Изабелла отступила на шаг, её лицо стало твёрдым, но Рита уловила эту мельчайшую тень тревоги в её глазах. Да, Изабелла боялась её. Или, по крайней мере, боялась того, что она может узнать.
— Ты ошибаешься, — ответила Изабелла, её голос стал жестче. — И если ты хоть на миг подумаешь, что сможешь манипулировать мной или твоей сестрой, я остановлю тебя. Немедленно.
Рита засмеялась, её смех был тихим, колючим, как раскалённые угли, медленно тлеющие под слоем пепла.
— Ну, конечно, — она хмыкнула, отстранившись. — Всё, что ты делаешь, это защищаешь Анжелику. Как всегда. Что ж, посмотрим, как долго ты сможешь держать свою правду в тени.
Она повернулась и вышла, громко хлопнув дверью, оставив мать в той же застывшей, холодной позе.
Рита прошла в свою комнату, закрыв дверь за собой. Гнев и ярость бурлили в её груди, но не это её разъедало. Чезаре. С каждым шагом его имя звучало всё громче в её голове. Его лицо. Его тело. Его глаза, в которые она смотрела и видела что-то... большее.
Она знала, что между ним и Анжеликой что-то есть. Но почему? Почему этот мужчина, этот священник, этот чёртов Чезаре не мог заметить её? Она ведь всегда была рядом. Всегда чувствовала его присутствие, ловила каждый взгляд, каждое слово. Но он смотрел только на Анжелику.
На её чёртову сестру.
Рита стиснула зубы, проходя к кровати. Она села на край, чувствуя, как её тело охвачено возбуждением…еще с этого момента днем. Момента когда она оказалась у Чезаре на коленях, когда поцеловала его. Её пальцы нервно скользили по подолу платья, пока её мысли погружались в дикие фантазии.
Она вспоминала, как он сидел в той комнате, когда она обрабатывала его рану. Как его глаза напряжённо смотрели, как его мускулы напрягались под её пальцами. Она чувствовала тепло его тела, его дыхание. Он был так близко.
И так далеко.
Анжелика забирала его. Всегда. И это сводило Риту с ума. Она всегда была второй. Всегда была в тени. Но не сегодня. Она провела рукой по своему бедру, закрывая глаза, представляя, что это его рука. Его тёплая, сильная ладонь. Он мог бы коснуться её так же, как касается Анжелику. Почему он не может? Она могла бы сделать его счастливым. Она знала, что могла бы дать ему то, чего Анжелика никогда не даст. Её дыхание участилось, её пальцы пробежали по коже, оставляя за собой горячие следы. Внутри всё горело. Она думала о нём. О том, как он мог бы её взять. Как его грубые руки сжимали бы её талию, как его губы прижимались бы к её шее. Как его тело было бы рядом с её, захлёстывая её с головой в волне удовольствия. Как он лег бы сверху, как лишил бы ее девственности, как вместе с болью она испытала бы удовольствие. Она бы все делала для него. Стала бы самой распутной, дикой, развратной.
Она закрыла глаза, сильнее растирая себя между ног под трусами, её губы задрожали от мысли о том, как он смотрит на неё. Как его взгляд проникает в неё. Это был тот самый взгляд, который она хотела. Который она видела у него, когда он смотрел на Анжелику. Но однажды... однажды этот взгляд будет её. Пальцы терли клитор все сильнее и сильнее.
Она задрожала, её тело выгнулось, словно отвечая на ту страсть, которую она так давно хотела выплеснуть. В голове был только он. Только Чезаре. Это его руки на ее плоти…это он ее ласкает. Оргазм был ярким, ослепительным и уже не первым, посвященным ему, с его именем на губах.
Но всё это было лишь мечтой. Только мечтой. И она знала, что её сестра стояла на пути к этому. Анжелика всегда была препятствием. И всегда будет.
Но Рита решила, что это должно измениться. Она докопается до правды. Узнает всё, что мать скрывает. Она выведет их всех на чистую воду и разрушит этот идеальный мирок, в котором Анжелика так удобно устроилась.
Потому что ей всегда было мало. Теперь её очередь. Когда Рита вернулась к реальности, её тело всё ещё было охвачено жаром. Но этот жар теперь стал гневом. Гневом на свою сестру, на мать, на всех вокруг. Она должна узнать правду.
Мать что-то скрывала, это было очевидно. Анжелика тоже. Но Рита не собиралась сидеть в стороне и смотреть, как они продолжают свои игры, в которых ей нет места.
