— Со мной все нормально.— Татьяна Дмитриевна подходит к двери. — Помогите спуститься старой женщине, — выставляет руку вперед.
Мы с Давидом одновременно кидаемся на помощь. Она от каждого из нас ее принимает.
— Ну как ты, сынок? — обращается к Торковскому. Но я не слышу ответ.
Из дома в одной футболке и джинсах выскакивает Оля. И бежит к нам со всех ног.
— Макар! Где наши дети? — подлетая, кидается на меня.
— Мамочка, ку-ку.— Из салона микроавтобуса высовываются две шкодливые моськи. Довольные до жути.
— Девочки мои, — выдыхает Оля.
— Мы не девочки! — заявляют гордо маленькие шкоды. Хихикают. — Мы мальчики!
— Ну что? Тебе нужны сыновья? — спрашиваю с ухмылкой.
Глава 22. Макар
— Спокойной ночи, мам, — Оля выходит из спальни Татьяны Дмитриевны и направляется к себе.
Девочки уже спят крепким детским сном, Давид разговаривает с Викой по телефону, а я, как придурок, стою в коридоре и жду, когда Оля пройдет мимо. Нам нужно поговорить.
Держусь в тени какой-то причудливой пальмы. Она достаточно высока, чтобы я мог скрыться за нею, а в полумраке за ее раскидистыми листьями так и вовсе меня не видать.
За спиной дверь в мою комнату. Мне особо выбирать не пришлось, ведь к моему приезду практически все спальные места были уже заняты. Я расположился в той, которая ближе всего к Оле и девочкам. И не прогадал.
Торковская неспеша идет в свою комнату. Та чуть дальше по коридору, и Оле придется пройти мимо меня. Без вариантов.
Присматриваюсь к девушке. Задумчивая, тихая, спокойная… Непривычно видеть Олю такой. Она ведь всегда полна энергии и идей, ее энтузиазм заразителен. А если же она начинает ругаться, то просто капец.
Никого не боится. Любого на место поставит и рот заткнет.
Стою не дыша, наблюдаю за Олей. Не двигаюсь, иначе мой план пропадет.
Если она меня увидит, то непременно начнет возмущаться. Ведь это же Торковская! Тот еще ураган.
Не знаю, в каком месте она спокойная и рассудительная, какой ее представляют братья. Ведь они до сих пор уверены, что это я соблазнил, воспользовался и бросил Олю. Хотя все было вовсе не так.
Урывками, но некоторые моменты той ночи я все-таки вспомнил.
Давид и Марат глубоко ошибаются по поводу своей сестры. Я же прекрасно вижу Олю такой, какая она есть.
Шикарная девушка.
Даже сейчас, уставшая и перенервничавшая за целый день, она выглядит так, что глаз отвести невозможно.
За то время, что мы не виделись, Оля похорошела. Немного поправилась, и ей это очень идет.
Округлые бедра обтянуты плотной джинсовой тканью, но мне большего и не нужно, в голове такие картинки, что просто ух.
Футболка на три размера больше скрывает красоту стройного тела, оставляя лишь место для бурной фантазии. Которая у меня бьет ключом.
Молодая мамочка даже не представляет, какие мысли мною завладевают, когда на нее смотрю. Но этого ей лучше не знать. По крайней мере, пока.
Чем больше времени мы проводим рядом, тем сильнее осознаю, какой же я был придурок, что раньше не обращал внимания на Торковскую. Она ведь просто космос какой-то!
А еще мать моих дочерей.
Даже не думал, что от одного осознания, что эта девушка родила от меня, будет сносить крышу. У меня сносит. Как никогда и ни от кого прежде.
Смотрю на Олю, стараюсь сдержать рвущиеся наружу эмоции, но не тут-то было. Они так и норовят вырваться из-под контроля, подчинить меня себе, воплотить в жизнь все свои тайные желания и фантазии.
Мда.
Белокурые волосы собраны в хвост, а мне так и хочется накрутить его на кулак и впиться в аппетитные пухлые губки поцелуем. Подчинить себе агрессивную тигрицу, укротить ее, приручить.
А после этого любить до изнеможения.
Мысли цепляются одна за другую, в голове настоящий водоворот из чувств. Разум тихо пищит где-то в сторонке слабым голоском, который толком не слышно за бурей, что разыгралась в душе.
Оля шикарна. Но мне не позволят и пальцем ее тронуть. Скорее, кастрируют или по голове настучат. Смотря кто первый узнает о моих желаниях.
