Ознакомительная версия.
А потом Клаус неожиданно для себя очутился на самом краю. Тут же музыка грянула громче, и Клаус, прекрасно зная, что делать этого ни в коем случае не следует, не удержался и посмотрел вниз.
Его правая нога плавно, как по маслу, съехала с полки и повисла над зовущей, гримасничающей, подмигивающей пустотой.
Перед глазами поплыли яркие фиолетовые круги. Клаус истерически захихикал и отмахнулся от протянутой руки профессора.
В следующее мгновение Клаус, вяло болтая ногами, висел над звучащей в полную силу пропастью, а господин Роджерс держал его одной рукой за лямку рюкзака, а другой за кисть правой руки.
– Спокойно, Клаус, – произнес профессор сквозь стиснутые зубы, – сейчас я тебя вытащу…
– Не хочу, – капризно заявил тот и сделал попытку высвободиться.
Тогда профессор, не тратя больше времени на разговоры, отпустил рюкзак, коротко размахнулся свободной рукой и врезал ассистенту по скуле.
* * *
Когда Клаус пришел в себя, оказалось, что он лежит на спине на безопасном расстоянии от края полки, что на лбу у него снежный компресс, а в носу сильный запах нашатырного спирта.
– Ты как? – хмуро осведомился профессор, пряча пузырек с нашатырем в верхний карман рюкзака.
Клаус стащил с головы подтаявший компресс и осторожно ощупал себя. В ушах немного звенело, но никакой музыки больше слышно не было.
– Ничего, – отозвался Клаус и попытался сесть. С третьей попытки у него получилось. – Профессор! Неужели это все из-за вчерашнего коньяка?
Профессор медленно покачал головой.
– А что тогда со мной было?
– Я очень виноват перед тобой, – сказал профессор.
Клаус, потирая распухшую, ноющую щеку, уставился на него налитыми кровью глазами.
– Я совсем забыл, что ты впервые в горах и у тебя может начаться горная болезнь, – продолжил профессор, – но ведь до сих пор ты так хорошо держался…
Клаус приосанился.
– Что за горная болезнь? – спросил он небрежно. – Никогда о такой не слышал!
Профессор объяснил.
– Надо же! – поразился Клаус. – Надо же… Да, я чувствую себя именно так, как вы говорите… А почему у вас нет горной болезни?
– Потому что я заработал иммунитет, – сказал господин Роджерс, невесело усмехнувшись.
Клаус подумал, что об этом тоже надо будет порасспросить профессора – не сейчас, конечно же, а потом, когда они вернутся в обитаемый мир с найденными здесь доказательствами существования легендарной Шамбалы, овеянные славой величайших археологов всех времен и народов.
– Клаус!
– А… что? – Он неохотно вынырнул из мечтательно-полуобморочного состояния.
– Нам нужно идти, – произнес профессор, поднимая рюкзак Клауса и пристраивая его спереди.
Клаус медленно, цепляясь за каменную стену, поднялся на ноги.
Горы плыли и качались перед глазами, но это было не страшно, а, наоборот, даже приятно.
На Клауса накатил приступ безудержного веселья.
– Ну и видок у вас, – радостно заявил он обвешанному рюкзаками профессору, – вы похожи на…
– Я понимаю, как тебе трудно, – мягко прервал его господин Роджерс, – но все же постарайся взять себя в руки. Мы обязательно должны уйти с этой полки до наступления темноты.
Должны так должны, мысленно согласился Клаус, в чем проблема-то?
Здесь так легко и приятно идти… бежать… лететь…
– Если вздумаешь полетать, мне придется снова тебя ударить, – предупредил его профессор.
А, так вот почему у меня так болит щека, сообразил Клаус. Ну и удар у него, спасибо, хоть зубы не выбил.
Через некоторое время полка стала ощутимо забирать вверх.
Несмотря на это и на увеличившийся груз, профессор шел прежним, ровным, размеренным, шагом, держась ближе к краю и не подпуская туда Клауса.
Он же плелся осторожно, по стеночке, время от времени останавливаясь и прижимаясь раскаленным лбом и щекой к восхитительно холодному камню.
* * *
Уже совсем стемнело, когда скала, вдоль которой они поднимались, неожиданно расступилась, открыв слева узкий, едва заметный проход.
Профессор заметил его потому, что давно ожидал чего-то в этом роде, а Клаус, окончательно выбившийся из сил, – потому что именно в тот момент решил снова прислониться к гладкой каменной стене и немного передохнуть.
Клаус тихо ойкнул и исчез в темноте, более темной, чем окружающие их сумерки.
Потом из щели показались его ноги, видимые благодаря толстым белым носкам, купленным у уличного торговца в Катманду и якобы обладавшим многочисленными целебными и защитными свойствами.
Ноги слабо шевелились.
Профессор снял с себя поклажу, нагнулся и заглянул в щель.
– А здесь неплохо, – услыхал он голос Клауса, – уютненько и не дует. Тесновато, правда…
– Встать можешь?
– Попробую.
Из темноты послышалось сопение, кряхтение, потом в щель втянулась левая нога.
– Быстрее!
Что-то в голосе профессора заставило Клауса поторопиться.
Он подобрал под себя обе ноги и встал.
Профессор тут же протиснулся к нему и принялся тянуть за собой рюкзаки.
– Отойди подальше! – велел он Клаусу, и тот снова послушался, ворча:
– Не так-то это просто – отойди, правильнее сказать – отлезь… или отползи.
– Тихо! – воскликнул профессор и замер.
Клаус замолчал.
Сначала ничего не было слышно, потом, через несколько секунд, раздался тихий свист. Через минуту он стал выше, тоньше, пронзительней, поднялся до такой высоты, что у Клауса заныли зубы, и наконец оборвался.
Вслед за этим послышался грохот. Скалы, обступавшие их, задрожали, стало совсем темно, и в воздухе резко запахло свежим снегом.
– Лавина, – пояснил профессор, когда Клаус перестал зажимать уши и открыл плотно зажмуренные глаза. – И камнепад.
Господин Роджерс повернулся, перешагнул через рюкзаки и, вытянув вперед руку, исчез в темноте.
Клаус судорожно вздохнул.
Одно хорошо – голова наконец перестала болеть и кружиться.
– Иди сюда, – позвал его профессор.
Клаус заторопился, споткнулся о рюкзаки, но каким-то чудом удержался на ногах. Сделал пару осторожных шагов и нащупал руку профессора.
– Смотри, – сказал тот.
Может, лучше не надо, мысленно взмолился Клаус, ясно же, что ничего хорошего я там не увижу… Может, я лучше так постою, а вы мне потом все расскажете…
Профессор, смутно видимый в темно-сером, сочащемся непонятно откуда освещении, посторонился.
Клаус мужественно преодолел слабость, приблизился к нему и посмотрел.
Полки, по которой они пришли сюда, больше не было.
Точнее сказать, не было пути наверх – налево, прямо перед ними, высилась ровная, словно обрезанная ножом, снеговая гора.
Ознакомительная версия.
