Ознакомительная версия.
– Это Эмс? – спросила она, не рассчитав голоса, громко и даже вызывающе. Вот ведь, мол, сволочь, я к нему в гости, а он обернулся трупом.
– Гоните ее! Гоните! – вдруг раздался еще один не просчитанный на возможности силы звука крик. Это рвалась к Надюрке Вера. Но с какой скоростью можно рваться через переполненную комнату на полутора ногах?
Тут же возникла Мирра. Она взяла Надюрку под руку и вывела в другую комнату.
– Папа умер. Простите, мы вас не знаем. Вы кто?
Они смотрели друг на друга – две пары ярко-янтарных глаз с двумя черными крапинками у зрачка.
– А ты хорошо вскормилась на волчьем молоке, – вдруг сказала Надюрка, ибо в этот момент слабый ее мозг потерял полное представление о мире. И она увидела картину: лежащую на дороге волчицу с огромными сосцами и она, Надюрка, подкладывает к ним ребенка. Потому что ей надо бежать. Назад дороги нет – уже щелкнул запор и ей не откроют. Надо где-то смыть с себя липкую грязь и бежать, бежать. И она бежит, уверенная, что дочь ее вырастет волчицей. Такое бывает. Был такой мальчик.
Больше она ничего не помнила, потому что упала и забыла, желтые глаза помутнели, и из левого лениво выползла слеза…
Ее вынесли на улицу и положили на лавочку, шофер вызвал по спецномеру «неотложку», и Надюрку мгновенно увезли без слов, как в фильмах фэнтези. На лавочке осталась шляпа с муаровым бантом.
Вера из окна наблюдала за всем происходящим. Она спустилась на удачно подоспевшем к ней лифте, сунула шляпу в черный пакет и отнесла в мусорный бак, сунув поглубже, не боясь испачкать руки.
«Слава Богу, – говорила она вслух баку, – он ее не видел. А Мирра приняла ее за сумасшедшую».
Мирру же всю колотило. С детства ей говорили, что мама ее умерла. Это не могло быть горем, потому что случилось до того, как Мирра успела ее увидеть и полюбить. Первый знак был в году возвращения в Р. У Мирры было что-то тяжелотемпературное, похожее на менингит, а лекарств – где их взять в те годы! И тогда девочка услышала ночной разговор теток.
– Может, поискать Надежду? – предложила Фрида.
– Я тебя убью, – ответила Анна.
Забылось, потом вспомнилось по другому случаю. Мирра оканчивала университет, романо-германский факультет. И ей грезилась аспирантура. В университете знали Эмса по большим заслугам, отмеченным главным образом за рубежом. Говорили, что он умер сразу после реабилитации. Не пришло в голову это перепроверять. И уж тем более доказывать, что Мирра – его дочь.
И снова Фрида вечером, тихо, чтоб не слышала Мирра (а та слышала), сказала Анне:
– Той бы это ничего не стоило.
– Еще раз скажешь про эту суку – я тебя зарежу.
– Кто она? – спросила Мирра у Фриды, когда уже уехала «неотложка» со чудно̀й старухой и дом принял естественное состояние места смерти.
Фрида молчала. Она думала о том, что делают с человеком смерть и время. Брат выглядел странно: он был хорош собой. Успокоившееся от постоянных хрипов и кашля лицо даже стало каким-то другим, мудрым и – Господи, прости за эту дикую мысль – счастливым. Вера первой заметила это, она клялась, что лицо менялось у нее на глазах, и она наконец поверила, что и у нее там будут две красивые ноги. Она пыталась сказать это Фриде, но тут как раз пришли люди, которые знали, как и что делать дальше, потом ворвалась эта женщина, и разговора не получилось.
Еще Фрида думала о Надюрке. Правда или нет, но кто-то говорил, а кто-то слышал, что она была из близнецов, но живой осталась одна, придавила мальчика еще во чреве матери. Была верхней. Остроумец Семен, любящий игру букв, и назвал ее НадЮркой. Так она и была представлена семье: «Надежда, в миру Надюрка». Интеллигентная мама очень выразительно вскинула глаза. Но тут же вспомнила, что Фриду Семен называл Афридой. «Это, – объяснял он, – божественная страна, которая зависает в небе над Африкой. К и Д – невидимые столпы, что держат висячую страну, чтоб с какого-нибудь перепуга она не рухнула, и тогда…» Он сочинял, как взбрызнет Нил земной, когда на него бухнется Нил небесный, как сплющатся два Килиманджаро, а Мадагаскар в ужасе отпрыгнет к Австралии, притулится к ней всем телом и будет единый материк Мадаавстрал. Боже, когда это было и почему так ярко вспомнилось? Когда, когда… В сороковом он привел барышню, не их роду-племени, но они были интернационалисты, тем более что Семен сказал: «Эта девчонка телом остается в финансовом, но душой будет со мной». Глупо так сказал. Они тогда, мама (папа уже умер от скоротечной чахотки), Анна и Фрида, разглядывали Надежду, как разглядывал белый человек первого увиденного им негра или папуаса. И не потому что нехороша собой, очень уж грубая – просто были удивлены выбором Семена. Рослая, широкоплечая, с крутыми ступнями, высоченной грудью и крутыми развернутыми бедрами, она смешно выглядела за их обеденным столом. Ей впору трон, скажет потом Анна, которая сразу и навсегда не приняла избранницу брата.
– Ты заметила ее глаза? – спрашивала Фрида.
– Еще бы! – закричала Анна. – Такие глаза встречаются у людей раз в тысячу лет. Глаза зверя.
– А по-моему, красиво, – не согласилась Фрида, – наверное, ночью они светятся. Если б она была брюнеткой, это было бы вообще!..
Потом Фрида видела такие глаза на полотнах у венециановских крестьянок и у только что родившихся телят, но вскоре это впечатление замуровало время.
И вот судьба распорядилась так, чтоб они умерли одновременно. Только Семен ушел и телом, и душой от людей в этот же день, а с Надюркой было еще много возни. Ее выставили в клубе, где обычно гужевались коммунисты. Старого народа набралось много, какая же смерть без поминок, а значит, и выпивки. Лучший ученик Коляша расстарался вовсю: и гроб первой степени с боковыми ручками, и венки с хорошо засохшим листом – их называли «переходящими». Ванятка был в большой панике, ибо не знал, как ему теперь жить. И он все время забегал в какой-нибудь темный уголок, чтоб припасть к единственному источнику знания и смысла. Но с ног не валился, а духом укреплялся.
Уже на кладбище появилась женщина вне списка. Это была Мирра. Давно, еще после похорон отчима, она прижала теток к стенке, и те рассказали ей про ту ночь, когда немцы уже бомбили Киев, а к ним пришла эта женщина.
– Она была папина жена всего несколько месяцев до его ареста, но тут же от него отреклась и отнесла этим сволочам все его записи, – сказала Анна.
– Это не факт, – сказала Фрида, – его научные открытия попали за границу еще до ареста.
– Такой лихой был папочка? – спросила Мирра.
– Да нет! Он просто еще со школы переписывался с мальчиком-немцем, а потом с англичанином-математиком, они решали одну и ту же математическую задачу. Они занимались чистой наукой.
Ознакомительная версия.
