— Потому что тебе не интересна твоя работа. Но ведь есть еще искусство!
— Боюсь, и здесь я не блещу целеустремленностью. Иначе давно бы чего-то достигла, так ведь?
— Каким образом? Ведь тебе вбили в голову, что то, чего ты хочешь, — глупо и бессмысленно.
Лидия не нашлась с ответом.
— Не могу поверить, что отец заявил, будто художников вокруг хоть отбавляй, — взволнованно продолжал Джейк, — наделенных твоим талантом не так уж и много. Хорошо, пусть непрестижно, невыгодно быть художником. Но ведь есть масса других творческих профессий, где был бы востребован твой талант. Да хоть та же реклама. Да ты могла уже стать художественным директором какого-нибудь крупного рекламного агентства!
Да, это было бы соломоновым решением. И Лидия чуть не выбрала именно этот путь. Помешал случай с Робби. Едва лишь приобретенной вере в себя вновь нанесли удар. Удар наотмашь. Но уж о том случае Джейку знать вовсе не обязательно. Лидии и перед собой-то было стыдно, ведь она тогда оказалась так зависима, так слаба, столь быстро потеряла уверенность в себе.
— А как же твоя мать? Ведь она-то не могла не видеть, что ты человек одаренный. Почему не убедила отца позволить тебе испытать свои силы?
— Она была полностью на его стороне. — На этот вопрос Лидия могла ответить прямо. Ее родители всегда держались единым фронтом.
Джейк погладил девушку по голове:
— Складывается впечатление, будто родители тебя по-настоящему не знали и никогда не интересовались, чего же хочешь ты сама. И заставили идти по своим стопам, строить юридическую карьеру.
— Не совсем. Ведь отец специализируется на уголовно-процессуальном кодексе, а мама занимается семейным правом. Я могла выбирать любую другую специализацию. И потом, для меня это был уже вопрос чести: я должна была доказать сама себе, что справлюсь, смогу. — Она немного помолчала и добавила: — В конце концов, ты же сам возглавляешь семейное предприятие. Думаю, ты знаешь, каково это, когда родители ждут, что ты пойдешь по их стопам.
— Знаю, — согласился Джейк, — но разница лишь в том, что тут наши с ними желания совпадали. Я хотел заниматься морскими перевозками с самого детства, когда еще выходил в море на лодке с отцом и дедом. И я знаю, родители поддержали бы любое мое решение, даже если бы мне вдруг приспичило заняться чем-то другим. Мы бы все дружно обсудили, вывели бы все за и против, чтобы я мог решать.
— Откуда ты знаешь? Почему так уверен?
То, о чем говорил Джейк, было столь непривычно для Лидии, что она никак не могла представить — неужели такое возможно.
— Знаю. По их поступкам. Например, отец перевел штаб-квартиру компании из Тронхейма в Лондон, чтобы жить вместе с мамой. И дед не устроил из этого трагедию. Farfar и Farmer — дедушка и бабушка — поддержали отца. Так же как мои родители поддержали бы меня. Единственное, на чем настаивал отец, это чтобы я сначала проработал понемногу во всех службах нашей компании. Что я и делал во время каникул, пока учился, и в течение первых двух лет, когда уже пришел работать. Я перепробовал все: и полы мыл, и ракушки с лодок счищал. Отец был уверен: нельзя управлять компанией, если не понимаешь, как она устроена, с какими проблемами сталкивается твой персонал. И он абсолютно прав. Я верю его мнению. Он никогда не потребовал бы от меня ничего такого, чего не требовал бы и от себя. Мой отец возглавлял международную компанию, но умудрялся выкроить время, чтобы, например, выточить вместе со мной посох волхва для рождественского спектакля, когда мне было шесть. Он переносил совещания, лишь бы только не пропустить ни одно из моих школьных мероприятий, будь то какие-нибудь веселые старты или регби.
Родители Джейка любили его, по-настоящему любили таким, какой он есть. Лидия проглотила подступивший к горлу комок и выдавила:
— Мои тоже на важные мероприятия приходили. Они были на выпускном.
— Думаю, я понял, почему ты держишься на расстоянии от своих родителей, в отличие от меня.
Нет, ничегошеньки он не понял. И не мог понять. Ведь она изо всех сил стремилась быть поближе к отцу и матери. Но знала — им это не нужно. И ей пришлось эмоционально дистанцироваться, чтобы не было так больно.
— А что насчет твоей крестной Полли? Ты говорила, она дизайнер и подружка твоей матери. Не могла она тебя защитить? Открыть родителям глаза на твой талант?
— Она с ними даже поругалась из-за этого! Они несколько месяцев не разговаривали. Потом она пригласила меня на обед и сказала, что будем решать проблему по частям. Предложила, чтобы я рисовала у нее дома и хранила там все рисунки и материалы. А родителям бы сказала, что полностью отказалась от идеи рисовать. Мол, так и волки сыты, и овцы целы. Мне, конечно, не нравилось врать, но так обстановка хоть немного разрядилась.
— То есть почти полжизни ты рисуешь тайком?
— Говорю же, я трусиха.
— Лидия, пойми же, всем не угодишь.
Лидия поняла — он имеет в виду ее родителей.
— Может, пора уже прекратить пытаться ублажать всех, кроме себя? Выйти из подполья и стать самой собой?
— Думаю, ты прав, — вздохнула девушка, — в этом году стало как-то особенно тяжело. Правильно ты говорил, что в тридцать лет взгляд на жизнь меняется. Я много думала, вспоминала, как все было, и пыталась сформулировать, чего же хочу. — Сейчас она больше всего хотела прекратить этот разговор о своей персоне. — А как насчет тебя, Джейк? Что ты хочешь от жизни?
— Да мне и так неплохо.
— В Осло ты говорил, что тоже находишься на распутье. — Лидия не дала сбить себя с толку.
— Был в тот момент. Но благодаря тебе все еще раз хорошенько обдумал, взглянул на привычные вещи под другим углом. Понял, что люблю свою работу. И теперь мне хорошо. Просто нужны были новые впечатления. Я в порядке, моя дорогая, и спасибо тебе за это.
— Да не за что. Ты тоже очень мне помог. Я знаю, что делать, когда вернусь в Англию. Прекратить трусить. И боюсь, тебе придется искать нового юриста.
— Я все равно считаю, что ты очень хороший специалист. В контракте с Петерсеном ты углядела такие хитрости, которых я сам не замечал, хотя уж у меня на эти вещи взгляд наметанный. Но не буду тебе препятствовать, если после нашей поездки ты все же решишь уйти, я тебя отпущу.
— Спасибо!
— А теперь давай немного поспим. И помни: ты намного лучше, чем сама о себе думаешь.
И они уснули, так и не разжав объятий.
На следующее утро их разбудил стук в дверь: официант принес горячий брусничный морс. Напиток был кисловатым на вкус, очень хорошо освежал и согревал одновременно. Лидии показалось, что впервые за много лет у нее появилась ясность в мыслях и легкость на сердце.
