к столику, повернула обратно, пока меня не поглотила аура такого же вселенского занудства, но, как назло, он увидел меня до того, как я успела исчезнуть и воодушевленно воскликнул:
– Марго! Не хотите ли составить мне компанию?
Ладно, видимо, придется, ведь за этим же сюда и шла…
Вздохнув, я снова развернулась к нему и, натянув вежливую улыбку, согласилась и села напротив.
– Как вам сегодняшний вечер? Слишком шумно, не находите? – начал он светскую беседу, чопорно оттопырив мизинец, делая глоток чая из чашки.
– По-моему, все замечательно. Это же новогодняя вечеринка, здесь и должно быть шумно, – пожала плечами я, не понимая, а чего, собственно, он ожидал от праздника. – А вы бы предпочли где оказаться сейчас? В каком-нибудь тихом месте?
– Да, вы знаете, я не любитель таких мероприятий, но приходится посещать и поддерживать, так сказать, корпоративный дух, – он с досадой втянул носом воздух, вдыхая аромат, исходящий от напитка, чем обратил внимание на свой длинный крючковатый нос, на который я тут же и уставилась. – Мне более импонирует другой бомонд, публика спокойная и интеллигентная, если вы меня понимаете.
– Из тех, что посещают музеи и выставки? – подсказала я, чтобы не тянуть время.
– Вы читаете мои мысли, Марго! – восторженно воскликнул мой собеседник. – Признаться, не ожидал, что наши предпочтения сходятся!
Я не стала его разочаровывать и говорить, что музеи я, конечно, уважаю, но на вечеринках бывает гораздо веселее, поэтому просто поддержала беседу:
– То есть, вы, как я понимаю, частый гость музеев и, значит, хорошо разбираетесь в искусстве?
Довольный мужчина кивнул, как единственный эксперт в этом зале, принимая заслуженный комплимент, чем я и воспользовалась:
– О, как приятно встретить настоящего ценителя прекрасного, – театрально вздохнула я, поначалу испугавшись, что слегка переиграла, но, кажется, мой собеседник получал комплименты редко, поэтому не стал обращать внимание на такие мелочи, как неприкрытая лесть. – А какие у вас любимые художники?
– Вы выбрали замечательную тему, Марго! – похвалил меня Аркадий Никифорович, пустившись в долгие описания, радостно обнаружив во мне благодарного слушателя. – Лучшим из мастеров начала XVI века я считаю Рафаэля Санти. У него великолепная галерея образов Пресвятой Марии с младенцем. Этот гений использовал огромное разнообразие приёмов и настроений в своих картинах, что характерно для умбрийской живописи кватроченто того периода. Однако, фигуры на полотнах флорентийского времени выглядят более непосредственно. Там он уже использует сложные пейзажные фоны, а на первый план у его сюжетов выступают переживания материнства, – на этих словах он приложил руку к груди, словно эта тема трогала его до глубины души. – Но все же самой потрясающей из его работ я бы назвал знаменитую «Сикстинскую Мадонну»! Она просто божественна, вы не находите?
К тому моменту, когда он спросил мое мнение, я уже засыпала, убаюканная его лекцией о Святом семействе, удобно пристроив подбородок на ладони и уперев локоть в стол. Но вовремя услышав, что ко мне обращаются быстро очнулась.
– Да, конечно! Я тоже так считаю! – на автомате ответила я и решила срочно задать ему другой вопрос, пока снова не уснула. – А, может, поговорим о скульптурах? Мне вот нравятся работы Джованни Бернини, они реалистичны и притягательны тем, что имеют явный эротический подтекст! Это так будоражит воображение! – на этой фразе я сделала особенный акцент и игриво подмигнула собеседнику, чтобы оживить беседу. – Например, мифологические сюжеты, вроде «Аполлона и Дафны» или «Похищение Прозерпины», где полуобнаженный бог крадет прекрасную деву и… – однако, по хмурому выражению лица, сидящего напротив мужчины, я поняла, что моя речь ему чем-то не приглянулась и на всякий случай переспросила. – Вам не нравится скульптор?
– Хм… Нет, дело не в этом… – натянуто протянул он. – Скульптор хорош, но выбранный вами непристойный сюжет, замечу, весьма вульгарен.
– Разве? – удивилась я, потому как его слова меня совершенно обескуражили. – Что может быть непристойного и вульгарного в творчестве мастеров XVII века? По-моему, работы того времени восхитительны и совершенны.
Но, судя по всему, мои возражения не убедили Аркадия Никифоровича, и он отрицательно покачал головой, отметая все мои доводы.
– К сожалению, в силу молодости вы не в состоянии осмыслить некоторые высокоморальные принципы, что, конечно же вас извиняет… – снисходительно произнес он, мгновенно приведя меня своим снобизмом в крайнее раздражение. – Но, так уж и быть, деточка, мне придется просветить ваше невежество, – он откашлялся и пафосно продолжил. – Во-первых, Бернини воспевает пантеон римского многобожия прямо на глазах у кардинала и церкви, что недопустимо! А во-вторых, основой сюжета он восхваляет похоть – один из семи смертных грехов!
Глядя на набожную физиономию своего собеседника, я начинала понимать, что имел ввиду Владимир, когда предупреждал, что мы вряд ли подойдем друг другу. Даже кардиналам со всей их придирчивой святостью было бы далеко до этого нудного зазнайки… И как с ним вообще люди общаются? А, может, и не общаются вовсе, а мигом разбегаются, увидев издалека. Заместитель местного директора, похоже, не мирился ни с чьим мнением, кроме своего… ну, разве что, еще с мнением вышестоящего руководства.
Однако, не ведая о моих мыслях на его счет, он продолжал философствовать:
– У Бернини есть и другие великолепные работы, благопристойные и к тому же созданные по заказу церкви, более религиозные и достойные внимания. Например, скульптура «Экстаз святой Терезы», установленная в Санта-Мария-делла-Виттория, в которой изображена блаженная дева вместе с ангелом, спустившимся к ней, чтобы…
Не выдержав, я издала тихий смешок, вроде бы совсем не слышный, как мне самой казалось, но тем не менее, я умудрилась перебить мужчину на полуслове, и он, с подозрением поинтересовался:
– Я что-то не так сказал?
– Нет, ну что вы! Все в порядке. Простите, не хотела вам мешать… – замотала головой я, продолжая хитро улыбаться, отчего он напрягся еще больше.
– Нет уж, скажите, что вас так развеселило, Марго? – настаивал Аркадий Никифорович, снова напоминая мне надутого индюка.
– Ну… если вам все же интересно мое мнение, то я бы могла им поделиться. Но только в том случае, если вы не возражаете.
– Прошу, я весь внимание! – резко бросил мой оппонент, раздраженно скрестив руки на груди и уставившись на девчонку, которая испортила ему очередной высокодуховный монолог.
– Хорошо, – с коварной улыбкой согласилась я и приготовилась потрепать нервишки самопровозглашенному эксперту по итальянскому барокко. – Не только я, но и многие искусствоведы считают, что ничего религиозного мастер не имел ввиду, когда создавал свои произведения даже по заказу церкви. Приведенная вами в пример скульптура изображает красивого полуголого парня с крыльями, нависающего над миловидной девушкой и ненавязчиво снимающего с нее одежду… Это даже
