задние двери в сады, те, которые не охраняются, благодаря дополнительным высоким стенам вокруг и охранникам, которые патрулируют территорию.
Кажется, что на каждый шаг уходит вечность. Мои обнаженные плечи покрываются мурашками от ночного холода пустыни, и я понимаю, что не подумала захватить с собой куртку, но это не имеет значения. Все, что у меня есть, не подошло бы к этому платью, даже самую малость. Камни садовой дорожки холодят мои босые ноги, когда я крадусь за кустами и деревьями к боковой калитке, отчего меня еще сильнее пробирает озноб, но я продолжаю идти. Я зашла слишком далеко, чтобы сейчас поворачивать назад.
Я прислушиваюсь к шагам охранников, минувших деревянные боковые ворота, продолжая обход. Я выползаю наружу, прижимаясь к стене. Между мной и главным входом, ведущим на подъездную аллею, приличное расстояние, и даже тогда мне все еще нужно добраться до главной дороги.
Шаг за шагом, дюйм за дюймом я прокладываю свой путь. Я все время чувствую, что вот-вот потеряю сознание, но каким-то образом мне это удается. Я добираюсь до ворот, когда сменяется охрана, и набираю комбинацию, молясь, чтобы мой отец не изменил ее с тех пор, как я подслушала, как он сказал это много лет назад. Я никогда не думала, что у меня будет причина использовать ее. Никогда не думала, что мне понадобится моя острая память, которая, кажется, хранит так много маленьких, бесполезных вещей, которые внезапно оказываются тем, что мне нужно больше всего на свете.
Все это время у меня были ключи от краткого мгновения свободы.
Самое сложное — пройти по длинной извилистой подъездной дорожке незамеченной, но я это делаю, используя любое укрытие, которое могу найти на скудном пустынном ландшафте, а затем, когда я оказываюсь достаточно далеко от комплекса, я делаю перерыв.
К тому времени, как я добираюсь до главной дороги, я задыхаюсь и слегка потею, несмотря на холод, но мне все равно. Я перевожу дыхание, снова надеваю туфли на высоких каблуках и жду, когда подъедет машина. Другая часть моего плана, возможно, та, которая с наибольшей вероятностью провалится, поскольку здесь не так много машин, и, если приедет не та машина, эта ночь может закончиться совсем по-другому.
Я стою пятнадцать, может быть, двадцать минут, ожидая, что кто-то погонится за мной с тревожно бьющимся пульсом, прежде чем замечаю фары. Я немедленно машу рукой, подзывая их, мое сердце подскакивает к горлу, когда седан ползет к остановке на обочине дороги. Когда я вижу на водительском сиденье женщину, невзрачную, но симпатичную, лет тридцати пяти, я чуть не теряю сознание от облегчения.
— Ты в порядке? — Она хмурится, и я быстро киваю.
— Я в порядке! — Говорю я ей на быстром испанском, стараясь, чтобы это прозвучало не слишком нетерпеливо. — Я просто… мой телефон разрядился, как раз когда я собиралась вызвать такси. Моя машина сломалась в нескольких милях по дороге. Ты можешь подбросить меня в город?
Женщина на мгновение прищуривает глаза, колеблясь, но затем кивает и открывает свои двери.
— Ты недалеко от базы картеля Сантьяго, — говорит она мне почти материнским тоном, когда я забираюсь внутрь и пристегиваю ремень безопасности. — Здесь опасно. Особенно для молодой женщины, одетой подобным образом. Тебе следует быть осторожнее.
— Я знаю. Спасибо, что подвезла, — выдавливаю я, прикусывая губу. Я сижу, замерев от нервов, на пассажирском сиденье, пока она выезжает обратно на шоссе, надеясь, что она не задаст вопросов, ответы на которые мне придется придумывать на месте. Я была готова отразить ухаживания любого остановившегося мужчины, но я не подготовила себя к встрече с обеспокоенной женщиной той, чье беспокойство на самом деле не является неуместным. У нее, наверное, случился бы сердечный приступ, если бы она узнала, что я на самом деле планирую на сегодняшний вечер. Я сижу в тишине, стараясь дышать естественно, вести себя нормально. К счастью, женщина за рулем, похоже, тоже не очень-то расположена к светской беседе.
— Есть ли какое-нибудь конкретное место, где тебя высадить? — Спрашивает она, когда мы въезжаем в город. — Ты можешь воспользоваться моим телефоном, если тебе нужно…
— Нет, все в порядке. Я просто… — Я замечаю бар чуть дальше по улице, немного мрачноватый, на мой вкус, но, похоже, там полно людей, и я слышу музыку, доносящуюся на улицу. Хорошее место для начала, даже если мне это не нравится. — У меня есть друг, который работает там барменом, — быстро говорю я, указывая пальцем. — М…Маркос. Он поможет мне вызвать эвакуатор. Вы можете просто высадить меня здесь.
Женщина снова хмурится, крошечные морщинки подозрения и беспокойства залегают у нее между глаз, но я вижу момент, когда она решает, что это не ее дело, что она сделала достаточно. Она сыграла роль доброй самаритянки на этот вечер, и теперь она может двигаться дальше, не вляпавшись случайно в какое-нибудь грязное дело. Здесь все может оказаться ловушкой, включая красивую молодую женщину, просящую подвезти ее.
— Будь осторожна — это все, что она говорит, подъезжая к бару и останавливаясь на холостом ходу, когда смотрит на меня. — Удачи.
Если бы только она знала, но я все равно цепляюсь за эти слова, прижимая предостережение и добрые пожелания доброй незнакомки к груди, как талисман, когда стою на обочине, наблюдая, как она отъезжает.
В нескольких футах от меня, надо мной, находится красная неоновая вывеска, на которой извилистыми буквами написано название бара. Сангрес де Анхель. Кровь ангела. Музыка разливается вместе с сияющим светом, звуки смеха и разговоров наполняют мои чувства. Это уже больше, чем я когда-либо испытывала.
Дрожь пробегает по моей спине, от страха или предвкушения, я не знаю, чего именно. Меня так и подмывает повернуться и убежать обратно в теплую безопасность моего семейного комплекса, особняка, который защищал меня всю мою жизнь. Клетка или, теперь, когда я выбралась из нее и оглядываюсь назад другими глазами, убежище, но теперь уже слишком поздно. Мой собственный ангел-хранитель ушел, и я подошла к точке невозврата. Если я убегу, это будет больше, чем просто трусость. Это отказ от себя, от моего единственного шанса. Предательство.
Я делаю глубокий вдох и захожу в бар.
ИЗАБЕЛЛА
Внутри бара шумно и пахнет дымом. Из музыкального автомата льется незнакомая мне песня, достаточно громкая, чтобы почти заглушить хриплый разговор, наполняющий помещение. В дальнем конце зала танцуют пары. Я кашляю, пытаясь заглушить его, чтобы не привлекать к себе внимания, но для этого уже слишком
