Я зажмурилась и представила мысленно, что держу в руках нацеленный на него пистолет. Какой-нибудь большой, тяжелый, крупного калибра. Я нажимаю на курок, и Андрей, подброшенный выстрелом, отлетает к окну. Стекло со звоном разлетается, осколки сыплются на пол... Да, ничего себе фантазия!
– До встречи в суде! – выпалила я и отключила связь. Всегда любила бросать трубку первой. Это дело требует определенной сноровки, потому что заканчивать разговор надо в тот момент, когда тебе еще есть что сказать, а твоему собеседнику еще есть, что ответить. Иначе можно не успеть и самой услышать короткие гудки. Ту-ту-ту...
Я отвернулась от консьержки, которая воровато посматривала из будки, и, придав лицу равнодушное выражение, проследовала к двери, на весеннюю улицу.
Уже потом, сидя за рулем своего служебного «Форда», я кусала губы от раздражения. Значит, Андрей успел не только все понять про наш брак, но и подать в суд. Отлично. И к тому же об этом чудесном обстоятельстве теперь будет знать весь подъезд, весь дом. Да что там, весь район! У нашей уборщицы уникальные способности разносить сплетни. А она весь наш с Андрюшей разговор слышала дословно. Черт меня дернул позвонить ему из подъезда. Не могла дотянуть до машины.
Москва яростно бибикала, застряв в бесконечной пробке. С проспекта Вернадского машины стояли во всех направлениях. Иногда мне кажется, что советские времена никуда не ушли, они просто трансформировались и интегрировались в современную реальность. Совсем как наша система автоматизации. А что, и отец народа у нас есть, имеется и дефицит. Только в дефиците у нас сегодня деньги. Их почти не найти, за ними все гоняются, а отдельным личностям, с блатом и связями, они достаются почти даром. Разве не это – признаки дефицитного товара? А насчет очередей, так они тоже не исчезли – всегда в наличии. Только не в магазинах. Сегодняшние очереди покинули стены торговых центров и перекинулись на улицы, на дороги. Господи, какая очередь на третьем транспортном! Только вот непонятно, где у этой очереди конец и что дают?!
Всю эту зиму я в машине учила английский. Время – переменная величина и его вечно не хватает, чтобы решить уравнение моего дня. Хочется так много успеть, а драгоценные минуты утекают сквозь пальцы на совещания, на поиски нужных бумаг, которые Алина запихнула куда-то и забыла, на составление отчетов, на планинг. Планинг – это такая фигня, благодаря которой завтра я снова не смогу найти ни одной свободной минутки. В общем, со временем я поняла, что в условиях суровой современности единственное свободное время, принадлежащее мне безраздельно, – это то время, которое я провожу за рулем машины.
С этого момента я полюбила пробки. А что? Я человек подневольный. Солдат спит, служба идет, а бензин все равно казенный. Я начала покупать редкие музыкальные сборники и электронные книги – почитать или послушать музыку у меня получалось только в машине. А потом Марк переслал мне кучу лингафонных курсов английского для машины – я учу язык. Хотела поставить в машину телевизор, но оказалось, что дорого и очень аварийно-опасно. Да и машина все-таки не моя, нельзя ее раскурочивать и вставлять дополнительные дивайсы. А то бы я заменила кресло водителя массажным и как-нибудь изловчилась и вклинила бы маленькую гидромассажную ванну. А что? Пусть только до пояса. Садишься, включаешь газ, передачу, и бульк – пошел релакс. Не так уж абсурдно, если учесть, что современный московский автомобилист проводит в машине до четырех часов в день.
Однако сегодня ни английский, ни детективы, ни музыка не смогли помочь мне расслабиться. Из головы не шел этот дурацкий суд. Неужели я послезавтра официально стану одинокой женщиной? Значит ли это, что я буду считаться брошенной и никому не нужной? Почему, в конце концов, Андрей не мог немного подождать? Я еще не привыкла жить без мужа. Почту забываю проверять. И его, его я еще совершенно не забыла. При звуке его голоса мне хочется бросаться в атаку. Говорят, если люди друг друга разлюбили, они становятся совершенно равнодушны друг к другу. А мы – мы разве равнодушны?
– Алина, отмените на послезавтра все мои встречи. Меня не будет.
– Но вы же должны ехать в торговый дом! – раскрыла красиво накрашенные губки Алина, старательно вглядываясь в мой органайзер.
– Придется перенести, – отрезала я.
– А что случилось? – моментально отреагировала секретарша. От любопытства ее щеки разрумянились, а дышать она стала часто. Еще бы, сидеть целыми днями в приемной – тоска смертная.
– Ничего, – отвела я глаза. Только не хватало мне, чтобы прямо вот так сразу мой развод стал достоянием гласности.
– Что передать шефу?
– Шефу, Алина, я все объясню сама, – разозлилась я.
– Как скажете, – промурлыкала секретарша.
Интересно, когда она в моем присутствии чисто автоматически закатывает глаза и поводит грудью, она хотя бы помнит, что я – тоже женщина? В конце концов, если б я была мужиком, от ее прелестных округлостей могла быть какая-то польза, но я традиционно ориентирована и к тому же в секретарше хочу видеть не только элемент декора.
– Распечатай мне почту, – приказала я Алине, желая поскорее избавиться от ее присутствия. На самом деле почту я проверила еще дома. Но шефу действительно надо было что-то сказать. Его вряд ли удовлетворит мое «ничего». Во всем, что касалось обязанностей подчиненных, он был моралистом и педантом. Как и я сама. Видимо, такими нас делает система. Система автоматизации (каламбур).
Я постучала в дверь.
– Можно?
– Заходи, – радостно улыбнулся шеф. А что, я хорошо работала, а он получал все бонусы от акционеров.
– Я хотела попросить... мне нужен отгул, – с места в карьер взялась я за дело.
– Отгул? – Шеф свел брови. Отгул – неправильное слово. Из неправильного словаря.
– Да. Мне очень нужно. По семейным обстоятельствам.
– А что случилось? – заинтересовался шеф. Ну вот, давай. Скажи ему – ничего. Скажи, что тебе надо к врачу. Ага, а после этого он решит, что ты больна и тебе надо подыскивать замену.
– У меня назначен суд на послезавтра. Я не уверена, что закончу быстро...
– Суд? – вылупился шеф.
Кажется, он заподозрил неладное. Блин, вдруг он решил, что меня судят за, м-м-м, хулиганство, например?!
– Развод. Просто развожусь, ничего особенного, – поспешила я его утешить.
Шеф заметно выдохнул, с облегчением улыбнулся, а потом поспешно стер улыбку с лица и принял серьезный вид.
– Неужели? Почему? У вас же такая отличная семья! Идеальная пара.
– О, это совсем не так, – попыталась я объясниться.
Мой шеф видел Андрюшу всего несколько раз – на корпоративных торжествах, куда принято приходить с супругами. На моем дне рождения, куда я его, естественно, всегда приглашала. То есть это не совсем естественно, но так уж получилось. Сначала, когда-то, я постоянно приглашала к нам на праздники Марка. Потом он уехал, а традиция осталась. Было бы странно, согласитесь, объяснять мужу, почему прежнего руководителя он видел дома на каждом празднике, а нового я вообще не зову.
