— Нет больше семьи, — еле слышно отвечаю, после ее слов ощущая себя чуть ли не сумасшедшей. — И не было никогда. Просто поняла я это слишком поздно. Антон не принял Риту с момента ее рождения и по сей день, — повышаю голос. — А мне не нужен муж, который отвергает моего ребенка! Еще и на меня руку поднял!
— Ты преувеличиваешь, — спорит мама. — Антоша заботится о Рите. И семья у вас хорошая. Ты не знаешь, какие мужья бывают! — приближается, по щеке моей ласково проводит тыльной стороной ладони. Мимолетом синяка касается, и я вспыхиваю от злости. — Дай ему шанс исправиться.
— Ты папе такого шанса не дала. А ведь он тебя не бил, не унижал, — выпаливаю и тут же губы сжимаю, потому что развод родителей — больная тема.
— Не физически, — ожесточается мама мгновенно.
Сажусь на кровать вместе с дочкой, отпускаю ее ползать по покрывалу, но слежу, чтобы на пол не сорвалась.
— Меня папа любит до сих пор, заботится, хоть и не живет с нами, — добиваю ее фактами. Словно желая отомстить за то, что она на стороне Антона.
— Есть то, чего я не могу простить, — шипит, словно змея.
Поднимаю взгляд на маму, замечаю злость и горечь, что плещутся в ее глазах, соединяясь во взрывоопасную смесь. Которая затягивает меня в прошлое.
Родители развелись, когда я поступила в универ. Для меня это стало неожиданностью. Но причину никто из них мне так и не сказал. «Не сошлись характерами», — так объяснила мама, а папа просто промолчал. Почти двадцать лет семейной жизни были перечеркнуты в один день.
— Ты права, мама, и у меня тоже есть такой список. В нем — рукоприкладство и игнорирование ребенка. Я не могу этого простить Антону, — твердо чеканю, а сама на автомате хватаю Ритку за кофточку и тяну на себя, дальше от края кровати. — Так что я сделала свой выбор!
— Не пожалей о нем, — цедит мама.
— Потому что ты пожалела? — озвучиваю то, в чем она самой себе боится признаться. И, судя по ее реакции, попадаю в цель. — С Антоном совершенно другая ситуация, мам. В отличие от отца, он никогда не был поддержкой ни для меня, ни для дочки. Наоборот, может быть опасен для Ритки, потому что на дух ее не переносит. В ярость впадает, если она кричит, — передергиваю плечами, вспоминая, как на балконе малую укачивала, когда она мучилась коликами. — Нет, мам. Все кончено.
— Завтра поговорим, на свежую голову, — не унимается.
— Завтра мне на работу с утра, а Ритку к Злате на весь день отвезу, — решение приходит ко мне самой собой.
Подумать только: я боюсь оставлять ребенка с его собственной бабушкой!
— Зачем? — ее брови взметаются вверх, а лицо искривляется в недоумении.
— Мне хватило горячей «домашней» встречи сегодня. И «семейного» ужина. И угроз от мужа на десерт, — мама дергается и смотрит недоверчиво. — Нравится Антон? Живи сама с ним.
Жестом прошу ее покинуть комнату. Мать бросает на меня многозначительный взгляд, словно хочет сказать: «Не повторяй моих ошибок». Но вслух ничего не произносит. Уходит молча, пока я пытаюсь унять бешено скачущее сердце, восстановить сбившееся дыхание. И побороть знакомый туман в голове. В одном мама права — со мной не все в порядке. Однако Антон не помогает, а лишь усугубляет мое состояние.
— Пора баюшки? — переключаюсь на Риту. Мое лучшее лекарство — работает безотказно.
Слушаю детский лепет, поглаживаю короткие шелковистые волосики, щекочу пухленькие ножки, отчего дочка хохочет звонко, — и вот я уже сама улыбаюсь, забывая о проблемах.
Уложив малышку спать, беру телефон и подключаюсь к интернету. Вызываю контакт, с которым нас разделяют километры расстояния, но который при этом остается по-прежнему близким для меня.
— Привет, пап, — выпаливаю я, как только в окошке видеосвязи появляется его помятое лицо.
Он спросонья говорит что-то на немецком, а на фоне шумит двигатель.
— Что-что? — смеюсь я.
— Ой, блин, — переходит на русский и переносицу трет. — Пора тебе язык выучить, дочка, пригодится, — поучает меня.
