которые беспокоились бы о том, не забеременею ли я...
Эти слова слегка кольнули Пашу, но он дал себе слово никогда не спрашивать девушку ни о чем сокровенном, если она сама не пожелает сказать. Конечно, в глубине души он немного ревновал ее к прошлому, но верил, что со временем этот эгоистический порыв молодой страсти притупится и уступит место доверию и спокойствию.
Будто угадав эти мысли, Тэя снова присела к нему на колени, игриво погладила по голове и щекам и сказала:
— Ты самый хороший на свете, Павел.
— Ну-ну, не захваливай, а то я еще испорчусь, — рассмеялся Паша и зарылся в ее волосы. — А когда вернется сестра? Может, мне уже пора уходить?
— Нет, не надо! Когда она придет, я постелю тебе на кушетке в кухне. Уже слишком поздно для переездов, я не могу тебя отпустить после всех этих ужасов.
— Спасибо, Тэя! Слушай, мне с тобой так хорошо, будто мы всегда друг друга знали.
— Мне тоже так кажется! Хочешь, принесу попить чего-нибудь холодного?
— Да, если можно. Слушай, а твоя мама что, специально вот так нас оставила вдвоем?
— Наверное, да, — лукаво отозвалась девушка. — Во всяком случае возражать она бы не стала, ей всегда хотелось, чтобы у меня была какая-то радость в жизни.
— Надо же, — задумчиво сказал Паша, вспомнив про Амади и ее мать. Тем временем Тэя сходила на кухню и принесла два больших стакана виноградного сока.
— Почему ты опять грустный? — спросила она. — Дяде Абелю скоро станет лучше, завтра мы уже сможем его проведать. У нас часто что-нибудь случается, Павел, но не отменять же из-за этого жизнь!
— Я понимаю, у меня просто какое-то предчувствие. Помнишь, ты мне сказала, что одна беда может притянуть за собой другую? Мне сейчас почему-то кажется, что этим не ограничится, — хмуро сказал Паша. — Хотя можно ли измерять беды по степени значимости?
Они коротали время в комнатке до тех пор, пока не вернулась сестра Тэи, и тогда мать велела всем ложиться. Паша устроился на кухне, и хотя кушетка была коротковата для его роста, в целом нашел это место вполне удобным.
Проснулся он рано, будто что-то подтолкнуло его в бок. За окном еще не совсем рассвело, но Тэя и ее мать уже поднялись и готовили завтрак. Вспомнив о том, что произошло накануне, Паша растерялся, но хозяйка дома взглянула на него мягко и безмятежно и снова взялась хлопотать на кухне. А Тэя лукаво прищурилась и предложила ему яичницу.
— Ты такой точно нигде не пробовал: мы жарим ее с томатной пастой и местными травами, — сказала она.
Однако Паша еще не успел закончить с завтраком, когда у него зазвонил мобильный. На дисплее высветился номер одного из кураторов практики, и парень взял трубку с тревогой, что ему серьезно выговорят за отлучку. Но собеседник заговорил совсем о другом.
— Павел Северцев? Это ты? Где ты сейчас находишься?
— Да, я. Сейчас я в Дыре-Дауа, прошу прощения, что внезапно сорвался и уехал, но тут случилась беда. Вы, может быть, уже слышали, я хотел помочь своим знакомым...
— Это не суть важно, Павел, хорошо, что уехал, — неожиданно ответил куратор. — За то время, что тебя не было, концентрация дыма в воздухе достигла совсем опасного уровня, даже видимость плохая, а у людей начинается кашель и удушье. Похоже, что надвигается лесной пожар, который в течение суток накроет местность, а связываться со спасательными службами нет времени: все работает через раз. Знали бы, во что ввязываемся, когда собрались в эту Африку! Ну ладно, вместе с юристами мы потом разберемся, сейчас не время...
— Так что я должен делать?
— Пока просто сидеть и ждать, никуда не высовываться. Все наши оттуда уедут сегодня, в ближайшее время: нам удалось сунуть денег одному человеку, у которого есть вместительный транспорт. По железной дороге через Дыре-Дауа сейчас тоже не вариант из-за этой аварии, черт бы ее побрал... Так что придется делать крюк к ближайшему аэропорту, но ничего, главное сейчас выбраться отсюда. В общем, ты говори, где именно находишься, мы тебя быстро захватим и поедем в аэропорт.
— А что будет с городом?
— Паша, ты вообще о чем? Это не твои проблемы, что будет с этой дырой! Их в Африке много, да что там — и у нас хватает, так что, о каждой думать? О себе подумай, и о своей семье!
— А вы вообще пытались связаться со спасателями или не парились и сразу дали взятку? Вы хоть предупредили этого человека, что он может больше не увидеть свою семью?
— Да это не наше дело, спасать город, мы не супермены и не люди-пауки! Я понимаю, Паша, что ты молодой, кровь горячая, тянет на благородство и все такое...
— Да не в благородстве тут дело! — почти воскликнул Паша. — Дело в тех, к кому я привык, в ком увидел друзей и вообще хороших, добрых, гостеприимных людей, а не декоративных болванчиков для потехи туристов! Вы так спокойно говорите про кашель и удушье, а у них маленькие дети! Как я их брошу, не сказав ни слова, ни о чем не предупредив? Даже, блин, не попытавшись помочь! И потом буду спокойно есть, спать, смотреть матери в глаза?
— А ты думаешь, что она предпочтет мертвого сына, чем трусливого?
— Я и не собираюсь умирать, я собираюсь действовать. Вы же сказали, в течение суток! Значит, есть время связаться со службами, сообщить о беде и эвакуировать жителей. Вам просто лень хоть что-то сделать не для себя, а для таких же людей.
— Ты мне не груби, парень, не дорос еще. Что ты о жизни-то знаешь? Тебе еще много раз придется и давать взятки, и принимать неудобные решения, и с такой тонкой натурой ты просто рехнешься. Сам-то себя послушай: мы должны предупреждать этих эфиопов о том, что они прекрасно знали не один год?! А с какого перепугу, позволь узнать? Если им самим было пофиг на свою жизнь и здоровье своих детей, почему нам должно быть не пофиг? Ты уж извини, что я с тобой сейчас не по-дипломатически говорю, но как еще донести!
— Слушайте, когда речь идет про опасность для жизни, нелепо рассуждать о том, кто виноват! Если мы имеем хоть какую-то возможность помочь,
