— Моя мать не уходила от моего отца, когда я был совсем маленьким. — Я наклонился к отцу. — У меня был впечатляющий пример, как муж должен обходиться с женой. Мне продемонстрировали, что для настоящего мужчины вполне нормально избивать свою жену и детей. Терроризировать всю семью, когда ему только заблагорассудится, потому что все они слабее его, не могут дать отпор и им некуда деться. Ты учил меня, что значит быть мужчиной. Спасибо тебе за уроки. Из-за них я захотел вырасти таким, как Амос. Я решил быть слабым, кротким и добрым ко всякой живой твари. Если честно, я бы лучше умер, чем стал тем мужчиной, какого ты пытался из меня сделать.
— Полагаешь, ты лучше меня? — спросил отец. — Твоя мать тоже думала, что она лучше. Она называла меня деревенщиной, хотя сама родилась в жуткой глуши, и уж кто настоящая деревенщина — так это ее родители.
— Я не считаю, что лучше. Но я мягче и отзывчивей.
— Зря я не обратился к Люку, — вздохнул отец. — Он бы не наговорил мне гадостей. От тебя я их вдоволь наслушался.
— Но и беседовать с матерью он бы тоже не согласился.
— Так ты все-таки пойдешь к ней? — оживился отец.
— Да. У тебя впервые в жизни есть шанс что-то понять. Кто бы мог подумать, что старая горная горилла способна плакать из-за расставания со своей женой? Значит, не все так безнадежно. Но даже если мама бросит тебя, у тебя сохраняется возможность стать нам хорошим отцом. Я был бы рад впервые в жизни получить нормального отца.
— Не люблю я просить других, — буркнул отец.
— Тогда другим очень трудно что-либо для тебя сделать, — заметил я.
— Не забывай, это я подарил тебе жизнь, — вдруг напомнил отец.
— Премного благодарен, папа.
Я едва сдерживался, чтобы не наорать на него.
Я стоял на веранде особняка Ньюбери. Взошедшая луна воспламенила окрестные болота, залив их серебристым блеском. Под лунным сиянием их пространство всегда казалось каким-то нереальным пейзажем из снов. На мой стук открыл сам Рис Ньюбери. Лунный свет и его изменил — лицо выглядело несколько мягче. Мешки под глазами стали еще больше, но в глазах светилась знакомая мне жажда руководить. Тело Ньюбери одряхлело, а вот взгляд сохранил свою чудовищную силу.
— Добрый вечер, мистер Ньюбери. Мне необходимо поговорить с матерью, — начал я.
Хозяин прищурился. Думаю, он сначала узнал меня по голосу и лишь затем разглядел.
— Здравствуй, Том. Твоя мать — просто ангел. Не знаю, что бы мы делали без нее. Необыкновенная женщина. Надеюсь, ты это знаешь.
— Да, сэр. Согласен с вами. Вы ей передадите, что я жду внизу?
— Ну не на веранде же. Входи. Прошу, входи.
Я последовал за ним в освещенную прихожую.
— Она сейчас с Изабель, — тихо сообщил Ньюбери. — Ни на шаг не отходит от постели моей жены. Даже еду ей туда приносит. Врачи утверждают, что жена долго не протянет. Рак захватил весь…
Рис Ньюбери смолк, ему было явно тяжело говорить об этом. В возникшей тишине раздались ровные металлические удары напольных часов. Их черные стрелки показались мне лезвиями, режущими хрупкую материю времени. В этом доме было много часов, и все они принялись на разные голоса отбивать девять. Может, в доме умирающего тиканье часов ощущается как-то по-особому?
— Пойдем в мой кабинет. Там вам будет удобнее. Это наверху.
— Я еще помню, где это, — вырвалось у меня.
Ньюбери пропустил мои слова мимо ушей. Возможно, он их даже не услышал. Мы поднялись по устланной ковром лестнице. Сначала я подумал: не является ли этот выбор сознательным? Но потом решил, что вряд ли. Рис Ньюбери совершил в своей жизни столько гадких и отвратительных поступков, что давно забыл, как однажды ударил по лицу двенадцатилетнего мальчишку, подравшегося с его сыном. В кабинете меня встретили все те же полки с явно нетронутыми книгами и карта округа, где зеленые булавки отмечали владения Ньюбери.
— Изабель хочет тебя видеть, — вместо приветствия сказала вошедшая мать. — Зайди к ней, Том. Она так рада тебе. Ты не находишь, что это очень мило с ее стороны?
С чего это вдруг Изабель Ньюбери обрадовалась моему приходу? Я не стал ломать голову. Удивительно, как Изабель еще помнит, что мы с ней обитаем на одной планете? Мать за руку повела меня по тихому и тускло освещенному коридору.
— Вот здесь, — шепнула мать, забыв, что в свое время мы с братом и сестрой волокли в эту комнату двухсотфунтовую морскую черепаху.
Мои чувства к Изабель Ньюбери не отличались сострадательностью, однако я тут же забыл о них, увидев среди груды подушек высохшую, изможденную женщину. Как говорится, такого и врагу не пожелаешь. Передо мной был живой скелет, обтянутый сероватой кожей. Болезнь сжигала эту женщину изнутри. Запахи лекарств, цветов и одеколона перемешались в один тяжелый сладковатый запах смерти, чем-то напомнивший мне дрянное вино.
— Здравствуй, Том, — еле слышно произнесла Изабель Ньюбери. — Твоя мать — единственная, кто скрашивает мои дни. Остальные боятся даже заходить сюда.
— Это не совсем так, Изабель, — тут же возразила мать. — Я делаю то, что на моем месте сделал бы любой нормальный человек. Тебе грех жаловаться на невнимание людей. Вспомни, сколько цветов и карточек ты получаешь каждый день.
— Том, я была жестока к тебе и твоей семье, — медленно продолжала Изабель. — Я уже сотню раз извинилась перед твоей матерью.
— А я сотню раз отвечала, что незачем извиняться, — торопливо вставила мать. — Я всегда считала тебя одной из своих добрых подруг. Просто тогда у каждой из нас были свои семейные заботы и нам не хватало времени, чтобы просто посидеть и поболтать.
«Зато у миссис Ньюбери однажды хватило времени привезти нам благотворительную индейку, — подумал я. — А у тебя хватило времени разнести ее подарок из дробовика».
— Я принимаю ваши извинения, миссис Ньюбери. Очень рад, что вы все-таки попросили прощения.
— Том, как тебе не стыдно грубить? — возмутилась моя мать.
— Спасибо, — отозвалась миссис Ньюбери. — За последние две недели я много размышляла о своей жизни. Есть поступки, которых мне просто не понять. Сейчас мне кажется, их совершала другая, совершенно незнакомая мне женщина. Стыдно, когда приходится умирать с такими вот мыслями.
— С чего ты взяла, что умираешь? — нарочито бодрым тоном возразила мать. — Ты обязательно выкарабкаешься, и вы с Рисом отправитесь в длительное путешествие.
— Меня ждет единственное путешествие — в похоронное бюро Оглтри, — заметила миссис Ньюбери.
— Не надо так, Изабель! — Мать отвернулась, не желая показывать своих слез. — Даже мысленно не смей опускать руки. Ты должна продолжать бороться за свою жизнь.
