— Потому что ты любишь его, мама.
— Глупости какие! — Она всхлипнула, попыталась закурить, однако пальцы ее отчаянно дрожали. Джейн взяла у нее коробок, зажгла спичку. — Ты всегда была слишком сентиментальной, Джейн.
— Чего же тут сентиментального? Ведь и он тебя тоже любит, я нисколько в этом не сомневаюсь.
— Он никогда ничего подобного мне не говорил. И если доказывал свою любовь, то весьма странным образом. — Она тяжело опустилась на табуретку.
— Но ведь, несмотря ни на что, вы все эти годы оставались вместе. Ты ведь не самый легкий человек, сама понимаешь. Я тебя люблю, но говорить об этом — никогда не говорила.
Мать громко всхлипнула.
— Мы так редко теперь видимся с тобой. Раз уж ты нас любишь, могла бы выкраивать время, приезжать почаще.
— Нам с тобой всегда было непросто находить общий язык, мам, ты же знаешь. И чем реже мы видимся, тем дружнее живем. Но это вовсе не мешает мне любить тебя, заботиться о тебе.
Мать поерзала на табуретке и очень обрадовалась, когда чайник наконец запел на комфорке.
— Ему если и будет лучше, то только ненадолго. Скорее всего будет хуже.
— Тогда я найму медсестру тебе в помощь.
— Ему это не понравится.
— А ты скажешь, что сестра работает в рамках федеральной программы.
— Ну, можно, конечно, и так… — согласилась мать.
Позднее Джейн навестила лечащего врача. Врач подтвердил серьезность положения и предположение матери, что ситуация может лишь ухудшаться. Все анализы были уже сделаны, все возможные лекарства испробованы. Опухоль была неоперабельна. Таскать больного по врачам не имело смысла — больной совсем выбьется из сил. С этим Джейн была совершенно согласна.
Джейн погостила бы и подольше, но ее вызывали в Шотландию, и отец настоял на ее отъезде.
Медсестра не потребовалась. Через неделю он скончался, тихо и спокойно, во время трансляции футбольного матча по телевизору. Джейн специально купила ему телевизор с большим экраном. Так в кресле он и отошел.
Стоя у могилы, Джейн сотрясалась от рыданий. Вернувшись домой, она помогла накрыть на стол: традиционные салат, ветчина, южно-африканское шерри. Слезы непрестанно текли по лицу Джейн.
— Не понимаю, что ты так расстраиваешься. Он был для тебя плохим отцом, — сказала ей мать, когда они остались вдвоем.
— Бывали все же редкие моменты, когда я испытывала к нему большую симпатию, — отозвалась Джейн.
— Брось, он никогда особенно не любил тебя, если хочешь знать.
— Я не желаю этого слушать. И вообще я ведь ни о чем тебя не спрашивала, мам! В конце концов, это жестоко с твоей стороны.
— Это правда. А ты из тех, кто не любит правды, Джейн. У тебя вечно ветер в голове, ветер и мечты. Да ради Бога, возьми же себя в руки, — повысила она голос, увидев, что дочь вновь заливается слезами.
— Черт побери, мам, может, хоть сейчас ты успокоишься?! — рявкнула Джейн.
— Не кричи на меня. Ты совсем не умеешь держать себя в руках. — Мать отхлебнула из чашки. — Странно, что Алистер не приехал.
— Он хотел, да я сказала, что в этом нет необходимости.
— А тебя-то кто за язык тянул?!
— Но ведь отец никогда не любил его. Алистер и сам это прекрасно понимает.
— Твой отец очень даже любил Алистера. Он не любил то, чем Алистер занимается.
— Стало быть, Алистера отец любил, а меня — нет?! — гневно воскликнула Джейн.
— Алистер прекрасный человек. Ты была дурой, когда решила уйти от него. Ты только посмотри на себя! Столько деньжищ, носишься по всему миру… Ну хорошо, пока ладно, а в будущем что?! Еще чуть-чуть, и тебе стукнет полтинник. А ты все одна. И тебе уготована одинокая старость. — Джейн с восхищением наблюдала за тем, как мать отчитывала ее и одновременно лихо отхлебывала свой чай.
— Возраст — это ерунда. И давно прошло то время, когда всякой женщине обязательно нужен был мужчина. Все это осталось в прошлом, — с чувством произнесла Джейн.
— В прошлом? Ну, не знаю, люди и сейчас нуждаются в людях. И помяни мое слово: ты и глазом не успеешь моргнуть, как стукнет семьдесят.
— Спасибо, мама.
— Я, наверное, перееду к твоей тетке, — неожиданно поменяла тему мать. — Она живет одна, возраст у нее — сама знаешь… Что же мы будем жить двумя домами? А с ней все веселее.
— А что? Мысль неплохая. Хотя я была бы не против, если бы ты переехала ко мне.
— Вряд ли. Ты ведь недавно сама говорила, что нам всегда было непросто ладить друг с другом. Как бы то ни было, а мне никогда не нравилась Шотландия. Да и не желаю я привыкать к твоей роскошной жизни.
— Какая же у меня роскошная жизнь?! Живу я очень даже просто, кроме шуток.
— Да ладно тебе! Ты часто видишься с Алистером в последнее время? — Она опять переменила тему.
— Я бы не сказала. Впрочем, на следующей неделе мы обязательно встретимся. У него как раз день рождения. Он устраивает ужин в Респрине. Я обещала приехать.
— Очень хорошо. Нужно и мне не забыть послать ему поздравительную открыточку.
Устав от разговоров, мать, к вящему удовольствию Джейн, пошла спать.
Лежа без сна в темноте, обдумывая прожитый день, она удивлялась отношению матери. Еще каких-нибудь две недели тому назад она с ужасом говорила о возможной кончине отца, плакала при одной только мысли о его смерти, — а вот сегодня совершенно не выказывала никаких эмоций и даже раздражалась при виде горевавшей дочери. Так что Джейн была и удивлена, и обрадована, услышав через стенку, как у себя в спальне мать заплакала. Видимо, все-таки ей было далеко не все равно. Джейн хотелось пойти и успокоить ее, но она знала, что мать будет лишь рассержена вторжением. «Жаль, — подумала Джейн, — можно всю жизнь знать человека и тем не менее не иметь возможности помочь ему…»
Странно было вновь ехать по парку Респрина, зная наверняка, что в конце аллеи никакая леди Апнор никогда уже ее не встретит. Услышав о смерти старухи, Джейн поначалу даже обрадовалась, но вот сейчас, подъезжая к особняку, внезапно ощутила какую-то странную пустоту. Очень странно. Так ведь и с ее родителями: всю жизнь ненавидели друг друга, а пришла смерть — и возникло чувство утраты.
Она свернула к дому. Должно быть, она приехала раньше всех: никаких автомобилей у дома.
Бэнкс более не встречал ее у дверей. Несколько лет тому назад он вышел в отставку и поселился в небольшом коттедже неподалеку. Дверь ей открыл безукоризненно одетый молодой, нагловатого вида дворецкий. Он вел себя вполне корректно, но в отличие от доброго старого Бэнкса этот более годился в опереточные мажордомы.
