Дорнан посмеивается, расстегивая молнию на штанах, в то время как проспект издает сдавленное рычание, а девушка издает рвотный звук.
— Виолетта не может остановиться, пока ты не закончишь свой завтрак, — говорит Дорнан, щелкнув пальцами девушке. Я запихиваю в рот столько еды, сколько могу. Дорнан усмехается, наблюдая за мной.
Проспект заправляет размягчающийся член обратно в штаны, на его лице появляется смущенное выражение. Дорнан тычет в него подбородком.
— Не говори, что мы здесь к тебе плохо относимся.
— Да, сэр, — говорит парень с совершенно невозмутимым выражением лица.
Я смотрю на девушку и вижу, как она неловко отводит взгляд от колен Дорнана.
— Дорнан, — говорю я между жеванием и глотанием. — Ну давай же!
Он усмехается мне, жестом приглашая девушку подойти. Она даже не удосужилась встать на ноги, вместо этого предпочитая проползти небольшое расстояние между членами. Кровавый ад.
Дорнан, не сводя с меня глаз, залезает в штаны и вытаскивает свой твердый член. Девушка умная — на этот раз она не колеблется. Дорнан расслабляется в кресле, и единственными звуками в комнате являются ее причмокивание ртом вокруг его члена и я, жующая так быстро, как только могу. Совершенно нелепо.
Я заканчиваю еду на своей тарелке в рекордно короткие сроки, глядя на Дорнана, который хватает девушку за затылок и заставляет ее принять его член глубже. Она сильно давится, отдергивает голову и громко кашляет, все еще стоя на четвереньках.
— Тебе нужно научиться сосать член, — говорит Дорнан, пряча эрекцию обратно в штаны. — Вы оба уходите к черту.
Девушка перестает кашлять, вытирает рот и быстро встает, практически бегом направляясь к двери. Проспект открывает ее по команде, и девушка выбегает, а следом за ней он.
Дверь закрывается, и мы снова остаемся одни.
Дорнан встает и поправляет штаны, смеясь, увидев выражение ужаса на моем лице.
— Что? — спрашивает он. — Слишком странно для черной вдовы? Я думал, что ты, как никто другой, это оценишь.
Я закатываю глаза.
— Хотя, — говорит он, осматривая мою худую фигуру, — в последнее время ты больше похожа на гребаного богомола.
— Обычно это происходит, когда моришь кого-то голодом в течение трех месяцев, — парирую я, чувствуя, как мое лицо краснеет. Он нажимает на все мои кнопки и чертовски меня злит.
Он единственный человек в мире, который может что-то изменить для меня, и все, что он собирается сделать, это только усугубить ситуацию.
Уже не в первый раз мне приходит в голову мысль о самоубийстве. У меня не было возможности сделать это раньше, когда меня связывали в темнице, и я на мгновение задаюсь вопросом, будет ли он держать меня связанной здесь.
— Что ты собираешься со мной делать? — тихо спрашиваю я.
Он становится передо мной на колени — странный жест подчинения от мужчины, который доминирует над мной каждую минуту бодрствования, но выражение его лица говорит об обратном. Улыбается, заправляя выбившиеся волосы мне за ухо.
— Я собираюсь уничтожить тебя, — тихо говорит он, и этот глубокий голос заставляет меня дрожать, и я не сомневаюсь в нем ни на секунду.
Он отталкивается от моих ног и встает надо мной.
— У меня есть для тебя сюрприз, ― говорит он.
Мое сердце падает в желудок.
Он исчезает, захлопывая за собой дверь, и я нервно смотрю на дверь. Он запер ее? Я не услышала поворота ключа.
Я вскакиваю на ноги, пустая тарелка с завтраком скатывается с моих колен на ковер с глухим стуком. Добираюсь до двери, когда она снова открывается, и мне приходится отступить, чтобы она не ударила меня по лицу.
— Уже скучаешь по мне? — спрашивает Дорнан с удивленным видом. — Садись. Вниз.
Он указывает на стул, и я неохотно возвращаюсь к нему, опуская свою тощую задницу. Я смотрю, как он приближается, и задаюсь вопросом, какой неприятный сюрприз он мне приготовил.
— Посмотри на это, — говорит он, наклоняясь и подталкивая мой слегка округлившийся живот. — Он растет.
