— Вы о чём? — с тем же недоумением, что и Феня, поинтересовался Иван. Ему будто мои слова не нравились.
Вот уж нате. Эти двое явно со мной не могли согласиться, а вкладывать в чужие головы свои мысли — идея не блестящая.
— Ни о чём, — я покачала головой, а Иван не отвёл от меня взгляд. Ну и ладно.
Не нравится им Оксана — их проблемы.
Даже противно стало. Эта женщина ему четверых родила, а он её будто ни во что не ставит. И дети туда же.
И дома не появляется, тоже мне отец. Зато за ужин расплатиться — пожалуйста!
Я должна всех этих людей как-то свести… Сблизить. Оксану, Ивана, детей. Это всё не дело. И то, как он на меня смотрит сейчас — тоже!
Глава 19. Спасительная операция миссис Бэннет
Дмитрий спал, прислонившись спиной к софе, сидя прямо на полу в детской гостиной. Близнецы лежали тут же, рядом, свернувшись, как два котёнка и устроив головы на его коленях. Я засмотрелась ненадолго, пока ждала появления Ивана, а потом обернулась к нему и умилилась во второй раз.
Иван шёл по коридору со спящей Феней на руках и делал это очень осторожно, даже скинул туфли, чтобы не стучать подошвами.
— Нужно всех уложить, — шепнула я.
Иван кивнул, смерив Дмитрия странным, недобрым взглядом. Уложил Феню и вернулся за Максом.
— Дмитрий, — позвала я, потрепав его по щеке.
Будить мужчин теперь было страшновато, того и гляди прилетит в нос, но вместо этого данный экземпляр потянулся за моей ладонью и медленно открыл глаза. У него была такая тёмная радужка, что казалась совсем чёрной, прямо-таки завораживающей.
— М-м… доброе утро? — спросил он, и губы растянулись в наглой кошачьей улыбке.
— Нет, нужно Алика уложить в кровать.
— Сию секунду, — кивнул он и осторожно взял на руки Альберта Ивановича, который причмокнул во сне и тяжко вздохнул.
Дмитрий и Иван скрылись в спальне парней, а, когда выходили, столкнулись в проходе. Как два быка, сцепившиеся каменными лбами, они вдруг остановились и стали друг на друга пялиться. Ну просто «ух»!
Блондин и Брюнет… прям как в «Диком Ангеле». Я терпеливо ждала, когда битва закончится и эти двое вдоволь друг на друга напялятся. Яркие голубые глаза Ивана и совсем тёмные Дмитрия. Повезло же мне… Один — чуть ли не официальный жених, второй… безбожно занят.
— Ну вы это, топчитесь тут, сколько влезет, а я спать, ладушки? — пришлось прервать волнительную тишину. Не могла я долго на это смотреть, хотелось немедленно разнять и… пожалеть!
Оба встрепенулись, видимо не желая, чтобы я решила, что виновен кто-то один. Каждый будто думал, что именно он ну точно не виноват. Да уж, оба тут явно «мимо проходили» и вот совершенно случайно влипли в «гляделки».
Ждать оправданий я не стала. Но решила напоследок разбавить обстановку маленьким милым вмешательством.
Подошла к Ивану и коротко поцеловала его в щёку.
— Спасибо за поддержку.
А потом поцеловала щёку Дмитрия, который дёрнулся, но успел подставить только уголок губ.
— Спасибо, за помощь с мальчиками.
И ретировалась.
Только бы не драка.
* * *
Стоило лечь в постель, и в голове тут же возникла Феня и её обиженные слова, будто я и правда чего-то не понимаю.
Дети и Оксана…
Мне никогда не приходило в голову разбираться в их отношениях. Я не настолько любопытна по природе и слишком берегу чужие границы. Да, они не близки, но это было первое, о чём Оксана меня предупредила, когда я устраивалась.
«Я много времени проводила, занимаясь благотворительностью, и они, скорее всего… обижены. Но мы разберёмся сами. Ваша задача не усугубить их отношение ко мне, я хочу всё исправить!»
Этого мне было достаточно, чтобы принять тот факт, что мать и дети друг к другу не привязаны, но бывает и такое. Пройдёт рано или поздно. Я тут не миротворец, в конце концов.
