— Ну-ка, — сказала я себе. — Ну-ка, успокойся. Что это с тобой?
Я сидела на скамейке в Центральном парке и непрерывно плакала, сама того не замечая. Слезы просто текли и текли, а я даже не всхлипывала.
Судорожно вздохнула и осмотрелась. Кое-кто из прохожих оглядывался на меня, но, слава богу, никто не подошел.
Я вылетела из дома Клейтона без вещей, без денег. Но тех, чтобы были у меня в сумке, хватит на дешевую комнату, а еще…
Я набрала номер телефона.
— Мюриэл…
— Джессика? О, как я рада…
— Позвоните Полу…
— Так?
— И скажите — я нашла то, что он так долго искал. Причину развода. Жена-наркоманка, этого ведь будет достаточно?
— Джессика, что случи…
— И еще, — сказала я, цепляясь за брусья скамейки и снова начиная плакать, — пусть он заберет свою чертову машину, она у Центрального парка… А то обвинит меня еще и в угоне! Пусть заберет ее, вы слышите? Пусть заберет!
*****
Я открыла глаза и, едва увидев знакомый потолок, поняла, что сегодня будет хуже, чем вчера… Почему я все время просыпаюсь?..
Повернулась на другой бок, лицом к двери и закрыла глаза. Через некоторое время пришлось снова открыть — до меня дошло, что я что-то увидела.
Кого-то.
У двери на стуле сидел мужчина. Сгинь, подумала я. Не сгинул. Наоборот, увидев, что я проснулась, тяжело поднялся и подошел к кровати. Остановился, глядя на меня сверху.
— Зачем вы это сделали, Джессика?
— Вы меня на… нашли?
Голос прозвучал почти беззвучно, и он наклонился, чтобы услышать. Присел на кровать. Не шевелясь, я следила за ним. Пол осторожно дотронулся до моей щеки. Осторожно погладил.
— Джессика. Нельзя быть такой горячкой. Почему ты никогда не дослушиваешь меня до конца? Почему все решаешь сама с собой?
Его пальцы переплелись с моими. Он говорил негромко, медленно — словно для того, чтобы я лучше поняла.
— Мы не смогли обмануть деда, Джессика. Не такие мы уж хорошие актеры, как оказалось. Он сразу нас раскусил.
— Как?
Клейтон улыбнулся краешком губ.
— Так. Понял в первый же день. Но сказал об этом только когда улетал… после твоего похищения. Знаешь, что он сказал?
— Да. Знаю.
— Не все знаешь. Он заявил, что, по его мнению, ты — самая подходящая для меня жена. И, чтобы помешать мне развестись, он сделал тебе этот подарок…
Он крепче сжал мою руку — точно боялся, что я сорвусь и убегу. Беспокойно двинулся.
— Знаешь, что я ему ответил?
— Что он ошибся, и мы действительно любим друг друга… — пробормотала я. И зачем он пришел? Уговаривать вернуться? Бесполезно.
— Не совсем так. Я сказал, теперь в этом необходимости. Я и без того тебя не отпущу.
Я вздохнула.
— Зачем? Вы же плохой актер. Вы опять его не обманули.
— Я его не обманывал, — возразил Пол. Опустив глаза, он играл с моей рукой, перебирая пальцы, скользил кончиками пальцев по ладони… И я словно проснулась — поняла, что он действительно здесь, действительно рядом. Даже слишком рядом.
— Я плохо тебя знал. Я думал — тебя оставят со мной деньги. А я не хотел, чтобы тебя держали деньги. Хотел, чтобы ты осталась из-за меня.
Он глянул исподлобья.
— Ты понимаешь? Я никому тебя не отдам. Ни Жирному Борову, ни этому типу из казино, ни твоим друзьям… И наркотикам — тоже.
Склонившись, он осторожно гладил меня по голове, по волосам, по шее… Мне стало тяжело дышать. Я только успокоилась, только замерла, заледенела — и тут он…
— Пол, — сказала я. — Не понимаю. Зачем я тебе?
— Ты что, слепая? Любая женщина давно бы поняла… Я ведь ревновал тебя, как дурак, к любому фонарному столбу… что это, по-твоему?
— Нет, — сказала я одними губами. — Не говори. Я не верю тебе.
Он кивнул.
— Знаю. В плохое верится легче, чем в хорошее? Ты дурочка. Глупая, испуганная, обиженная миром дурочка. Ты боишься к кому-то привязаться, потому что боишься новой боли. Поэтому ты так и уцепилась за то, что тебе кажется правдой, хотя любой человек понял бы, что я влюбился в тебя задолго до этих проклятых акций…
— Да, и поэтому ты побежал в ту ночь к своей толстозадой Бейкер!
Эти слова вырвались у меня сами — мне-то казалось, что я об этом и думать забыла — это ведь меня не касается, в самом деле. Оказывается, касается. До сих пор.
Пол сморщился.
— Прости… не понял?
— В ту ночь, — раздельно сказала я. — Когда ты… когда мы… в общем, когда ты напился. Бейкер звонила мне на следующее утро. Хвасталась.
Клейтон смотрел на меня с затруднением.
— Знаешь, я потом пил… еще. Я встретил ее в каком-то баре. Тереза все выспрашивала о тебе… я посоветовал не совать нос в чужие дела. Джессика, я спал в машине. Проснулся в пять утра и поехал домой. Хорошо еще, меня полицейские не остановили за вождение в пьяном виде. Слышишь? Ничего не было! Ни с кем! Понимаешь?
Я снова отвернулась. Так хотелось ему поверить… хотя почему я должна верить и этой… Бейкер? С какой стати?
— Джессика, пожалуйста, поверь мне. Я тебя не обижу.
Меня словно парализовало — я только закрыла глаза, когда он откинул одеяло. У меня не было сил, да и желания сопротивляться. Он был очень осторожным. Очень нежным, очень настойчивым. Я сжимала зубы, чтобы не застонать от его губ, рук, от близости сильного, заряженного энергией и желанием тела. Я отворачивалась от поцелуев, цеплялась пальцами за спинку кровати, выгибалась дугой, когда он скользнул вниз… И снова вверх — медленно, настойчиво, горячо. Я не хотела показывать, как мне хорошо, но все же с облегчением застонала, когда он накрыл меня своим телом. Обхватил ладонями мое лицо, встряхнул легонько, заставляя открыть глаза.
— Джессика?..
— Да, — сказала я. — Да! Да!
Движения — сначала медленные, осторожные — потом все глубже, энергичнее, яростнее… Он довел меня до самой вершины и оставил меня там — долго, бесконечно долго — к тому времени, как кончилось это сладкое безумие, я едва не потеряла сознание. Обрушилась вниз рассыпавшимися искрами…
Он долго лежал молча. Гладил меня.
— Это даже лучше, — выдохнул мне в ухо. — Лучше, чем я себе представлял.
Я отвернулась.
— Не надо было…
— Даже не вздумай, — шепот щекотал мне шею. — Я не отпущу тебя. Я не могу без тебя. Я хотел, чтобы ты знала, как мы друг другу подходим.
— И попутно удостовериться самому, да? — пробормотала я. Слегка откинув голову, он смотрел на меня с улыбкой.
— Вот теперь я тебя узнаю. И еще раз прошу — будь моей женой, — сказал мой муж. — Ты же знаешь, я тебя люблю. Ты это хотела услышать, да? А теперь я хочу послушать тебя.
