять дерущихся, а я, подтянув ноги к груди, с ужасом смотрю на все происходящее.
— Она сама позвала меня! — откровенно врет Марат, одновременно защищаясь и пытаясь ударить. — Спрашивай со своей полоумной телки! При чем здесь я?
— Ну ты и шлюха! — шипит Лейла, сжав кулаки. — Сначала своего бывшего в дом притащила, теперь решила за моего парня взяться?
— Я не звала его! Он сам сюда пришел! Сам!
— Убирайтесь отсюда! — вытолкнув Марата за дверь, орет Ратмир, и обернувшись на сестру, совсем выходит из себя: — Все, я сказал!
— Я этого не оставлю так! Я все расскажу матери и отцу! — угрожающе шипит Лейла, шагая спиной к двери. — Они должны все про нее знать!
— Лейла, мать твою, ты глухая? Вон!
Когда из комнаты все уходят, повисает звенящая, абсолютно неживая тишина.
Я сижу прижавшись к спинке кровати и в ужасе смотрю на Ратмира: его нос разбит и по губам стекает капля крови. А в глазах… там плещется такая ярость, что я только сейчас осознаю — настоящий ужас ждет меня впереди.
⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀
Он молчит. Я тоже. И эта тягостная тишина кажется длиною в вечность.
Я понимаю, как все это выглядело, осознаю, что каждое мое слово будет похоже на оправдание, но знаю точно — покорно принимать его обвинения не стану. И признаваться в том, чего не делала, тоже.
— Ратмир, все было совсем не так.
— Что именно не так? — чуть склонив голову набок, делает шаг навстречу.
Хочется инстинктивно отдалиться, увеличить между нами дистанцию, но позади меня спинка кровати и прятаться некуда.
— Я не звала сюда Марата! Он сам! Я спала, а когда открыла глаза, увидела его. Он говорил мерзкие вещи.
— Какие?⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀
— Я не хочу это повторять.⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀
— Что именно он говорил? — давит взглядом.
— Он сказал, что… что хочет чтобы я и он… — произнести это вслух невероятно сложно. — Сказал, что хочет лишить меня девственности, потому что ему интересно каково это.
Юнусов меняется в лице. На испачканной кровью челюсти напрягаются желваки.
Он определенно пострадал, пострадал из-за меня. И если то, что произошло у меня дома с Ромой нельзя было назвать дракой, то стычка с Маратом могла иметь и, возможно, уже имеет неприятные последствия в виде серьезных травм.
— Я не звала его, клянусь. Он врет!
— Так же не звала, как не звала к себе в дом своего бывшего?
Он не верит мне и от этого становится очень больно.
— Я говорю чистую правду, — смотрю в его глаза прямо, не опуская взгляд. Чтобы он видел, что мне нечего скрывать.
А он молчит. И смотрит на меня, словно взвешивая, можно ли мне всё-таки верить. А потом замечает кровь на моих руках и платье.
В два шага преодолев разделяющее нас расстояние, садится на край кровати и берет мои руки в свои. Рассматривает, изучая порезы.
И это прикосновение резонирует внутри меня болью смешанным с волнением.
— Откуда кровь? Он ранил тебя?⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀
— Я сама поранилась. Осколком.⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀
— Каким еще осколком?⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀
— От лампы, — киваю на засыпанный пол. — Когда он попытался тронуть меня, я подняла осколок и кинулась на него.
— Что ты сделала? — в его глазах читается удивление и шок. — Ты кинулась на него с осколком?
— Ну да. Он же руки начал распускать.
— Да ты чокнутая, — и уголок губ дергается в подобии улыбки. В которой скрыто уважение и даже как будто бы гордость.
Заметив его настрой я потихоньку расслабляюсь, начинает отпускать свои цепкие тиски напряжение.
— И так будет с каждым.⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀
— Ты о чем?⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀
— Ну, если кто-то попытается меня коснуться против воли, я буду биться до последнего.
А сама опускаю взгляд на наши до сих пор связанные прикосновением руки.
И кажется, он делает то же самое.
— Тебе нужно рану промыть, — словно очнувшись, поднимается с кровати.
— Тебе тоже.⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀
— Пошли.⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀
Мы вместе заходим в ванную, и пока я смываю с ладоней кровь, Ратмир, скрестив на груди руки, смотрит на меня. И в очередной раз я замечаю, что это какой-то совершенно другой взгляд.
Казалось бы, после всего произошедшего он должен источать одно лишь презрение и ненависть, но этого нет.
— Значит, он ничего не успел сделать?
— Нет.⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀
— И сильно ему досталось от тебя?
— Нормально.⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀
Он снова усмехается, а потом подходит ко мне и смотрит на уже чистые ладони.
— Порез не глубокий, но нужно обработать антисептиком.
После умывается сам, и когда вытирает лицо полотенцем, вижу, что все не так уж и страшно. Ссадин нет, только переносица опухла.
— Он нос тебе сломал? Дай посмотрю.
И он покорно разрешает. Я подхожу так близко, что ощущаю аромат его одеколона с терпкой нотой крови, которой запачкана его футболка.
Со всей серьезностью будущего врача осторожно трогаю пальцами его переносицу, а сама буквально с ума схожу от волнения.
Ни один парень никогда не вызвал во мне настолько противоречивых чувств. И но один не смотрел на мои губы так, как смотрит он сейчас.
— И каким врачом ты станешь? — спрашивает он, не отводя глаз.
Понимаю, что он действительно может этого не знать. Мы никогда не говорили с ним ни о чем, что касается личной жизни.
— Хирургом.⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀
Борясь с неловкостью, так и не поднимая глаз, прекращаю манипуляции.
— Нет, не сломал. Тебе повезло. Есть здесь аптечка?
— У меня в комнате есть перекись и йод.
— Зачем ты хранишь это в своей комнате? — решаюсь на него посмотреть. — Любишь драться?
— Иногда приходится. Особенно когда твоя будущая жена вечно влипает в неприятности, — и выходит из ванны.
Я обескуражена, но сказал он без какого-либо зла. Он словно… словно даже в приподнятом настроении. И я как-то само собой подхватываю его волну.
— Ты же говорил, что я никакая. Что ни один нормальный на меня не посмотрит, — знаю, что вальсирую на грани острия ножа и откровенно нарываюсь, но не припомнить обидные