Но теперь слова Фени немного смутили. Я стала вспоминать, как это было, мои первые дни в этой спальне, когда совсем рядом спали четверо детей, с которыми я не совсем понимала, что делать.
Мика много молчала, она заговорила со мной только недавно. Даже тогда, полтора года назад, это был ужасно замкнутый и саркастичный ребёнок. Оксане в глаза она говорила «мамочка», но так, будто давала этим словом пощёчину. За глаза на вопросы не отвечала. Мика очень часто заявляла, что не помнит себя до пяти лет, и что никто не может помнить, а значит Близнецы — неразумные существа, а Феня только начала жить. Теория была странной и удивительной, но я не спорила. Признаться, нам и правда не просто вспомнить ранние годы, я и сама не вычленила бы из этого комка ни одного отдельного дня, но чтобы совсем ничего не помнить…
Мика много лукавила. Это была её самозащита, и я не вмешивалась.
Феня? Она вообще не была обычной.
Она редко плакала от боли, очень резко меняла настроение. Чтобы она призналась, что ей больно, нужно было очень постараться, а потом происходили вот такие всплески эмоций, с которыми нужно было считаться.
Сёстры были похожи, и я всё чаще боялась, что слишком мало времени провела с Феней, что уже не сделаю её более открытой, чем Мика.
Феня, которая поначалу уверенно звала Оксану мамой, в последние месяцы стала путаться и звать так и меня, и её. Но никогда я не слышала от неё «Оксана», которое нет-нет, а проскальзывало у Мики. Только на вопросы она потом не отвечала.
Близнецы… пожалуй, они — моё произведение искусства. Хотя эти двое, пожалуй, никогда не были ни от кого зависимы, но я смогла превратить их из просто бешеных детей в способных «держать себя в руках», по крайней мере несколько часов в день.
Они, кажется, могли согласиться на что угодно. Когда я появилась, им сказали: «Это — Лиза!»
Они кивнули.
Звали меня Лизой.
И порой Оксану тоже звали Лизой.
Да и Даше перепадало.
Порой казалось, что «Лиза» — для них некий аналог слова «мама», они будто и не привыкли к этому сочетанию звуков… «мама». Не нуждались в нём.
Два милых котёнка, которые могли ходить за мной хвостиком, наперебой звать: «Лиза, Лиза, Лиза!» и задавать миллион вопросов.
Я села в кровати и задумалась, что же, чёрт побери, имела ввиду Феня… Какой обман? Почему только близнецам можно морочить голову?
Ох, не хотела же лезть в чужие дела!
Но мне казалось, что некоторая отстранённость в таких семьях, как Королёвы, ну если ненормальна, то вполне понятна…
Неужели зря казалось?..
И в итоге до шести утра я промаялась этими мыслями.
— Доброе утро, Лиза, — хором поздоровались дети, когда я вышла из своей комнаты.
— Доброе утро, ребята! Я скоро вернусь, готовьтесь к пробежке!
Они кивнули, а я выскользнула в коридор. Сейчас или никогда.
Оксана нашлась в её «кабинете». Это была чисто белая комната со стенами, выложенными кирпичом и покрашенными в белый. Стены были увешаны жёлтыми гирляндами, стояли пушистые диванчики и белоснежные книжные шкафы. В них соседствовали «красивые» книги, вроде роскошных изданий Дюма или «Советской Энциклопедии» с романами «Арлекина». А ещё имелась просто потрясающая полка, заставленная романами Барбары Картленд… той самой плодовитой писательницы, написавшей больше семисот почти одинаковых романчиков в историческом антураже за почти сотню лет жизни. Вот кто ходил в любимчиках у Королевы О.
— Ли-иза! — пропела Оксана.
Она лежала на одном из своих «пушистых» диванчиков, подложив под спину пару подушек, с романом Барбары в руках. До того, как я была замечена, глаза её быстро-быстро метались по строчкам. Шрифт был крупным, и странички глотались одна за одной.
— Как Франсуаза? — Оксана отложила книгу и села, свесив с диванчика одну ногу.
— В порядке. Наложили швы.
— Останутся шрамы? — ужаснулась она.
— М-м… обещали, что сделают всё возможное, чтобы их убрать, — я не знала, как правильно рассказывать о таких вещах.
