И во мне будто проскользнул разряд тока, потому что нависшее надо мной тело едва-едва соприкоснулось с моим.
— Если бы я делал всё, что хотел…
Ближе и ближе…
— …я сделал бы это.
Мой вопрос потонул в судорожном вдохе, когда его губы с безошибочной точностью отыскали мои.
Глава 24
Поцелуй был ошибкой. Серьёзной ошибкой.
Жаль, понял он это слишком уж поздно.
Чистая провокация с его стороны. Яр вообще не собирался её целовать. Всего-то хотел припугнуть, чтобы Митина замолчала и наконец признала, что он прав по всем статьям.
Но это ж Митина. Если она настроилась спорить, то рот ей заткнуть попросту невозможно. Они же с детства собачились так, что пару раз их в буквальном смысле слова родители разнимали.
Родителей в живых уже нет, а они продолжают собачиться.
Разница только в том, что он отыскал новый способ заткнуть ей рот.
Не слишком-то оригинальный, зато действенный.
Действовал он, правда, на обоих.
И если о Митиной он сказать наверняка ничего не мог, то вот про себя за эти несколько мгновений узнал много чего нового.
И ему эти открытия, если честно, на хрен не сдались.
Губы у неё нежные и податливые.
Не отрывался бы.
Он и не отрывался.
И мозг очень быстро отключился от процесса, полностью уступив дорогу инстинктам.
Те и без того безобразно вопили уже какое-то время. С тех самых пор, как он решил спасти эту упрямую дурочку от перспективы замёрзнуть, проведя всю ночь на полу.
Он опустил свой напряжённое тело, едва-едва коснувшись её. Прикосновения начинали кружить ему голову с удвоенной силой.
Его язык нетерпеливо скользнул в её рот и встретился с её языком.
Ох… твою-то…
Дальше — провал. Он перестал сопротивляться желанию, донимавшему его уже какое-то время, вжался в неё телом, позволяя ей во всей полноте прочувствовать, чего сейчас хочет.
Она придушенно охнула, и это взвинтило его похлеще полноценного стона.
Да когда он успел так оголодать?..
Его рука двинулась вдоль её тела, провела по затянутому тканью бедру. Яр опустил ладонь ниже, подхватил её под коленом, побуждая её закинуть ногу ему на поясницу.
Её пятка осторожно проехалась по его обнажённой коже, уткнулась в пояс его пижамных штанов.
Ох, чёрт возьми…
По телу пробежала волна сладостной дрожи.
Он оторвался от её губ, чтобы глотнуть хоть чуть кислорода и… это тоже было ошибкой.
Стоило их губам разъединиться, как жаркая, сумасшедшая магия момента рассеялась.
По крайней мере, для неё.
В его грудь со внезапной силой упёрлись вспотевшие ладошки.
— Пре… прекрати… — она едва переводила дыхание, но сопротивлялась совсем не для виду. По-настоящему.
— Н-немедленно! Слышишь?
Каждая клеточка тела сопротивлялась такому приказу. Но туман в его голове слегка рассеялся, позволяя наконец осознать. Это ж Митина, ё-моё… Он целовался с Митиной! На хрена он с ней целовался? Она ему даже не нравится!
Суматошное, склочное создание с ядовитым языком!
Правда, на вкус не таким уж и ядовитым…
— Прекрати ёрзать, — прорычал он ей в ключицу, пытаясь унять бушевавший в венах огонь и понять, как он докатился до жизни такой.
Она послушно застыла, но он слышал, с какой бешеной скоростью колотится её сердце. Как у испуганного кролика.
— Ты вообще… ты ч-что творишь? — прошелестела она и шумно сглотнула. — Я… ты… ты не имел права!
Он не был готов ни к чему, кроме защиты. Пусть только попробует вообразить, что он поцеловал её от избытка симпатии или ещё чего похуже.
— Угомонись, пожалуйста, — он не отнимал лица от её ключицы, пережидая прилив необъяснимого возбуждения. — Я не собирался. Просто тебя не заткнуть по-другому.
— Да что за чушь ты мелешь! — взъярилась она и дёрнула плечом, заставляя его отнять лицо от её ключицы. — Ты сказал, что хотел это сделать!
