6
Билл Джастис отправился на Лисий холм сразу после ланча (если только можно счесть таковым пару крекеров да стакан чая). Его старенький «сааб» ворчит и чертыхается на каждой заполненной грязью канаве, но Билл как ни в чем не бывало продолжает рулить, и автомобилю ничего не остается, как ехать дальше.
Вот и усадьба. Не успевает Билл выйти из машины, как внезапный порыв дыма наполняет слезами его глаза. Он долго трет их своими большими, крепкими руками, однако на время полностью дезориентирован. Какой сегодня день? Хоть убей, не вспомнить. Что это за дом? Кто в нем живет?
Билл Джастис — человек всецело рациональный. Из тех, кому по душе логика и факты. Ему по силам разобраться даже с очень эмоционально окрашенной информацией — ярость, ненависть, любовь, разводы и семейные тяжбы — и вынести законный, обоснованный вердикт: кому детей, кому имущество, кому в тюрьму и можно ли считать то или иное преступление совершенным из страсти. Но сейчас, на Лисьем холме, все кажется ему какой-то головоломкой. Кто это машет ему из окна? Девочка Марч? А, да ведь это ее дочь! Вот оно что. А сама Марч — та из них двоих, которая, судя по валящему из трубы дыму, силится разжечь камин в гостиной.
— Адвокат приехал, — извещает Гвен мать. Она стоит у окна, туманя своим дыханием поверхность чашки и чувствуя себя как угодившая в запеканку муха. С тоски здесь можно сдохнуть. Этим утром они с матерью сортировали вещи Джудит, то есть битый час носили из подвала ящики старья. Трижды она звонила своей лучшей подруге Минни, но каждый раз — короткие гудки. «Это какое-то чистилище, ей-богу, — скажет она Минни (если та когда-нибудь заткнется и оставит хоть на минуту в покое телефон, чтобы к ней можно было дозвониться). — Нет, даже хуже, чем ад. Раз в десять».
— У него с собой портфель, — продолжает информировать она мать, которая варит на кухне кофе.
Судья, с ладонью козырьком над глазами, пристально осматривает дом. Идет было к воротам, но вдруг отступает назад.
— Он что, заблудился?
— Не выдумывай, — отсекает Марч, ставя на обеденный стол кофейник и две фарфоровые чашки.
Она подходит к Гвен у окна и машет Судье. Тот успокоено машет ей в ответ и проходит в ворота.
— Готова спорить, в молодости он был весьма недурен собой, — присмотревшись, заключает Гвен.
Марч в ответ недовольно фыркает.
— Ты чего?
— Когда ты наконец поймешь: нельзя судить о людях по тому, как они выглядят.
Странно, но в детстве она действительно никогда не обращала внимания, как статен и красив Билл Джастис. Теперь Марч в самом деле припоминает, как ее отец нередко дразнил своего компаньона по поводу клиенток, которых тот упорно предпочитал клиентам мужском пола.
— Ему вообще-то за семьдесят.
— Ну и что с того? Когда-то он был клевый парень, — гнет свое Гвен. — Он и сейчас, как для старика, очень даже ничего.
— Прекрасный денек для середины октября, — произносит, ступив на порог, вместо приветствия Судья. — Однако нам придется, увы, употребить его на печальное мероприятие.
Он целует Марч в щечку, снимает пальто и, войдя в гостиную несколько встревоженно осматривается — повсюду стоят картонные ящики, полные вещей Джудит.
— Я полагала нужно все осмотреть, — спешно объясняет Марч.
— Да-да, конечно.
Судья садится, Марч ставит перед ним кофе.
— Вы не поверите, какие вещи отыскались. — В ее руках голубая лента.[9] — Это Алана. Со школьного дискуссионного клуба.
— Ах, Алан, Алан, — качает головой Вилл Джастис. — Человек, разрушивший собственную жизнь.
Гвен смотрит невидящим взглядом в окно, механически тягая из упаковки и отправляя в рот мятные миланские бисквиты. Последние слова Судьи заставляют ее встрепенуться.
— Разрушил, да? — живо интересуется она. — Как, полностью?
— Гвен! Она даже никогда его не видела, — опять обернулась к Судье Марч. — Считаете, нам нужно его навестить?
— Он не захочет тебя видеть. Даже дверь не отворит.
В одном из ящиков сверху виден шелковый шарф. Его оранжевые пятна, если приглядеться, — узоры лилий. «Надо же, совсем как те, что растут у меня во дворе», — удивлен Судья.
— Сколько ты еще думаешь здесь пробыть?
Гвен перестает жевать и замирает, боясь упустить хоть слово из ответа матери.
— Еще с неделю, — бросает Марч взгляд на овеществленную квинтэссенцию всей жизни Джудит. — Так много дел, и столько всего осталось в доме из моих вещей и Алана. Вон там, например, в двух ящиках с мансарды, упакованы все мои свитера. Представляете: все, начиная с тех, которые я надевала в детский садик!
— Ричарду, кстати, тоже надо было прилететь с тобой, — вдруг прерывает ее Судья.
— Нет-нет. Зачем?
Марч торопливо подливает ему кофе. Упоминание о Ричарде заставляет ее вздрогнуть. Ощущение такое, будто она, непонятно как, уже обманывает мужа. Мансарда. То, что она туда постоянно поднимается, — вот в чем проблема. Перед ней по-прежнему, как наяву, серебрящаяся пыль, слышен скрип осторожно закрываемой двери, и чувствует она там себя так, как будто Холлис рядом.
— У него сейчас занятия, экзамены посреди семестра. Не мог же он все бросить и поехать.
— Мне мало интересно, какие там у него занятия. Он не должен был позволять приезжать тебе сюда, одной.
Гвен ставит на стол свой пакет бисквитов. Этот старикан явно интереснее, чем она думала.
— Не желаете бисквит? — предлагает Марч в надежде сменить тему разговора.
Билл Джастис угощается. А затем, когда в его руках остается маленький кусочек, вдруг коротко свистит.
— Систер, Систер,[10] — зовет он.
Марч и Гвен переглядываются.
Судья опять свистит, поводя в воздухе куском бисквита, затем его лицо принимает крайне опечаленное выражение.
— А где собака? — спрашивает он и, видя недоумение Марч, в сердцах бросает бисквит на стол. — Вот дьявол! Куда она запропастилась?
Он встает и идет к выходу, в передней надевает пальто. Марч и Твен спешат следом.
— Зимой у Джудит была собака. — Судья с усилием дышит и никак не может отыскать в карманах ключи от машины. — Вестхайлендский терьер.
— Терьер?
— Да, маленькая белая собачка, — раздраженно поясняет Джастис. — Видели ее?
Теперь Марч действительно припоминает, как Джудит говорила что-то о собачке, которую ей подарили на Рождество (планируя ехать к ним в Калифорнию на День благодарения, она все беспокоилась, каково придется ее любимице в конуре).
— Этой ночью на веранде что-то скреблось, — заинтригованно сообщает Гвен, но под сердимыми взглядами матери и Джастиса торопливо мотает головой. — Но это оказался кролик.
