же, надо признать, были, когда он про своих дочь и зятя рассказывал.
— Во-первых, этажом вы могли и ошибиться… — В попытке не выдать свое смятение я начинаю звучать как телефонная Сири. — Во-вторых, Ника в это время бывает дома, а в третьих…
— А в третьих, пускать его в квартиру рано, потому что ты не такая, да еще вдруг не прибрано, — заканчивает Жданов. — Что тут скажешь, Люба. Не удивила. Этажом я не ошибся, потому что когда тебя на выставку забирал, одна мадемуазель двадцатилетняя к окну как жвачка прилипла и меня фотографировать стала. Совпадение скажешь? Не думаю.
Я непроизвольно краснею. Ну Ника. На кой ей его фотографии? Зумила наверное, чтобы разглядеть получше. Неудобно-то как перед Ждановым. Взрослый ведь и серьезный человек.
— Дома у меня порядок, — выдавливаю я, заставляя себя оторвать взгляд от своих туфель и вновь встретиться глазами с полиграфическим магнатом. Разница у нас всего-то лет десять — двенадцать, а веду я себя как девчонка перед классным руководителем. Пора уже собраться и вспомнить о том, что я взрослая женщина, которую деловым напором не пронять. Даже если Ники дома действительно нет, я не обязана приглашать Жданова на чай по первому требованию. Хватит с него и того, что он меня-таки на ужин выманил. Уж больно семимильными шагами мы двигаемся. Цветы, ужин, обещания познакомить с семьей, теперь вот на так называемый чай напрашивается. А я, между прочим, еще сегодня утром зарекалась с ним личные отношения иметь. Нет-нет, надо немного себе пространства дать и еще раз хорошо все взвесить.
У меня ведь какой главный недостаток есть по меркам мужчин? Очень люблю я независимость и свободу. А со Ждановым, привыкшим разделять и властвовать, рано или поздно выйдет у нас конфликт на этой почве. Хотя и говорит он, что ценит умных женщин, боюсь, ум этот ему нужен до поры до времени.
— Благодарю за замечательный вечер, Игорь Вячеславович, но ко мне домой мы все же подниматься не будем. С окном вы кстати действительно угадали, а за Нику приношу свои извинения и все ваши фотографии заставлю ее удалить. Она в своем возрасте очень любопытная и привыкла быть в курсе того, что происходит в моей жизни. А вы ее очевидно очень заинтересовали.
— Дочь заинтересовал сильнее, чем мать, выходит, — иронично вставляет Жданов. — Да и хрен с ним, с фотографиями — пусть любуется.
— Я все же попрошу ее удалить. И чтобы не придумывать отговорок, замечу, что вероятно, Ники действительно нет дома, и я вполне могла бы угостить вас чаем… Но нет. Вы правы. Слишком быстро, рано и я не такая. Можете считать мой отказ старомодным и даже трусливым, но я привыкла прислушиваться в первую очередь к себе, хотя и должна признать, что в вашем присутствии это бывает довольно сложно…
— Как много слов, Люба. Не нужно так стараться. Понял я, не дурак. Настаивать не собирался, спорить тоже и решение твое уважаю. Могла просто «нет» сказать. Попробовать-то нужно было. — В его глазах снова появляются эти дьявольские угольки. — А вдруг бы пригласила.
Я невольно обмираю, потому что в следующую секунду он кладет ладонь мне на поясницу и, наклонившись, целует в щеку.
— Спокойной ночи, инженер Люба, и до скорой встречи. Да, еще просьба одна у меня к тебе будет.
— Какая? — Ошеломленная внезапным деликатным и в высшей степени романтичным жестом, мне с трудом удается шевелить ртом.
— Пирогов настряпай еще. Последние с уткой прямо на мишленовскую звезду тянут у тебя. Только за них готов на тебе жениться.
Все, что я могу — это только кивнуть и тихо хихикнуть. Ай да Жданов. Стоит только подумать, что увернулся от его брутальных чар, как он парой фраз снова выбивает из равновесия.
— Спокойной ночи, Игорь Вячеславович. — Махнув на прощание рукой, я иду к крыльцу. Сердце стучит как в девятнадцать, когда Борис Никифоров, умница и первый красавец университета, пригласил меня на свидание в кафе «Лакомка».
— Давай, Люба, — догоняет меня у подъездной двери. — Как истинный джентльмен подожду, пока свет в окне загорится.
Следующее утро я встречаю в замечательном настроении. Настолько замечательном, что подпеваю любимой радиостанции всю дорогу на работу. Чем такое объяснить, не знаю. Даже Ника отметила, что выгляжу я сегодня особенно хорошо, и в своей бесцеремонной манере полюбопытствовала, чем я занималась прошлым вечером в ее отсутствие. И хотя после расставания со Ждановым я сразу легла спать, ей многозначительно ответила, мол, пришла бы домой пораньше, а не миловалась с Глебасей — узнала бы. Пусть теперь мучается.
А если серьезно, неужели это я из-за вчерашнего ужина как бабочка порхаю? Не девчонка ведь уже, чтобы так по-наивному мужчиной очаровываться. Кто этого полиграфического магната знает? Вдруг по утру решил, что всякие заморочки с сорокалетними инженерами ему не нужны, и стоит поискать объект попроще да подоступнее. Он мужчина интересный, успешный и — что большая редкость в таком сочетании — свободный. Долго одиноким не останется.
Так я пытаюсь себя отрезвить, чтобы перестроиться с романтичной волны на рабочий лад. Получается откровенно плохо. Опыт и чутье подсказывают, что не стал бы такой как Жданов инвестировать столько личных усилий в проект, о котором через пару дней решит забыть. Проектом в данном случае я иронично именую себя.
Опустив солнцезащитный козырек, быстро окидываю себя взглядом и весело подмигиваю. А ты ничего такой, проект, Люба Владимировна. Точно не ширпотреб.
Ох, вот теперь я еще и как Жданов заговорила. Страшный он человек. Любому в голову заберется.
— Доброе утро, Любовь Владимировна! — подобострастно здоровается секретарь Шапошникова, едва завидев меня в дверях офиса.
— Здравствуй, Оля, — осторожно отвечаю я. Обычно ее из-за стойки не видно, а тут встала и не садится, будто намерена продолжить разговор. — Как твои дела?
— Хорошо все. Как ваш вчерашний вечер прошел? Хотите, сделаю кофе?
А, ну теперь понятно. Дело конечно в Жданове, а вернее, в нашем совместном отъезде, произошедшем на глазах у всего офиса. Сплетни, чувствую, минимум неделю ходить будут, если уж даже Ольга, не славящаяся трудолюбием, вдруг предлагает мне кофе.
— Вечер прошел прекрасно, спасибо. От кофе откажусь, потому что уже пила дома.
Улыбнувшись, чтобы не обидеть ее отказом, я собираюсь пойти к себе, но меня опережает новое предложение:
— Может быть тогда чай? Вы идите, а я к вам в кабинет его занесу.
Ну и что мне с ней делать? Притвориться, что не понимаю причин ее внезапно проснувшегося дружелюбия и терпеть расспросы
