— Ну ладно, ладно. Все я да я. Разберусь как-нибудь. А ты-то как? Давай, рассказывай. Что Скворцов? Колись.
У Васи свело скулы.
— А что говорят? — слукавила она.
Ольга расстроилась. Она рассчитывала, что Вася, в свою очередь, сама выложит ей все и сразу («старая интриганка»). Ей же, всматривающейся в Васины глаза, вдруг показалась ее собственная суета, как та приговаривала, вокруг дивана такой мелкой и ненадежной. Если, конечно, она правильно почувствовала про Васю со Скворцовым. А чутье у нее было, как у той собаки.
— Что? Рюмку выпьешь? — Молодец, Ольга всегда умела нажать на больное.
— Не-а — нельзя.
— Ты что, беременна?
— Тьфу-тьфу. Чего только ты не придумаешь. Переговоры.
— Пойдешь в «оловянный скворечник»?
— В «оловянный скворечник», — не скрыла Вася. — И откуда вы все знаете?
— Видишь ли, дорогая, и в нашей тусовке случаются эксклюзивные новости. — Ольга была явно довольна собой. — И мы их очень ценим.
— Скажи еще — раскручиваем. — «Вот и славно. Зачем думать? От широкой общественности и узнаю, что со мной происходит. На самом деле. А мне останется только вспоминать в мемуарах. Если память не откажет, конечно». А вслух продолжила: — Это вовсе не то, что все вы думаете, это совсем другая история. Я иду туда с Масиком представлять его проект. Помнишь, я тебе про него рассказывала?
— Об этом я тебя не спрашиваю.
— Мне нечего добавить.
— Ну и хорошо. Тогда я побежала. Извини. Через полчаса полосу сдавать.
Ольга была разочарована, но знала наверняка, что это только начало разработки приисков.
Без пяти пятнадцать Игорь Викторович проводил Васю в переговорную комнату, где уже нервничал Масик, трясясь на стуле. Васино появление не прибавило ему задора. За столом был и Лева — также звено в их цепочке. Если что — со всех спросят, всем мало не покажется.
Ровно в пятнадцать вошел Скворцов.
— Добрый день, кого не видел, господа. И дамы. — Он кивнул Васе. — Хорошо, что все в сборе. Никто не опоздал. К делам. Сергей Борисович, вы у нас сегодня главный докладчик, я понимаю. Бумаги подготовили?
Трясущимися руками Масик пытался открыть свою папку. Папка не поддавалась. Ситуация почему-то рассмешила Скворцова. Он встал.
— Вот что мы сделаем. Василисе Васильевне вряд ли будет интересен наш многочасовой интим. Пойдемте ко мне в кабинет, Сергей Борисович, пойдемте.
Масик, поднимаясь, чуть не повалил стул. Скворцов, наоборот, чувствовал себя вполне уверенно. Пробегая за спиной Игоря Викторовича, он приставил ему сзади рожки и захохотал, глядя на Васю.
Лева… почти упал со стула. Васе даже померещилось, что она увидела его ноги, торчащие над столом. Но это ей только померещилось. К счастью.
— Игорек, подъем. Пойдешь с нами. Пошуршим бумагами. А ты, Лева, развлечешь даму. Только недолго. Василисе Васильевне тоже надо, наверное, спешить.
Лева сидел как каменный.
— Ты что… Вы что… с Юрием Николаевичем… — заикнулся он.
— Тихо, — она приложила палец к его губам, — здесь все прослушивается и просматривается. — Лева об этом знал и поэтому заснятое всеми камерами шутливое движение шефа, которого он глубоко боялся, потрясло его еще больше.
— Секунду. — Он приоткрыл дверь и крикнул: — Виски! Шеф приказал развлекать, — добавил он самому себе — для уверенности.
Голос его дрожал. Лева начал понимать. Он догадывался, он заметил неладное сразу… Это пьянство, песни с Суховым, эти приглашения в самый Кремль… И слава богу, пока он еще не очень представлял размер всего полотна. На жизни Скворцова для всех стояло вето.
Пришло виски. Лева поднял стакан.
— Ну что. За тебя. — Коротко, но емко.
Они выпили.
— Проводишь? — спросила Вася. — А то заблужусь.
В лифте ее снова затребовал телефон. Номер теперь был ей уже знаком. Лева отвернулся. У него возникло желание заткнуть уши и так провалиться в шахту лифта.
— Это я, — сказала Вася.
— Поедешь к себе, — услышала она не вопрос, но утверждение.
— Больше некуда.
— Хочу посмотреть, как ты живешь.
— Так себе.
Трубка уже гудела. Он был очень строг. Ее новый мужчина.
И еще она поняла, что попала в тиски, которые будут сжиматься бесконечно.
На крыльце Вася с Левой расцеловались, но какое-то неловкое замешательство скользнуло между ними.
— Помни, Лева, все снимают, — пошутила она, подняв глаза к небу. Леве было не до смеха, он и так был напуган. Он все никак не мог уложить в голове увиденное, не подсмотренное, а продемонстрированное специально и всем. Над этим надо было хорошенько подумать. Местом своим он очень дорожил. В этих нервных размышлениях не заметил даже, что уже прямо на лестнице к Васе подошел человек.
— Пройдемте сюда, Василиса Васильевна. — И буквально под белы ручки провел ее к машине, усадил и быстро захлопнул дверь. Затем оглянулся. Запахнул пальто. Сел за руль. Это был скворцовский начальник охраны. Сам. Вася приметила его еще в «Поэте», весь вечер он простоял у дверей, и хорошо запомнила, когда они со Скворцовым, скрываясь от всех и от него в первую очередь, форсировали сугробы, выбежав из Кремля. Это именно он заслал их в ту самую «Сказку».
— Куда? — спросил он.
— Сами знаете.
Машина тронулась. Он действительно знал многое. А про нее — уже вообще все.
— Я рада, что вас не уволили. — Ласково она погладила его по плечу.
Он усмехнулся. Просто у него теперь появилась еще одна охраняемая точка.
Дома Вася сразу ринулась к телефону — Масику звонить. И не добилась его. Поэтому пока мыла посуду и разметала пыль по углам. Он позвонил ей сам.
— Масик, ну что, как дела? Рассказывай.
— Супер, Васька, да-ра-га-я. Супер. Обо всем договорились, все решили. Я даже и представить не мог, что такое бывает. Мы уже подписали договор о намерениях. Сейчас скворцовский экономический отдел что-то там просчитывает. Скоро еду на Чатку строить империю моему порфирию. Там тоже будет работать специальная группа.
— Ну вы размахнулись.
— Министерство обороны, то да сё, — небрежно продолжил Масик. — Такие дела. Раз-два — и готово.
— Тяп-ляп — и сделано. Не забывай, Скворцов так просто ничего не дает. Он поимеет тебя по полной.
— Может, я этого только и жду. Да-ра-га-я.
— Будь осторожен, Масик. Ты такой дурак все-таки, раз таких простых вещей не понимаешь. Говорят, он страшный человек. Мне бы и в голову не пришло тебя туда подставить. Это случайно вышло, честное слово.
— Это лучшая из подстав в моей жизни. Больше просто не под кого подставляться.
