Ознакомительная версия.
— Извиняться я не буду, я нормальный мужчина, а вы дьявольски привлекательная женщина. Мое предложение узнать друг друга получше остается в силе. Ничего особенного в нем не заключается, просто мы с вами будем выходить в свет, общаться побольше, ну и, конечно, встречаться у меня. Возможно, вы даже поживете со мной какое-то время…
Услышав такое, я слегка подпрыгнула. Наконец он произнес то главное, из-за чего и был затеян весь этот балаган! Торопясь произвести благоприятное впечатление, Евгений посулил:
— Безусловно, вам не придется заботиться о хлебе насущном. И одеты вы будете несравнимо лучше, чем теперь. — И он презрительным взглядом окинул мою непритязательную одежку. Неужели вздумал, что за норковую шубейку я соглашусь на подобное предложение? Хотя для него, видимо, это обычнейшая вещь. — Прошу вас, хорошенечко подумайте, прежде чем отвечать. — И требовательно посмотрел мне в глаза, навязывая свою волю.
Под этим взыскательным взглядом хотелось вытянуться по струнке и немедля согласиться со всеми его требованиями. Мне повезло, что моего упрямства хватило бы на нескольких среднестатистических человечков. Я ответила ему не менее волевым взглядом и заботливо посоветовала:
— Вы это Викусе предложите. Уверена, ей понравится…
Он с изрядной долей растерянности заглянул мне в глаза. Бедняга был совершенно не в своей тарелке. Видимо, он таких странных особ еще не встречал. Отсюда и его ко мне интерес — нас ведь всегда влечет неизвестное. Очень убедительно произнес:
— Вы неверно воспринимаете наши отношения. Мы с Викторией просто знаем друг друга с детства. У нас родители дружат со школы. И больше между нами ничего нет…
Удивившись его наивности, я недоуменно округлила глаза. Он это нарочно мне мозги компостирует или в самом деле ничего не замечает? Постаралась донести до него истину:
— Ну, с вашей стороны, возможно, ничего и нет, а вот Викуся из кожи вон лезет, чтобы доказать всем, что у вас особые отношения.
Он мне не поверил.
— Да будет вам! Не выдумывайте того, чего нет…
Вот святая простота! А еще взрослый человек. В его годы пора быть проницательнее. Хотя я видела его в роли начальника — он отнюдь не сахарный мальчик. Преодолевая внутреннее сопротивление, уж слишком я не люблю закладывать кого бы то ни было, выговорила:
— Да любому видно, что Викуся вас без соли съесть готова. У нее выражение лица совершенно оголодавшее, когда она на вас пялится…
Евгений внезапно уточнил, поставив меня в тупик:
— Такое же, как у меня, когда я смотрю на вас?
Полуприкрыв глаза, чтобы не выдать своего тайного интереса, я оценивающе взглянула на него. В самом деле, черты его лица казались заостренными и даже чуток больными, взгляд совсем не походил на несколько осоловевший взор хорошо поужинавшего человека. Наоборот, он был острым и жаждущим. И, как я подозревала, объектом для утоления его голода была я, хотя осознавать себя гастрономическим изыском было весьма неприятно… Пришлось согласиться с его уточнением:
— Ну да, похоже…
Он ближе придвинулся ко мне, сильнее сжав мой локоть.
— Но вам это чувство не знакомо?
Разговор начал принимать характер неприятного для меня допроса. Какое ему дело, что мне знакомо, а что нет? Я холодно указала:
— Вас это не касается!
Он жестко возразил, еще больше насторожив меня:
— Меня касается все, что касается вас!
Его лицо было слишком серьезно, чтобы счесть эти слова неудачной шуткой. Он никак не хотел понять, что мне неприятно его предложение. В голове внезапно мелькнуло: а если бы оно было сделано в другой форме? Если бы он предложил мне замужество? Я вдруг поняла, что вполне могла ответить согласием. И эта мысль напугала меня по-настоящему. Любой из вариантов нашего знакомства был тупиковым. Чтобы выпутаться из этого двусмысленного состояния, я попыталась его разозлить. После этого нехитрого приемчика, как правило, отставали все ухажеры.
— Вы лучше почаще касайтесь Викуси и ей подобных! А мне ваши прикосновения совершенно не нужны! И не надейтесь на продолжение знакомства! Мне глуповатые мальчуганы ни к чему! — Сказано было смело, тем более что в некотором смысле я по сравнению с ним сущая девчонка.
Но он, раздосадованный столь уничижительным тоном, не заметил несоответствия между моим хвастливым заявлением и истинным положением вещей. Сжав кулаки, выпалил:
— Господи, как мне порой хочется вас поколотить, Феоктиста Андреевна!
Это мне понравилось гораздо больше, чем плаксивое хныканье, и я приободрилась. Когда тебе почти признаются в любви, смеяться нельзя, а вот когда собираются побить — можно. Ответила в том же духе:
— Боритесь с собой, Евгений Батькович! А то ведь можно и адекватную порцию неприятностей схлопотать!
Он вздохнул, помахал кистями рук, чтобы расслабиться, и сказал:
— Александрович я. Если запомните, конечно.
Я удивилась:
— А зачем мне загружать свою память ненужной информацией? Надеюсь, мы с вами все выяснили и больше встречаться не будем?
Как вежливый человек, я дала ему возможность сохранить лицо, небрежно со мной согласившись. Но он вспыхнул, как юная девица, застуканная во время первого поцелуя, и несдержанно завопил, привлекая внимание прохожих:
— Черта с два! И не надейтесь! Мы с вами будем встречаться часто! И даже очень!
Этот ультиматум мне не понравился, и я, вытянувшись во весь рост, чтобы казаться выше, отбросила все условности и сказала ему строго и внушительно, сразу расставив все точки над i:
— Уважаемый Евгений Александрович! Я вообще-то тоже человек, хотя вы меня, видимо, таковым не считаете. Так вот, я с вами встречаться не хочу! Вы поняли: не хочу! Это не блажь, не пустое кокетство и не завлекательные крючочки. К тому же вы намного меня моложе. В моем понимании — просто незрелый молокосос. Мне нравятся мужчины опытные и умные. А вы к их числу никак не относитесь. Так что очень вас прошу — оставьте меня в покое. Если вы еще раз попытаетесь проделать со мной такую же милую шуточку, как сегодня, мне придется написать заявление в милицию. И я не шучу. — Я строго посмотрела ему в глаза. — Вы меня поняли?
Он нехотя подтвердил, болезненно усмехаясь слегка дергавшейся половинкой рта:
— Все ясно…
Я видела, что ему и в самом деле больно, но помочь ничем не могла. Мне тоже тяжело, ведь собственными руками рушить мечты, пусть потаенные, в которых невозможно признаться даже самой себе, невообразимо трудно. Но лучше один раз перетерпеть, чем затягивать эту мучительную процедуру. Если бы… Но дальше простиралась запретная зона.
Ознакомительная версия.
