так. За всё в этой жизни рано или поздно приходится платить.
– А надо бы, Муся. Я не говорю тебе становиться меркантильной, но и мечтать о большем тебе бы не помешало, – приканчивая очередную кругляшку, наставлял меня Глеб.
– А тебе бы не помешало прекратить сорить деньгами, – парировала я, решившись, наконец, высказаться. – И телефон я не возьму, Глеб. Утром ты ушел, так и не выслушав меня! Никто не дарит горничной айфон последней модели! Он стоит как моя зарплата, которая также неоправданно высока! Я смотрела на сайте объявлений, сколько стоят услуги горничной! – высказала я то, о чем думала уже несколько дней.
Только вот Глеб в ответ на мою тираду и бровью не повел. Как пил спокойно свой чай, закинув длинные ноги на туалетный столик, так и продолжил.
– Ну, во-первых, телефон – это вещь первой необходимости. Твой, который ты купила черт знает где, вечно разряжается, и я не могу до тебя дозвониться.
– Отлично, тогда я сама куплю себе новый! – прервала я его. – Но уж только не за сто тысяч!
– Во-вторых, ты работаешь не только горничной. Ты мой охранник, повар, горничная, да еще и психолог, разгружающая мне мозг после трудового рабочего дня, – нисколько не впечатленный моей тирадой, продолжал он. – Всё еще думаешь, что я плачу слишком много?
– А ты кормишь меня, позволяешь жить в своем доме и…
– Господи, Муся, не будь такой занудой! Тебе девятнадцать, а разговоры ведешь так, словно девяносто! Забудь ты уже про эти деньги! Они у меня есть, и я трачу столько, сколько хочу. Для меня помощь тебе как капля в море. Забудь про то, что я возьму телефон обратно. Это подарок.
– Слишком много подарков, – буркнула я, понимая, что его не разубедить.
– Учись их принимать, я люблю дарить подарки и не собираюсь себе в этом отказывать.
– Боюсь представить, что будет дальше, – закатила я глаза, делая глоток чая.
Какой же он все-таки… Твердолобый! Вот бесполезно с ним спорить!
Год спустя
– Ты чего такая хмурая? – поправляя галстук-бабочку у зеркала, спросил Глеб. – Всё в порядке?
«Нет, не в порядке!» – так и хотелось крикнуть мне.
За последние месяцы Глеб изменился. Отдалился от меня, перестал вести себя так, как вел со дня нашего совместного проживания. Исчезла дружеская атмосфера, которая всегда присутствовала в наших отношениях.
Мало того, что почти не бывал дома, участив свои поездки, так еще и полностью меня игнорировал! Я просто с ума сходила от недостатка общения, ведь Глеб был моим единственным другом!
Мне хотелось поговорить с ним как раньше, пообщаться перед телевизором, попить чаю, в конце концов! Но он полностью меня игнорировал! Приходил с работы и уходил на весь вечер, возвращаясь поздно или вообще ночуя черт знает где!
Хотя где, я, конечно, знала! Эти разряженные фифы то и дело названивали ему, ожидая, когда он за ними заедет. Конечно, в их постели ему было интереснее, чем сидеть со мной на диване перед телевизором! Чертов бабник!
– Мусь, ты чего? – удивленно обернулся он ко мне.
Видимо, я начала бормотать, дурацкая привычка, оставшаяся еще с детства, когда злилась. А сейчас я злилась. И сама не понимала почему. Было глупо злиться из-за того, что хозяин не проводит со мной время.
– Ничего, настроения нет, – отмахнулась я, продолжая разбирать шкаф с его верхней одеждой.
– Не заболела? – обеспокоенно нахмурился он, делая шаг в мою сторону и прикладывая правую руку к моему лбу.
Я замерла, пораженная этим прикосновением и теми приятными чувствами, которые охватили мое тело от его близости.
– Температуры нет, – продолжал он, не замечая того, что происходило со мной. – Оставь всё это и иди отлежись.
– Я в порядке, Глеб, – отступая на шаг и разрывая контакт, пробормотала я.
– Ты не выглядишь так, словно в порядке! – не успокаивался он.
– Ну прости! Не всегда же мне быть веселой! Я человек, а не робот! Иди, куда собирался, и дай мне спокойно закончить, ради бога! Устроил мне тут допрос! – понимая, что слишком бурно отреагировала, но не в силах сдержаться, сорвалась я.
– У тебя что, ПМС? – вдруг хмыкнул он, разозлив меня этим еще больше.
– Глеб Александрович, шли бы вы… – с трудом сдержавшись от крепкого словца, прошипела я.
Это надо же было сказать такое! Вот ведь бесцеремонная скотина!
– Ухожу-ухожу! Тут становится опасно! – засмеялся этот бессовестный, поднимая руки ладонями вверх в знак капитуляции.
Подхватив пиджак, он скрылся за створками лифта, а я осталась в пустой квартире. Опять одна. Иногда мне казалось, что одиночество – мой удел. Не суждено мне иметь рядом родную душу. Вот и Глеб отстранился, дав мне вновь почувствовать, что в этом мире мне не на кого рассчитывать, кроме самой себя.
Хуже всего было то, что от этого одиночества я снова начала думать о своей семье. Даже зная, что они никогда не изменятся, не бросят пить, я беспокоилась. Мне хотелось убедиться, что папа с мамой живы. Я всё чаще порывалась поехать в родной поселок, проведать их, но потом вспоминала, что ничего хорошего от них ждать не приходится, и одергивала себя.
Я бы послала им деньги, ведь скопила больше полтора миллиона!
Щедрость Глеба не имела границ. Кроме основной зарплаты, он выплачивал еще и премии, несмотря на мои возражения. Учитывая, что тратить было некуда, в моей прикроватной тумбочке хранился целый клад из наличных. Мне не было жалко поделиться ими с родителями, но я знала, что они их пропьют. А спускать свой труд на очередную бутылку я не хотела.
Убравшись в шкафу, я понуро отправилась в свою комнату, продолжая думать об обуреваемых меня страхах и сомнениях. Неуверенность в завтрашнем дне не давала мне покоя. Отношение Глеба изменилось. Что мешает ему просто выгнать меня, когда он решит, что больше не нуждается в благотворительности?
***
Спустя два месяца я начала понимать, что была права в тот день, думая о том, что мне придется уйти. Нет, Глеб не гнал меня, я сама начала понимать, что не могу
