ругаться, покрываясь пятнами от злости.
– Маленький тупой говнюк!
Роксана бросила телефон на стол, затушила бычок и пошла в постель досыпать.
Недостоин был Андреев ее переживаний и страданий. Мелкий придурок! Рокса еще раз открыла сообщение, в котором он ее послал. Обида встала комом поперек горла. Непрошеные слезы катились по щекам, оставляя соленые дорожки. Пора было закрыть эту историю раз и навсегда. Они не подходили друг другу.
* * *
Рокса с деланой радостью собиралась в бар, куда ее позвала Олька, чтобы отметить окончание года. Настроение было паршивым, но она взяла себя в руки и решила повеселиться. Махнув кисточкой, Рокса завершила вечерний макияж, довольная своим внешним видом. Украдкой бросив взгляд на настенные часы, она снова вздохнула. Было почти девять вечера. Андреев уже должен был сдать экзамен и вернуться из Москвы. Тряхнув головой, Рокса снова попыталась отогнать дурные мысли и пошла искать новые желтые туфли.
Вдруг в дверь позвонили. Рокса только хмыкнула: вечно Оля приходила раньше времени, что на работу, что на тусовки.
– Дятел, а не человек, – по-доброму ворчала она, открывая щеколду. – Оля, знаешь, я тебя убью.
За дверью стояла не химичка. Роксана напряженно уставилась прямо перед собой, широко распахнув глаза. К горлу подкатил тугой комок, а желудок скрутило, как будто ее вот-вот стошнит. Захотелось одновременно захлопнуть дверь перед носом незваного гостя, наорать или залепить пощечину, но Рокса сделала короткий вдох-выдох и тут же лучезарно улыбнулась, решая быть Снежной королевой до конца, раз он ее так окрестил.
– Как прошел экзамен? – мило спросила Рокса, не спеша пропускать его внутрь квартиры.
– Я сдал. – Кирилл тоже улыбнулся, только не мило, а хищно и злобно.
– Не будь так уверен, результат будет не раньше, чем через две недели, – отмахнулась Рокса, тряхнув кудряшками.
– Я уверен, что сдал. Это было легче, чем я думал, – самоуверенно сказал Андреев, злясь на нее все больше.
– И все же я не буду тебя заранее поздравлять, хоть и не сомневаюсь в себе, как в преподавателе.
Рокса чувствовала себя глупо. Зачем он приехал сейчас, зачем этот глупый спор и зачем она остервенело сжимает в руке проклятые туфли?
– Как будто ты хоть раз в себе сомневалась, мисс Стерва Стервоткинс.
– Фразочки из Паланика? Я тоже читала «Проклятых», – ехидно пропела Рокса, чувствуя, как желание двинуть по его наглой роже туфлей крепнет с каждой секундой.
– Тогда ты понимаешь, почему я называю тебя Сучкой фон Сучкинс.
– Я понимаю только то, что ты маленький тупой придурок, который в состоянии только писать матерные эсэмэски и выкрикивать глупые ругательства из книжек, желая задеть человека, который весь год для тебя старался.
– Ты весь год старалась?! – Кир сорвался на крик прямо в подъезде. – То есть все ты делала весь год?! Я тебе ни в чем не помогал и для своего экзамена ничего не сделал?! Корона в потолок не упирается еще?!
– Андреев, ты зачем сюда пришел?! – психанула Рокса в ответ. – Пооскорблять? Первого сообщения хватило, игнора тоже.
Рокса смотрела в его темно-карие глаза и думала, что опять балансирует на краю. Сердце кольнуло от мысли, что она хотела бы помириться и поговорить нормально, что хотела бы даже извиниться за свой ужасный характер, что больше всего хотела бы расцеловать его противную рожу и обнять крепко-крепко. Но почему-то вместо адекватного диалога вылетали обидные фразы, а пропасть между ними становилась все глубже и все шире.
– Я пришел убедиться, что не зря тебя послал. Ты так ничего и не поняла, куколка, – Кирилл заговорил спокойнее, чувствуя, что проиграл в этой войне.
Она не изменится и не поймет. Будет идти, как таран, своей дорогой, и никто ей на пути не нужен. Хотелось встряхнуть ее, сказать, что он заработал бессонницу из-за нее, что он не был таким раньше. Все время, будь то спорт, или школа, или ругань родителей, он был спокоен и пофигистичен. Но вот Рокса заставила его испытывать целую гамму эмоций. И пусть апрель был прекрасен, первое мая все перечеркнуло и отрезвило его. Она его стыдится, как и отношений с ним, а еще он ей не нужен.
Совсем.
– Тебе стыдно, что ты со мной встречалась? – задал последний вопрос Андреев.
Последняя крупица надежды, что она скажет, что он ей дорог, что он ей нужен, что она хочет начать еще раз. Все еще можно изменить к лучшему. Он был почти готов броситься ее обнимать, или душить, или целовать – Кир и сам не понимал, чего хочет больше. Знал только, что она ему нужна безумно и до боли, как никто никогда, но он физически устал за ней бегать и пытаться докричаться до нее.
А Ромка его когда-то звал черствым… Вот кто побил все рекорды.
Но Рокса, как типичная женщина, услышала лишь конкретное слово из фразы. Встречалась – глагол в прошедшем времени. Почему-то только сейчас ее посетила мысль, что «они» стали прошедшим временем. Впереди дорога в неизвестную новую даль, но без Андреева. И он тоже понимает, что «они» остались в прошлом. В апреле, в котором осталась часть ее души.
– Нет, не стыдно, – прикрыла глаза Рокса, чувствуя, что рука слабеет и туфли сейчас ударятся о грязный пол подъезда.
Кирилл почувствовал, как сердце замерло и внутри взмахнула невесомым крылом одинокая бабочка. Искра надежды. К черту все.
– Ой, Кирюшка, ты чего тут? – Олька показалась в лестничном пролете и удивленно смотрела на ребят.
– Я…
– Пришел рассказать про экзамен по французскому, – сказала Рокса с приклеенной, как у дуры, улыбкой. – Помнишь, я говорила, что мы занимаемся?
Искра в черных глазах Андреева погасла окончательно, и даже лицо словно заволокло пеленой тьмы. Это было последней каплей в чаше его терпения. Настолько униженно и бессильно он себя не чувствовал очень давно. Словно он снова маленький ребенок, которого родители опять везут во Францию и оставляют с Жози на неопределенный срок, пока не решат, разводиться им или нет.
– Ой, и как? Хорошо написал? – участливо спросила химичка, не видя лицо Андреева.
– Да, просто заебись, – хмыкнул парень, поворачиваясь к Роксе спиной.
Скорее бежать отсюда, трусливо и по-детски бежать от ненавистного подъезда, ужасной двери, ужасной бывшей, проклятой первой и, наверное, самой настоящей любви.
Кир бежал долго, не чувствуя усталости, пока не начал задыхаться. Он не понимал,
