меня защемило сердце. И мой член дергается.
Она разговаривает со всеми, улыбается и откидывает голову назад со смехом, как будто находит их слова такими забавными. Хотя я знаю, что она делает.
Притворяется. У нее это так хорошо получается. Почти уверен, что я единственный, с кем она когда — либо была настоящей.
Или, может быть, я делю эту честь с ее покойным мужем. Не знаю.
— Ты выглядишь так, будто готов начать грызть ногти.
Я едва смотрю в сторону Каролины, тихо выдыхая и изо всех сил стараясь расслабить мышцы, пока обдумываю ответ.
Но вместо этого я молчу, а мои мысли бушуют. Все они связаны с женщиной, от которой я не могу оторвать взгляд.
Она чертовски великолепна в своем платье. Ее светлые волосы распущены и струятся, улыбка застыла на месте, и я знаю, что она фальшивая.
Я знаю ее лучше, чем она когда — либо поймет, что не успокаивает. Неважно, насколько хорошо, как мне кажется, я ее знаю, ей всегда удается меня удивить.
— Она не из тех, кто ревнует, — продолжает Каролина, глядя прямо перед собой. Она может говорить с кем угодно, хотя, конечно, я знаю, что она говорит со мной. Рядом с нами больше никого нет. — У нее нет причин ревновать к кому — либо.
— Ты хочешь сказать, что для нее никто не имеет значения? — Я потираю челюсть, испытывая искушение развязать галстук — бабочку на шее, который вдруг словно душит меня. Я ношу костюм почти каждый чертов день своей жизни, но этот почему — то душит меня.
— Сильви живет в своем собственном маленьком мире. Ты это знаешь. Мы все это знаем. — Мы наклоняем головы друг к другу, и Каролина бросает на меня взгляд, который говорит мне, что она все знает. — Наша мать создала этого монстра.
— Ты считаешь Сильви чудовищем. — Мой тон ровный, и я определенно не спрашиваю, будто это вопрос. Есть много способов, которыми я мог бы считать Сильви монстром, но я этого не делаю.
— Мы все ими являемся, просто по — своему. Я пыталась убежать от этого, но они все равно заманили меня обратно. — Каролина протягивает руку и по — сестрински похлопывает меня по руке, а затем отдергивает ее, что меня шокирует. Она так редко прикасается к кому — либо добровольно. — Похоже, она и тебя заманила обратно. Ты в такой же жопе, как и все мы.
Из белой сумки Шанель Каролины раздается жужжание, и она достает свой телефон, хмурясь, смотря на полученное текстовое сообщение. Не отрывая взгляда от экрана, она пробормотала: — Мне нужно идти.
Прежде чем я успеваю сказать хоть слово, она уходит.
Я смотрю, как Каролина уходит от меня, такая же грациозная, как всегда. Головы поворачиваются, когда она проходит мимо, ее нос вздернут, на лице безмятежное выражение. Как будто ее ничто не может побеспокоить. У ее сестры такое же отношение и выражение лица, Сильви передвигается среди гостей на приеме, как будто она хозяйка. Останавливается у столиков, приветствует всех улыбкой и, я уверен, добрым словом.
Однако она все еще не подошла поговорить со мной.
Оттолкнувшись от стены, я двигаюсь по комнате, как и Сильви, в противоположном от нее направлении. Среди присутствующих много знакомых мне людей. Дети, с которыми я ходил в школу. Все они теперь деловые партнеры. Я улыбаюсь и киваю, когда мы проходим мимо друг друга. Даже пару раз останавливаюсь, чтобы поболтать с некоторыми из них несколько минут. И все это время я чувствую на себе взгляд, следящий за каждым моим движением. Ледяные, голубые и всевидящие.
Наконец, поддавшись порыву, я оглядываюсь через плечо и вижу, что Сильви наблюдает за мной, стоя в кругу людей. Разговор оживленный, много жестов руками и смеха, но Сильви не реагирует. Ее выражение лица пустое, взгляд тяжелый. Она слишком увлечена тем, что смотрит на меня.
Я отворачиваюсь, раздражение заставляет мою кровь бурлить. Я уже не тот человек, каким был в последний раз, когда мы были вместе. Когда она неожиданно появилась в моей квартире поздней ночью, обнаженная под толстым зимним пальто. Выпила слишком много шампанского, прежде чем трахнуть меня, и ускользнула, пока я спал. Чтобы больше никогда о ней не слышать.
О ее помолвке было объявлено через несколько дней после этой встречи. Вскоре после этого состоялась ее свадьба. Тогда я понял, что девушка, которую я знал, которую любил слишком долго…
Была не той, за кого я ее принимал.
Совсем.
Сильви
— Почему ты разговаривала со Спенсом? — спрашиваю я Каролину, мой голос нарочито спокоен.
Внутри у меня пусто и неспокойно, как во время зимнего шторма, я готова выплеснуть свою ярость, если она скажет что — то не то.
Забавное выражение на раздражающе красивом лице моей сестры вызывает у меня желание дать ей пощечину. Ее тонкие брови поднимаются, в ее взгляде появляется вызов. — Ревнуешь, Сильви?
— Никогда. — Я отвечаю слишком быстро, и мне требуется короткий миг, чтобы успокоиться. — С чего бы мне ревновать? Он больше не имеет для меня значения. Да и имел ли он когда — нибудь? — Смех, который вырывается из меня, звучит так фальшиво, что я тут же сжимаю губы, чтобы заглушить его.
— Кто — то слишком много протестует. — Каролина вздыхает, оглядываясь вокруг. Прием в самом разгаре, и сейчас мы сидим за столом с семьей, наконец — то отведав главное блюдо — стейк или рыбу. Я выбрала рыбу, хотя у меня нет особого аппетита. Этот день был слишком напряженным, начиная с моего беспокойства по поводу общения с матерью. Заканчивая встречей со Спенсом. Ощущением его гнева.
Это я виновата в том, что не подумала, что он будет здесь и что он будет сердиться на меня.
Слава Богу, мама сидит в противоположном конце стола, поэтому я чувствую себя в относительной безопасности, находясь здесь и не разговаривая с ней.
Даже если разговор, который я веду с сестрой, немного некомфортен.
— Я просто наверствовала упущенное, — говорит Каролина, как всегда неопределенно. — Прошло много времени с тех пор, как я видела Спенса.
С тех пор, как я видела его в последний раз, тоже прошло немало времени. Воспоминания проносятся в моей голове одно за другим. Прибытие в его квартиру той ночью, отчаянная и нуждающася я. Как я обнажилась, сняв пальто. Как он опустился на меня, когда я растянулась на кухонном столе, заставив меня кончить своим идеальным ртом, а затем