Она подошла к зеркалу, глядя на своё отражение. Её глаза горели ярче, чем когда-либо. Она чувствовала, как её сердце ускоряется, как в ней просыпается холодная ярость.
— Я узнаю, — тихо произнесла она, глядя на себя, словно на чужого человека. — Я узнаю всё. И тогда ты, Анжелика, больше не будешь в центре этого чёртового мира.
Рита сжала пальцы в кулаки, её ногти вонзились в кожу. Но боль не трогала её. Она была слишком занята планами на будущее.
Ей нужно было только время. И Чезаре будет принадлежать ей!
Глава 14
Пальцы сжимали платок всё крепче, и я вдруг поняла, что это единственное, что удерживает меня от крика. Мой рот был сжат до боли, как будто я пыталась удержать все слова внутри, но они всё равно пробивались наружу, рвались изнутри, раздирая меня на части. Я пыталась сосредоточиться на чём-то другом — на шуме машин, на людях, которые проходили мимо, на запахе жареных каштанов, который доносился из соседнего киоска. Но всё это было как в тумане. Я шла на автомате, и каждый шаг приближал меня к тому месту, откуда я сейчас хотела убежать. Церковь. Я видела её шпили вдали, и сердце замирало с каждым приближением.
Боже, я боюсь. Я боюсь сказать ему…Боюсь себя боюсь, что не смогу и сломаюсь.
Церковь возвышалась впереди, её острые шпили резали небо, как кинжалы, пронзающие бескрайнюю синеву. Я смотрела на неё, и внутри всё сжималось, как будто кто-то выкручивал мне сердце. Эти острые контуры были как руки, что тянулись за мной, пытаясь удержать, схватить за горло, не дать уйти.
Я шла на эту встречу, словно на казнь, заранее зная, что не выдержу. Но я обещала матери. Я поклялась, что покончу с этим раз и навсегда. Она настояла, и я, слабая и сломанная, согласилась. Но теперь мне казалось, что я не смогу. Что даже если скажу это, то потом снова приползу к нему, как грешница, молящая о прощении.
Я остановилась перед массивными дверями, обхватив пальцами холодный металл. Стальные ручки, такие тяжёлые. Я закрыла глаза и вдохнула глубоко, пытаясь успокоить бешеный ритм сердца. Но казалось, что все нервы оголены, что я стою на краю пропасти, и ветер вот-вот столкнёт меня вниз.
Ты должна это сделать, Анжелика. Это правильно.
Но я не верила. Ни одной секунды. Даже сейчас, когда я готова была переступить порог церкви и сказать ему те слова, что мама вложила мне в голову, я знала, что это ложь. Грязная, ужасная ложь. Но разве у меня был выбор? Я должна была освободить его. Освободить себя. Но почему это казалось таким невыносимым?
Внутри церкви было тихо. Так тихо, что я слышала каждый удар своего сердца. Оно билось так громко, что, казалось, даже стены отзывались на эти удары. Свет пробивался сквозь витражные окна, и цветные тени падали на пол, словно старые призраки, замеревшие в немом танце. Как и я. Замершая в своей тьме, в своих страхах.
Чезаре здесь. Я всегда знала, где он. Мы были связаны невидимой нитью, и эта нить тянула меня к нему, даже когда я пыталась её разорвать. Даже когда мне говорили, что это грех. Он был как наркотик, от которого я не могла отказаться на который подсела так, что не было сил сопротивляться. Я не могла уйти, не могла забыть.
Я увидела его силуэт в полумраке исповедальни. Он сидел, склонив голову, и в этом жесте было что-то спокойное, почти смиренное. Но я знала его слишком хорошо. Это была маска, за которой прятался гнев, боль, страсть — всё то, что он скрывал от всех остальных. Только не от меня.
Я вошла внутрь с другой стороны, закрывая за собой тяжёлую деревянную дверцу. Она захлопнулась с глухим стуком, от которого у меня по коже пробежал холод. Это был звук, словно дверь за моим счастьем закрылась навсегда. Я стала напротив него, и в груди разлился холодный страх. Слова застряли в горле, комом встали, как яд, который я не могла проглотить. Я пыталась выдавить из себя хоть что-то, но чувствовала как внутри все сдавило. Как боль выкручивает меня, кромсает, выдергивает мне нервы. Это как резать вены и знать, что ты умрешь, истекая кровью.