Я угрюмо смотрю на него.
— Я только что позавтракала, — говорю я тупо. — Я тебе не верю. Я не беременна. Ты просто пытаешься трахнуть мою голову.
— Заткнись и ложись на эту чертову кровать, — коротко говорит он. — Сейчас.
Я все время пыталась убедить себя, что он просто собрался трахаться со мной. Что это нереально. Этого не может быть. Но когда через несколько минут он достает один из этих ручных допплеровских аппаратов и подносит его к моей голой коже, я практически ощущаю конец света.
Сначала он наносит холодную, липкую массу на мой живот и растирает ее вокруг. Затем прижимает кончик этого пластикового датчика к моей коже и двигает им, пока он не начинает сходить с ума.
Это похоже на бег лошадей. Он выставляет такую громкость, что шум наполняет комнату, и я чувствую, как учащенно бьется мое сердце.
Я сужаю глаза.
— Это мое сердцебиение, — пренебрежительно говорю я. — Хорошая попытка, придурок.
Он ухмыляется, хватая мои пальцы и прижимая их к моей шее, к тому месту, где быстро бьется мой собственный пульс. Но звук, передаваемый маленькой машиной, звук, который отскакивает от стен и душит меня своей абсолютной уверенностью, совершенно отличается по темпу и скорости от моего собственного хрупкого сердца.
Бл*ть.
Я задыхаюсь. Слезы наполняют мои глаза. Он торжествующе улыбается, сильнее прижимая маленький пластиковый аппарат к моему животу, и звук становится еще отчетливее.
Он не выдумывает это. Это действительно происходит.
Снова.
Как я могла быть настолько глупой, чтобы позволить этому случиться после всего, через что мне пришлось пройти шесть лет назад?
Комната начинает кружиться, и я не могу дышать. Звук, сердцебиение ребенка, настолько громкий, что это ошеломляет. Я сажусь и наношу удары по прибору, отталкивая его от себя, пиная и крича, когда Дорнан легко прижимает меня к кровати.
— Прекрати, — говорит он, и этот блеск в его глазах говорит мне, что ему все это безумно нравится.
Я не останавливаюсь. Я продолжаю пинаться и кричать, пока не чувствую острый укол в руке, и тепло не заливает мое тело. Мое тело замирает, и я чувствую такое чертовское облегчение.
Дорнан наклоняется и проводит кончиком пальца по моим губам, заставляя меня дрожать, несмотря на теплый солнечный свет, заливающий мои вены.
— Уже подсела, — усмехается он. — Так же, как твоя мама.
***
Некоторое время спустя — понятия не имею сколько — я слышу, как кто-то шевельнулся рядом со мной и заставляю себя сесть, протирая глаза.
Дорнан сидит возле кровати, придвинув одно из белых плетеных кресел, и, увидев меня, ухмыляется и тянется за стаканом воды.
— Вот.
Он протягивает мне стакан воды, и я беру его, жаждущий маленький раб, которым стала. Я слишком помешана на наркотиках, чтобы даже волноваться, что он получил надо мной полный контроль за такое короткое время. Я просто пустая. Сломанная. Разбитая оболочка, несущая в себе результат мести и ненависти.
О Господи. Звук прибора снова раздается в моей голове, и я делаю глубокий глоток воды.
— Прими это, — говорит Дорнан, протягивая две коричневые таблетки, которые выглядят так, словно созданы для чертовой лошади.
— Что это?»— спрашиваю я и медленно беру их.
— Витамины, малышка. Уже немного поздно, но мы хотим, чтобы наш мальчик был сильным, не так ли?
Хмуро смотрю на него, принимая таблетки по одной. Чертов мудак. Если бы во мне еще оставалось что-нибудь, меня бы вырвало, но завтрак, должно быть, был уже давно, потому что у меня снова урчит в животе.
Я до сих пор не могу прийти в себя от очевидного подтверждения нашего маленького комочка ужаса, и едва замечаю, как поспешно входит Проспект, дважды постучав перед этим.
— Что? ― рявкает Дорнан.
— Босс, у нас проблема.
Он выглядит обеспокоенным.
— Ну выкладывай, Эса. Я занят мамой моего малыша.
