Джок вытянулся, положив огромные руки на голову, и они коснулись потолка кабины. Фредди машинально взялась за штурвал, поставила ноги на педали, проверила показания приборов и повела самолет. «Хорошо, Джок, ты все-таки втянул меня в это, да так ловко, да, очень ловко, я даже не заметила, как это произошло».
Фредди посмотрела на него. Джок очень здорово притворялся спящим. Глаза его действительно были закрыты — никаких сомнений, — и ровное дыхание, кажется, становилось глубоким. Волосы, покрывавшие его сильные мускулистые руки, отливали золотом: кабину заливал солнечный свет. Длинное тело немного сползло с сиденья, Джок начал даже похрапывать. Фредди перестала замечать его.
Ей было необходимо почувствовать этот самолет — ведь она не летала целый год. Она сделала несколько осторожных поворотов с очень слабым наклоном. Самолет казался легким, а мотор — мощным. Фредди уже летала на «Пайпер Кабе» и знала его возможности. Он был так прост в управлении, что пилотировать его мог даже ребенок. А ведь именно ребенок и управлял им, подумала Фредди.
Она сделала более крутой вираж, переходя из одного поворота под большим углом в другой, грациозно выполнив эту фигуру, которой забавлялись многие начинающие пилоты. Это был стремительный опьяняющий танец, который можно исполнить, лишь имея абсолютное чувство равновесия. При этом не обязательно знать, что заставляет тебя лететь и куда ты направляешься. Фредди огляделась. Вокруг никого. Она подняла «Пайпер Каб» выше отметки 1200 метров. Уже лучше… О, это так прекрасно! Это чудесно! Фредди почувствовала, что от прежних страхов не осталось и следа, и слезы навернулись у нее на глаза. Теперь она спокойно, не спеша обдумывала свое состояние во время полетов в Париж и обратно. Она делала это без страха, пыталась восстановить подробности, но все, что ей удалось, — это только вспомнить о них. Фредди думала, что уже никогда не сможет летать, что нервы у нее — никуда! Да, да! Но теперь нервы в порядке. Да! Такое могло случиться с каждым.
Фредди стала искать облако, чтобы поиграть с ним, но небо было безоблачным. Солнце стояло низко над горизонтом, а Энни терпеливо ждала их возвращения в аэропорт. Фредди подняла «Пайпер Каб» еще на 2000 метров, снова внимательно огляделась, не предупреждая Джока, стала постепенно входить в пике. Ничем не сдерживаемый, «Пайпер» свободно несся к земле, ковром раскинувшейся внизу, так, словно давно ждал, чтобы Фредди проделала с ним что-нибудь интересное. Фредди внимательно следила за скачущими стрелками приборов, пока не набрала скорость, достаточную для выполнения «мертвой петли». Теперь она начала постепенно подавать рычаг на себя, выходя из пике и начиная вертикальный набор высоты, чтобы описать круг, который приведет ее к самой вершине горизонта, к вершине мира. Набирая высоту, Фредди мельком взглянула на Джока. Он все еще притворялся спящим, дышал легко, расслабился, только — да! — он улыбался. Паршивец!
Фредди медленно набирала высоту, взмывая все выше и выше, ее охватил волшебный трепет — выше и выше — и еще выше! Вверх… перевернуться, смеясь… взмыть вверх, делая «горку»… Свободна! Летаю! Свободна, божественно свободна! Хозяйка неба, королева горизонта, собеседница облаков, сестра ветра, ускользнувшая от унизительной, нудной реальности силы земного притяжения — это единственное, что может сделать человека счастливым!
Фредди вышла из «мертвой петли» и сняла руки со штурвала.
— Теперь давай ты, Джок, — сказала она. — Если проснулся.
Джок посадил самолет в аэропорту Санта-Паула и медленно вырулил в сторону взлетной полосы. Ни он, ни Фредди не выходили из кабины.
— Спасибо тебе, Джок, — сказала Фредди. — Ты — настоящий друг.
— Ничего особенного не произошло.
— Для меня это очень важно, для меня это — все!
— Произошло… то, что должно было случиться. — Джок, совершенно очарованный, безмолвно улыбался, глядя на Фредди. Она была так прекрасна в своей беспомощности, ненакрашенная, с растрепанными волосами и восторженным взглядом, которого Джок уже давно у нее не замечал.
— Ты меня вылечил. — Фредди тряхнула головой, посмотрев на Джока с искренним восхищением. — Может быть… ты поможешь мне справиться с еще одной проблемой, которая очень волнует меня, — задумчиво добавила она. — Это связано с моей головой.
— Конечно, попробую, — горячо сказал Джок.
— Я страдаю амнезией. Врачи говорят, что это довольно обычная вещь после аварии. Еще они говорят, что память может не вернуться — огромный период моей жизни! Это ужасно! Последнее, что я помню, это как я пела на эстраде отеля. Я точно помню последнюю песню: «Я всегда гонялся за радугой», а дальше — только больница, но между этими событиями, как выяснилось, прошли недели. Очевидно, я попала в аварию в горах, об этом я знаю по рассказам, но сама ничего не помню после того, как пела на сцене.
— Ничего? Совсем ничего?
— Совсем! Не знаю, что делала после того, как закончила петь, как оказалась в самолете. Я не могу найти связь между этими событиями. Это меня убивает. Мне кажется, будто я потеряла часть себя самой.
— А слова «Пока мы не встретимся вновь» тебе ни о чем не напоминают? — рискнул спросить Джок. Прядь его светлых волос упала на лоб, и он украдкой и с тревогой взглянул на Фредди.
— Да-да, Джок, мама всегда говорила, что эта песня приносит счастье, правда, никогда не объясняла почему. Я пела эту песню для вас в Блу Сван, потому что чувствовала в ней… какое-то волшебство… Я думала, она поможет всем вам вернуться назад целыми и невредимыми. Я не утверждаю, что забыла всю свою жизнь, я забыла только часть ее.
— Значит, ты совсем ничего не помнишь после «Радуги»… даже не помнишь, как вернулась домой той ночью, не помнишь… больше ничего?
— Сколько же можно повторять: одно лишь белое пятно.
— Хм, это действительно проблема.
— Но помочь можно! В конце концов, ты ведь понял, что такая проблема существует, а это уже полдела. Надеюсь, что постепенно мы будем двигаться вперед.
— У меня есть идея, только не смейся надо мной.
— Слушаю, — сказала Фредди с озорной улыбкой.
— Мы должны восстановить события той ночи. Думаю, для этого не обязательно снова устраивать вечер встречи курсантов «Орлиной эскадрильи», но можно сделать кое-что другое. Например, ты наденешь то же самое платье невероятно-красного цвета, если оно у тебя еще осталось, те же сногсшибательные ярко-красные туфли, крылышки Службы вспомогательной авиации, и мы пойдем куда-нибудь, где будут танцы и музыка, так же, как тогда, пообедаем, а потом я попрошу дирижера сыграть старые песни, и ты споешь… Таким вот образом мы вытащим все, что надо. Может, что-то произойдет и пробудит твою память.
