Ознакомительная версия.
- Доброе утро, пьянчуга! – орет голос прямо над моим ухом и, взвизгнув, я подпрыгиваю, ударившись головой о стеклянную полочку. – Тише, тише, так ведь и весь дом разрушишь.
Поднимаю взгляд на Сашу и обижено почесываю лоб, на котором теперь определенно появится небольшой синяк.
- Говори сразу, - хриплю я, - все очень плохо?
- Смотря, что именно ты имеешь в виду.
- Меня ненавидят?
- Прости, но тебя и до этого не особо любили. – Он начинает хохотать, а я недовольно пихаю его в бок. Отличная шутка! За такое хочется не только по животу взрезать! – Ладно-ладно, успокойся. С кем не бывает.
- Со мной, - я стыдливо закрываю руками лицо, - никогда раньше не напивалась. Никогда!
- Успокаивай себя мыслью о том, что ты не напилась, а обдолбалась…
- Замечательно. Просто классно!
- Тебя надули, как резиновую куклу. Ты ведь не сама наглоталась ЛСД.
- Черт, о чем я только думала? – перевожу взгляд на себя в зеркало и вижу бордовые от смущения и стыда щеки. – Все, как в тумане. Я говорила с мужчиной, он заснул, я взяла его коктейль. А дальше…, дальше все закружилось, и…
- Впервые принимала?
- Принимала?
- Ну, наркоту. Никогда раньше не пробовала?
Удивленно скрещиваю на груди руки и отрезаю:
- Вообще-то нет. Что за вопрос? Думаешь, если моя мать работала в клубе, я вместо школы раскуривала кальян со спайсом?
- Нет, Зои, - Саша недовольно закатывает глаза и протягивает мне две вытянутые, синие таблетки. – Выпей. Станет легче. А я имел в виду то, что сейчас практически все что-то пробовали.
- И ты пробовал?
- Я – в первую очередь.
- С чего вдруг? – глотаю таблетки, запиваю водой из-под крана и вновь перевожу взгляд на брата. – Наркота идет в приложении с богатым отцом, шелковыми простынями и элитной школой?
- Не завидуй.
- Еще бы! Ведь именно о такой жизни я мечтаю!
- Сарказм свидетельствует об отсутствии чувства юмора, - так же язвительно парирует Саша и потирает веснушчатый нос. Его волосы растрепаны, под глазами темно-синие круги. Наверняка, он не спал целую ночь. Может, еще и обо мне беспокоился? – По секрету: у меня есть зависимость куда более серьезная. По сравнению с ней, наркота – огромный пустяк. Ясно?
Хмыкаю. Думаю, он шутит, но затем вдруг вижу за тенью улыбки какое-то странное волнение, будто Саша, действительно, не врет.
- Правда? – с любопытством пожимаю плечами. – И что за зависимость?
Брат смотрит на меня пару секунд, и, кажется, вот-вот признается в том, что безумно влечет его и пугает. Однако затем его лицо вновь озаряет вымученная улыбка и, встряхнув плечами, он отрезает:
- Прими душ. От тебя все также жутко несет какой-то дрянью.
- Спасибо. Ты очень мил!
- А чего ты ждала? Вы, мисс-само-очарование-и-что-такой-клуб-делает-в-такой-монахине, облевали мои белые конверсы! Теперь я никогда не буду с тобой милым, уж прости.
Усмехаюсь, вновь стыдливо ворчу и облокачиваюсь спиной о дверцы душевой кабинки: блин, больше никогда не притронусь к алкоголю! Никогда! Что на меня вообще нашло? Только подумать: меня ведь могли изнасиловать. Господи. Еще чуть-чуть и.… Вдруг в моей голове вспыхивает образ голубых, любопытных глаз. Почему-то становится неловко. Я хватаюсь руками за туловище и задумчиво прикусываю губу: кто же это был? Почему помог мне? А я ведь даже не сказала спасибо. Пьяная дура. Хотя, возможно, сразил меня не алкоголь, а сильные руки, мужество, самоотверженность, с которой этот незнакомец сначала вырвал меня из объятий мужчины, а затем и довез до дома. И, конечно, глаза. Черт. Все в тумане, абсолютно все: и лицо того идиота, и сцена, и музыка, и танцы, но эти синие глаза.… Наверно, я сошла с ума.
Саша уходит, а я виновато застилаю кровать. Затем стягиваю волосы в хвост, надеваю второй комплект школьной формы: гофрированную юбку, блузку, узкий жилет, и застенчиво замираю около двери. Смотрю на нее, будто на монстра и нервно прикусываю губу: черт, хочу ли я выходить? Хочу ли видеть осуждение и, возможно, разочарование? Нет, определенно не хочу. Но разве у меня есть иные варианты? Я подставила себя, конкретно подставила. Теперь надо исправиться и, главное, извиниться. Вот только простят ли меня?
Все-таки выхожу из комнаты, нерешительно вскидываю подбородок и вдруг слышу:
- Кость, мой телефон. – Голос Елены. Я недоуменно замираю и бросаю взгляд к себе за спину, в сторону их спальни. – Я забыла его на тумбочке. Слышишь?
Но вряд ли он слышит. В коридоре ни души. И тогда в моей голове внезапно вспыхивает ярко-желтая лампочка: я неожиданно понимаю, с чего могу начать свои долгие и вымученные извинения. Нахожу черный, вытянутый «Блэкберри», глубоко втягиваю в легкие воздух и иду к Елене. Надеюсь, она не накинется на меня с кулаками. Или какое там оружие у питерских жен? Длиннющие когти? Стучусь. Не дожидаюсь ответа, робко открываю белоснежную дверь и застываю на пороге. Идти дальше смелости не хватает.
Елена сидит на табуретном стуле перед высоким, овальным зеркалом. Она красит глаза, аккуратно выводя черные линии над ресницами, и, закончив, встречается со мной взглядом.
- Ты что-то хотела? – низким голосом интересуется она, но не оборачивается. Все так же испепеляет меня карими глазами в отражении.
- Я услышала, что вам нужен телефон, и…, - кладу «Блэкберри» на столик, стоящий прямо около двери, - решила помочь. – Елена не отвечает. Продолжает смотреть на меня, молчать, и тогда я перехожу в наступление. – Я хотела извиниться. То, что произошло вчера…
- Стоп.
- Но…
- Что ты делаешь? – женщина все-таки оборачивается. Недовольно вскидывает ровные, острые брови и дергает плечами. – Ты просишь прощения.
- Да, мне ужасно неловко, и…
- Никогда не перед кем не извиняйся, - вновь перебивает меня Елена. Она встает со стула, нежно-розовый халат скатывается по ее изящному, тонкому телу, и я ошеломленно застываю, встретившись взглядом с черными, карими зрачками полными уверенности, непоколебимости и какой-то напускной опасности, будто эта женщина способна на что угодно, лишь бы не упасть в грязь лицом. – Если ты ошиблась, будь добра – живи с этим. Но не приходи ко мне и не проси прощения потому, что это дико и наивно. Думаешь, все изменится, едва ты покаешься? – Она хмыкает и медленно тянет. – Нет.
- Но мне, правда, жаль. Я поставила вас в неловкое положение.
- Так и есть.
- Поэтому простите.
- Зачем? – Елена подходит ко мне. Останавливается практически перед моим носом и вновь грациозно пожимает плечами. – Ты поступила так, как считала нужным. Это твой выбор. За него не извиняются. И, тем более, уж не прощают. Я могу лишь попытаться понять, к чему ты поступила именно данным образом, а остальное – не моя забота.
Ознакомительная версия.
