– Тебе нравится, как я тебя трахаю? – спрашивает он сквозь зубы.
– Да… да…
Входит… выходит… входит… выходит.
Мое тело снова принадлежит ему. Я не хочу, чтобы он останавливался. Он овладевает мной, его руки, уже без перчаток, сжимают мои бедра, и я развожу ноги еще шире. Я кончаю. Представляю себе нас двоих и от этого еще больше схожу с ума. Я словно кукла в его руках и наслаждаюсь этим. Он склоняется надо мной, и после последней дикой атаки я слышу его удовлетворенное рычание.
Он крепко меня целует. Его дыхание все еще прерывисто. Он развязывает мне руки и ласково целует запястья. Снимает с меня платок, и мы смотрим друг на друга.
– Все в порядке, малышка?
Погруженная в свои мысли и немного шокированная таким глубоким проникновением, киваю:
– Да.
Я вдруг понимаю, что говорю одно только «да… да… да…», но дело в том, что не могу произнести ничего, кроме слова «да!».
Он улыбается. Встает с кровати, снимает презерватив и идет в душ.
– Рад это слышать.
Холодность в такой момент приводит меня в замешательство. Он исчезает, а я осматриваю комнату. Мой взгляд останавливается на видеокамере. Мне так хочется посмотреть запись… Встаю и нагишом иду в ванную комнату. Слышу, как работает душ.
Я хочу принять душ!
Эрик видит, как я вошла в ванную. Он стоит напротив несессера, и увидев мое отражение в зеркале, сердито закрывает шкафчик.
– Что ты здесь делаешь?
Его голос меня парализует. Что это с ним?
– Мне жарко, и я хочу принять душ.
Нахмурившись, он спрашивает:
– Я приглашал тебя принять со мной душ?
Я с удивлением смотрю на него.
В чем дело?
Я, разозлившись, разворачиваюсь. Да ну его! Вдруг его мокрая рука хватает мою, я выдергиваю руку и рычу:
– Знаешь что? Я ненавижу, когда ты перегибаешь палку. Я знаю, что между нами только секс, но не понимаю, почему ты ведешь себя нормально, а потом за долю секунды все меняется и ты становишься бесчувственным! Почему ты разговариваешь со мной в таком тоне?
Эрик закрывает глаза и притягивает меня к себе. Я не сопротивляюсь.
– Извини, Джуд… Ты права. Прости меня.
Я все еще рассержена.
Пытаюсь вырваться, но он не позволяет. Поднимает меня и переносит в просторную душевую кабинку. Пока нас обволакивает теплая вода, он говорит:
– Развернись.
Мне понятны его намерения.
– Нет!
Он улыбается. Наклоняет голову и снова приподнимает меня:
– Ладно.
Я ощущаю, как его твердый пенис упирается в меня. Он приближает свои губы к моим. Я резко отклоняюсь назад.
– Что ты делаешь?
– Кобру.
– Кобру? – удивленно переспрашивает он.
У него растерянное лицо. Плохое настроение улетучивается.
– В Испании «играть в кобру» означает, что ты уклоняешься, когда кто-то хочет тебя поцеловать, – объясняю я.
Он развеселился, и его улыбка меня успокаивает. Я обхватываю его ногами.
– Если я поцелую тебя, ты снова увернешься? – спрашивает он, не приближаясь ко мне.
Делаю вид, что задумываюсь, но, снова почувствовав его напряженный член, шепчу:
– Нет… если ты меня трахнешь.
Боже! Что я сказала?
Я произнесла слово «трахнешь»?! Если бы меня услышал отец, он бы целый месяц мыл мне рот мылом.
Чувствую себя такой недалекой, но это чувство вмиг исчезает, когда я вижу улыбку Эрика. Он берет в руку член и проводит им по моей киске. Развратница… Я чувствую себя развратницей. Плохой. Дрянной. Он наклоняет меня, и я берусь за металлический поручень.
– О чем ты попросила меня, малышка?
Моя грудь вздымается от возбуждения.
– Трахни меня!
Ему нравятся мои слова. Распаляют его. Я вижу это в его глазах.
Его член становится еще тверже. Еще неистовей.
Я уменьшаю напор душа и чувствую, как открывается моя плоть, чтобы принять восхитительный мокрый член. Да! Впервые его кожа встречается с моей, и это изумительно. Поразительно.
Я еще больше возбуждаюсь, когда чувствую, как его яички бьются об меня, и крепко обхватываю его за плечи, пытаясь продлить наслаждение. Но Эрик, как всегда, не позволяет мне перехватить инициативу. Кладет руки на мои ягодицы, крепко сжимает их, слегка шлепает, чтобы я на него посмотрела, и продолжает двигаться во мне.
Звук наших сталкивающихся в унисон тел доводит меня до экстаза. Закрываю глаза и улетаю.
– Смотри на меня! – требует он. – Если тебе нравятся мои глаза, смотри на меня.
Открываю глаза и впиваюсь в него взглядом.
Голубые глаза околдовывают меня. Его лицо напряжено, рот приоткрыт. Я еще больше возбуждаюсь. Он меняет ритм движений, и я кричу, запрокинув голову.
– Смотри на меня. Всегда смотри на меня, – требовательно повторяет он.
Крепко хватаюсь за плечи и смотрю на него. Его взгляд говорит со мной. Он просит меня, чтобы я кончила. Требует, чтобы я показала ему это, и, когда больше не могу сдерживаться, я впиваюсь ногтями в его плечи, и у меня вырывается крик отчаянного, невероятного наслаждения.
– Да… вот так… кончай для меня.
Моя киска сжимается и достигает желаемого. Он упивается тем, что дарит мне экстаз. Он выводит из меня пенис и, тяжело дыша, кусает меня за плечо.
Вода обливает наши тела. Это был настоящий секс. И я сознаюсь, что мне он понравился так же, как и ему.
Эрик добавляет немного холодной воды. Я взвизгиваю, и мы дурачимся под душем.
Спустя час мы смакуем клубнику, лежа на кровати. Я была приятно удивлена, когда рядом с шампанским, кстати, уже второй бутылкой, обнаружила вазу с горячим шоколадом. Макаешь клубнику в шоколад, кладешь ее в рот и чувствуешь, как она тает.
Райское наслаждение!
Эрик наблюдает за мной и улыбается. Он расслаблен, получает удовольствие от момента, и мне спокойно на душе. Ему нравится слизывать с моих губ остатки клубники и шоколада. Это прикосновение похоже на нежный поцелуй. На то, что Эрик никогда мне не давал. Его поцелуи всегда были дикими и властными.
На его мобильный приходит сообщение.
– Он у тебя всегда включен? – спрашиваю.
Эрик кивает.
– Да. Я всегда должен быть в курсе дел компании.
Встает, просматривает сообщение и возвращается в кровать. Я кладу в рот клубнику. Восхитительно.
– Судя по всему, тебе нравится шоколад.
– Да. А тебе нет?
Он пожимает плечами и не отвечает.
– Тебе не нравится сладкое?
– Если это ты, то нравится.
Мы смеемся.
– У тебя дома нет сладостей?
– Нет.
– Почему?
– Потому что сладкое не сводит меня с ума.
– Ты живешь только в Германии?
Он не отвечает.
Но по его выражению лица понимаю, что вопрос ему не понравился.
Я хочу знать о нем больше: есть ли у него собака, или кошка, или еще что-нибудь, – но он не подпускает меня к себе. Как только я начинаю о нем говорить, он полностью закрывается. Я взволнованно осматриваюсь, и мне на глаза попадается видеокамера.
