Ознакомительная версия.
- Зои! – восклицает знакомый голос, и я недоуменно оборачиваюсь. К нам несется Саша. Он хватается руками за голову и громко, протяжно рычит. – Где ты черт подери была?
Не отвечаю. Мутным взглядом осматриваю фонари, коттеджи, машины и вдруг понимаю, что нахожусь около дома Регнеров. Около моего дома. Незнакомец поднимается, сжимая меня в крепких объятиях, затем отпускает и говорит:
- Она под наркотой. - Ну, просто отлично! Поднимаю глаза и испепеляю парня самым ядовитым и недовольным взглядом, на который я только способна. Однако ему плевать на мою реакцию. Он смотрит на Сашу и деловито кивает. – Позаботься о ней. Она не в себе.
Еще лучше. Сжимаю руки в кулаки, собираюсь хорошенько врезать ему по лицу – ведь о лучшем представлении мечтать грех – но вдруг чувствую пальцы на своем запястье, и замираю.
- Что с тобой? Где ты была? – все не унимается Саша. Лицо у него смазанное, а голос жутко испуганный. Он выдыхает и крепко обнимает меня за плечи. – Идем домой, давай. Пошли! Папа с ума сходит. Почему ты не отвечала на звонки? Почему пропала? Хотела свести всех с ума? Ох, поверь, твоего дефиле в кружевном корсете было достаточно!
Незнакомец прыскает. Я вновь бросаю на него свирепый взгляд, но невольно отмечаю, что он чертовски привлекателен в этих темных джинсах, синем поло, и смущенно забываю о том, что намеривалась сказать. Блин! Думаю, думаю, а он, кажется, уже собирается уезжать. Садится на черный байк, игнорирует, прикрепленный к задней панели, шлем, порывисто взводит мотор, разрывая мирную тишину диким ревом.
- Эй!
Его взгляд останавливается на мне. Брови подскакивают вверх. Понятия не имею, что сказать. Пошатываюсь, переминаясь с ноги на ногу, и отрезаю:
- Шлем надень!
Парень лишь скептически морщит лоб. Затем как-то снисходительно покачивает головой и молниеносно срывается с места, оставив меня с чувством пульсирующего недоумения где-то в висках. Поджимаю губы и пьяно шатаюсь.
- Господи, - на выдохе тянет Саша и взводит руки к небу, - какое счастье!
- В смысле?
- Он уехал.
- И что…, - я икаю и дергано пожимаю плечами, - что в этом хорошего?
Брат цокает. Недовольно хватает меня за талию и тянет к дому. Почему-то мне кажется, что я не догадываюсь о какой-то интересной и пугающей вещи, касающейся этого знойного незнакомца, его голубых глаз и черного байка.
- Так что? Я слепая, но не пьяна!
- Что ты несешь? Где вообще была?
- В баре.
- Боже, зачем? К чему все это?
- Ты, правда, хочешь узнать, что такой клуб делал в такой монашке? – я пытаюсь придать голосу свирепые нотки, но выходит как-то слабо. Мысли путаются, и мне кажется, что несу я полнейшую чушь. От того мне ничего другого не остается, кроме как устало положить голову на костлявое плечо Саши и промямлить. – Ничего я тебе не расскажу, пока не объяснишь, что не так с тем парнем.
- Отлично: ты – пьяная, но все равно продолжаешь ставить условия, - язвит парень. С трудом затаскивает меня на первую ступеньку и взвывает. - Господи, Зои, просто переставляй ноги!
Но я не могу их переставлять! Они заплетаются, болят и протестуют! Они хотят оказаться в теплой постели и не двигаться! Сутки!
- Расскажи про парня!
- Он дерьмовый человек. Все. Остальное завтра утром.
- Как же так? На самом интересном месте!
- Боже, да от тебя несет, как он моих носков!
Отличное сравнение. Я вдруг непроизвольно представляю Сашины носки, и мне ничего другого не остается, как, наконец, выпустить то, что давно рвется наружу. Блюю прямо на пороге этого чудесного, зеленого коттеджа моей мечты и вырубаюсь.
ГЛАВА 6.
Я слышу крик, вижу, как лобовое стекло превращается в сотни блестящих, безобразных осколков и вдруг падаю в ледяную воду. Она взрывается под моим телом, раскрывает объятия и тянет вниз. Все ниже и ниже – на самое дно. И сколько бы я не пыталась шевелиться, сколько бы я не пыталась кричать, делать хоть что-нибудь – все тщетно, будто связана я невидимыми силками, к ногам привязан мешок с булыжниками, и тонуть здесь, посреди темноты и холода – неминуемая участь; именно то, чего я заслуживаю. Изо рта уходит последний воздух. Грудь разрывается от ужасной боли. Все тело вспыхивает, начинает бороться, съеживаться, дергаться в истошных судорогах, а кислорода все так и нет. И тогда я все-таки кричу. Изо всех сил. Вода тут же проникает в горло, заставляет меня давиться, кашлять, и мне становится дико страшно от того, что, умирая, я именно чувствую смерть. Маме было так же больно? Она мучилась? Не найдя ответа, я в ужасе распахиваю глаза и вдруг подрываюсь на кровати.
Лицо мокрое. Я прикасаюсь к нему пальцами и начинаю громко, тяжело дышать, будто только что пробежала несколько изнуряющих километров.
- Черт. - Мне жутко больно. Горло до сих пор сводит в судорогах, и я хватаюсь ладонями за шею, вспоминая, как давилась собственным криком. Паршивые кошмары. Даже если ты избавляешься от ужаса в реальной жизни, он продолжает преследовать тебя во снах, лукаво напоминания о том, что живет не вокруг нас, а в нас. В нашей голове.
Спускаю замерзшие ноги с кровати, откидываю в сторону покрывало и вдруг вижу два больших, корявых шрама на правом бедре. Отворачиваюсь и с силой прикусываю губу. Трудно поверить в то, что никакой аварии не было, когда напоминания повсюду. Даже на собственном теле. Мне почему-то жутко хочется сорваться с места, подышать свежим воздухом, выпить ледяной воды, стать под теплый душ. Однако едва я привстаю с постели, как тут же в голове что-то взрывается.
- О, Господи! – я хватаюсь пальцами за лоб и стыдливо распахиваю глаза. Черт! Черт! О, нет! Что я вчера натворила? Постанывая, горблюсь и неуверенно поворачиваю голову в сторону зеркала. – Блин, - вновь вырывается у меня, едва я вижу в тусклом отражении худощавое, взлохмаченное чучело. Даже в такой темноте заметно, что мое лицо смято то ли от подушки, то ли от вчерашних приключений. Во рту неприятный привкус. Я все-таки преодолеваю слабость, встаю с кровати и слабыми шажками тянусь в ванную комнату. Боже, какой позор! Наверняка, я лишь подтвердила, что являюсь именно тем человеком, за которого меня здесь принимают: неуравновешенной, заядлой алкоголичкой, как и моя провинциалка – мать. Рычу и открываю кран с холодной водой. Лицо такое тяжелое, что мне хочется упасть им прямо в мойку! Однако я не считаю это разумной идей и невольно радуюсь, что, наконец, могу рассуждать трезво, а не по-идиотски, как вчера вечером.
- Доброе утро, пьянчуга! – орет голос прямо над моим ухом и, взвизгнув, я подпрыгиваю, ударившись головой о стеклянную полочку. – Тише, тише, так ведь и весь дом разрушишь.
Ознакомительная версия.