— Не обольщайся, — Яр лихорадочно подыскивал верные слова убеждения. — Это так. Для красного словца. Преподать тебе урок. Послуша-а-а-ай!
Он не успел завершить своё бредовое оправдание, потому что она исхитрилась достать своей острой коленкой до его паха.
— Запрещённый приём! — прохрипел он, всё же не давая ей окончательно высвободиться.
— Против таких уродов, Громов, как ты, только такие приёмы и следует применять! — пропыхтела она. — Немедленно меня отпусти!
— Ну да, сейчас, — он перехватил её за талию. — Чтобы ты вылетела в коридор, как оглашенная, и столкнулась с Лисицыным?
— Всё лучше, чем с тобой н-не пойми чем заниматься!
— Так уж и не пойми чем, — Яр постепенно восстанавливал своё душевное равновесие.
Да почему его удивляет, что его вдруг к ней потянуло? Наверняка к любой симпатяге потянуло бы, окажись она у него в постели. Дело совершенно не в Митиной. Тут не о чем переживать.
Всё это ерунда и наверняка скоро забудется. Впредь он себе таких вольностей не позволит.
— Митина, угомонись. Не буду я тебя трогать!
— Ты не это уже говорил. И соврал! Что, настолько озабоченный, что совсем в руках держать себя не умеешь?
Ах ты ж маленькая ядовитая заноза!
Невзирая на яростное сопротивление, он окончательно перекатился на бок, притянул её к себе и, стараясь не обращать внимания на то, как её ягодицы упираются ему в пах, пригрозил:
— Продолжишь вот так верещать, нарвёшься на продолжение.
— Ах ты ж…
— Ага, да, я та ещё сволочь. Всё, завязываем. Был не прав. Перестарался. Прошу извинить. Больше не повторится. Довольна?
— Довольна я буду, когда ты от меня отстанешь!
— Не раньше того, как утро наступит. Тогда можешь хоть по потолкам носиться. Лисицын явно оценит. А сейчас предлагаю поспать.
— Я этим и собиралась заняться!
— Нет, — он легонько сжал пальцы на её талии. — Ты занималась тем, что за хвост меня дёргала. Спорила и порывалась почки себе отморозить. И мне пришлось что-то с этим безобразием делать. Может, вздремнём? А, Митина? До рассвета уже не так и далеко.
Он очень рассчитывал на скорый рассвет. Очень рассчитывал, что беспощадный свет утра позволит ему отрезветь и как следует разобраться с тем, что он творил.
Митина всё же права. Им не следует ночевать в одной постели.
Первая ночь показала — это станет проблемой.
Он сам для себя становился проблемой.
И как он, чёрт возьми, проморгал этот важный момент?..
Глава 25
— Яр, ты вообще меня слушаешь?
— А?..
Вопрос друга выдернул его из тумана беспорядочных мыслей, круживших в голове с тех самых пор, как ему удалось-таки худо-бедно заснуть с ёрзавшей под боком Митиной.
Утро превратилось в настоящий квест. Во-первых, проснулся он от ощущения приятной тяжести у себя на груди. Оказалось, что во сне им с супругой удалось провернуть то, чего никак не получалось достичь в состоянии бодрствования — примирения.
Митина сладко сопела, прижавшись к нему щекой, а её волосы рассыпались у него по груди и плечу. И его первой реакцией после удивления было отнюдь не запротестовать и отпихнуть её от себя подальше.
И это всерьёз его обеспокоило.
Их ночные ёрзания в кровати он в расчёт, конечно, не брал. Тогда он просто над ней потешался, провоцировал, потому что ведь знал, как эта заноза будет беситься. А ещё посчитал, что ей не повредит такая встряска, чтобы не забывала, что строить из себя полнейших незнакомцев им вообще-то сейчас противопоказано. Если, конечно, она не задалась целью потопить их обоих.
Но вот чего он совершенно не брал в расчёт, так это собственной реакции на происходившее. Не брал, потому что откуда бы ей взяться? Он к Митиной никогда ничего не испытывал. Ну, кроме лёгкого раздражения от её несговорчивости и привычки всё делать на свой нос.
Она была его старой знакомой — исключительно по обстоятельствам. От неё ему было нужно только одно — относительная сговорчивость длиной всего-то в несколько месяцев, пока продлится их фиктивный брак.