— Нет у меня времени на немецкий. Да мне и английского по горло хватает. Универсальный язык, во всех странах применим, — важно защищаюсь я. — А ты опять автобусный тур с ночными переездами взял? — хмурюсь я. — Зарекался же! Говорил, что не выдерживаешь.
Папа почти всю сознательную жизнь работал туристическим гидом. Часто уезжал в командировки в Европу. А после развода с мамой и вовсе перебрался в Германию. И продолжает вращаться в турсфере.
— Да в этом маршруте всего одна ночь в пути, а остальные — в отелях, — оправдывается он. — Все равно других заказов не было, чего дома сидеть, — виновато поясняет, будто это я родитель, а не он. — А ты почему звонишь так поздно? Случилось что-то? — выпрямляется в кресле.
Изображение трясется, мельком показывает сосредоточенного водителя за рулем, а потом опять к папе возвращается.
— Пап, а я могу пожить в твоей квартире российской? — прошу тихонько.
— Это уже давно ТВОЯ квартира, — сурово поправляет меня. — Ключи остались? Если нет, у Марьи Федоровны дубликат есть. Она в квартире напротив живет и цветы заходит поливать. Ну и, присматривает, чтобы не залез никто.
— Спасибо, — улыбаюсь широко, а сама лихорадочно вспоминаю, куда ключи спрятала. Антон не знает о пустующей папиной квартире, что только на руку мне.
— Ты от мужа ушла? — продолжает свое «расследование» отец. — Обидел тебя?
Киваю. Не вижу смысла скрывать. Папе Антон никогда не нравился, но он не вмешивался в наши отношения. И даже приютил, когда мы в Германию приезжали, чтобы ЭКО сделать втайне от всех. Мне так неудобно было отцу тогда лгать, будто мы просто решили отдохнуть за границей и мир повидать.
Сложно родных обманывать. Настолько, что я позже на эмоциях все-таки проболталась маме случайно, упомянула ЭКО, из-за чего у нас с мужем грандиозная ссора случилась. Антон едва сдержался, чтобы не ударить меня. Уже на тот момент беременную. Надо было еще тогда разойтись.
Но я наивно верила в чудо. Ждала, что доченьки-близняшки осчастливят нашу семейную жизнь, сблизят нас с мужем.
Не срослось ничего…
— А мать что? — уточняет папа, а я молчу и краснею. — Поучает и морали читает? — догадывается сам. — Понятно. Как же ты с ребенком одна… — тянет задумчиво. — Я денег тебе пришлю. Сам приехать не могу пока. Надо тур откатать.
— Нет, все в порядке! Я на работу устроилась хорошую. А с Риткой Злата поможет, подруга моя. Ни в чем не отказывает никогда. Выкрутимся, — вздыхаю.
В этот момент папу окликают. Видео опять вздрагивает.
— Так, у нас остановка возле «домика счастья», — сообщает он на двух языках, и я смеюсь вместе с туристами в его автобусе, потому что знаю: папа так туалет называет. — Прослежу, чтобы никто не потерялся, — продолжает хохмить. — Звони, как нужно что будет. Или просто пообщаться. Не стесняйся просить помощи, — серьезно говорит. Я киваю и обрываю связь.
Ставлю будильник, мысленно прокладываю сложный утренний маршрут. Но долго не могу уснуть, потому что переживаю, ведь на восемь назначена очень важная встреча. Первая, которую организовала Шторму я. И пройти она должна идеально!
Надеюсь, не произойдет никаких форс-мажоров…
Глава 12
На следующее утро
Снежана
— Ну, где же вы, Вадим Дмитриевич! — в сердцах шиплю на потухший дисплей.
Провожу по нему пальцем и, наверное, в сотый раз вызываю нужный контакт. Обреченно слушаю гудки.
— У меня совершенно нет времени на экскурсии, — доносится из коридора грубый, зло вибрирующий голос.
— Ну что вы, — по-доброму отзывается второй. — Роман Редиванович столько интересного нам показал и рассказал.
Нервно хмыкаю, сжимая телефон в руке. Когда я утром не застала Шторма на рабочем месте, то в панике обратилась за помощью к его заместителю. И вот уже минут двадцать Роман вместо совещания водит гостей по отделам медиахолдинга. Якобы знакомит с возможностями компании. А на самом деле выигрывает время.