Гоню прочь мысли. Сейчас не время и не место позволять себе подобные вольности. Слишком многое стоит на кону.
Дожидаюсь, пока Оля приблизится ко мне вплотную, делаю шаг вперед, хватаю и прижимаю к себе.
— Ш-ш-ш, — закрываю ладонью рот, чтобы не закричала. — Это я. Не бойся.
Предусмотрительно не разжимая ладонь и не ослабляя хватку, затаскиваю Олю в свою комнату, закрываю за нами дверь, включаю свет.
— Маковецкий! Ты совсем свихнулся? — тут же накидывается на меня, зло сверкая глазами. — Я сейчас закричу, и тебе конец! — щурится недобро.
— Кричи, — отвечаю с ухмылкой, спокойно выдерживая ее взгляд. Молчит. — Мы оба прекрасно знаем, что ты не станешь этого делать, — продолжаю уверенным голосом. — Дочери спят, у Татьяны Дмитриевны подскочило давление, и ей нельзя волноваться. Так что ты не закричишь.
Сопит. Пыхтит. Кусает губы. А я смотрю на нее и едва перебарываю острое желание смять в своих объятиях и поцеловать.
Оля горит ярким пламенем, словно пересушенный факел. Ее пожар нужно потушить, иначе произойдет мощный взрыв.
— Что тебе нужно от меня?— в конечном итоге сдается. Довольная улыбка появляется на моих губах.
— Чего я только не хочу, — произношу,глядя девушке прямо в глаза. От моего низкого слегка хрипловатого голоса у нее по коже пробегают мурашки, завораживая меня.
В тщетной попытке скрыть реакцию тела Оля обхватывает себя руками и делает шаг назад, упирается попкой в спинку кровати. Оборачивается и отскакивает в сторону, словно ошпарилась о кастрюлю с кипятком.
Ухмыляюсь.
Нет уж. Я не собираюсь тебя насиловать, глупая ты девчонка. Мне с тобой нужно поговорить.
Секс у нас обязательно будет. Но позже и по обоюдному согласию. Если быть точнее, ты сама ко мне за ним придешь.
Приближаюсь к Оле вплотную, ни на секунду не отрываю от нее взгляд. Я вижу, как часто вздымается ее грудь, как бешено пульсирует венка на шее. Утопаю в самых прекрасных на свете глазах.
Между нами расстояния практически нет. Я сократил его до минимума, жестко врезавшись в личное пространство трепещущей напротив меня девушки.
Я чувствую каждый ее вдох, каждый выдох. Без труда считываю эмоции, они все написаны у нее на лице.
Наклоняюсь вперед, вдыхаю ее слегка сладковатый запах. Эмоции вырываются из-под контроля, голова кругом. Щемит в центре груди.
Прикладывая неимоверные усилия, заставляю себя остаться на месте. Если дотронусь, то мы оба сорвемся с цепи.
Глава 23. Оля
— Мак, у меня сегодня был самый отвратительный день за всю мою жизнь, — слегка отстраняясь, смотрю Маковецкому прямо в глаза, но не испытываю и толики тех чувств, что при виде его всегда бушевали внутри.
Видимо, я еще до конца не отошла от лекарств, которыми меня накачали.
Давид распорядился, чтобы мне поставили систему. Я несколько часов пролежала под капельницами, и после этого мне стало значительно лучше. Но все равно головокружение и слабость то и дело дают о себе знать.
Я еле держусь на ногах, и Маковецкий дурак, если этого не понимает.
— Я едва не лишилась дочерей, — вновь содрогаюсь от недавних воспоминаний. Видимо, эмоции слишком сильны, раз я даже в таком состоянии начинаю испытывать страх за своих принцесс. — Тебя чуть не упрятали за решетку, — продолжаю перечислять злоключения. — А человек, за которого я собиралась выйти замуж, оказался совсем не тем, за кого себя выдавал, — тяжко вздыхаю. На душе настолько погано, что словами не передать.
Но, на удивление, я не чувствую ни угрызений совести, ни отчаяния от того, что произошло. Хоть какая-то польза от успокоительного.
—Я нереально устала, — пытаюсь вразумить мужчину. — Если у тебя не срочный разговор, то давай его перенесем на завтра. Хорошо? — прошу.
Мак молчит. Он смотрит не мигая пристальным взглядом, а я продолжаю тихо сгорать.
