— Это лучшая из подстав в моей жизни. Больше просто не под кого подставляться.
— Без эйфории. Масик, он чудовище. Говорят. — Вася намеренно гнала волну. И сама не понимала, откуда у нее взялись эти слова, такие некрасивые и этим человеком перед ней вовсе незаслуженные. Но не могла остановить поток собственного безумия. — Он монстр, понимаешь. Чудовище. Скушает, косточки не останется. На могилку некуда ходить будет. — Вероятно, она уже сама себя пугала.
— Не нуди. Я счастлив — дело двинулось с мертвой точки. В первых числах января уже вылетаю в Павлопетровск, а дальше на Бердючный. Ну туда, где вся эта ерунда хранится, которую я нашел. Скворцов сказал, что тоже приедет. Надо будет подготовиться к торжественной встрече.
— Ну ладно, Масик, а ты помнишь, кстати, что я твой партнер?
— Не волнуйся, да-ра-га-я, обо всем этом сам Скворцов помнит. И его люди. А это главное. Да тебе и так воздастся. А что ты на Новый год делаешь? Меня тут мои друзья в один клубешник приглашают.
— Просьба меня с собой не брать.
— Почему?
— Масик. Как ты себе это представляешь? Полночи как минимум пить водку в компании твоих сомнительных дружков. И подустав от отвращения, даже не упасть в салат. Потому что непочтенно. И еще думать, как домой ехать. Кучу денег такси стоит. Я не говорю про ту кучу, что уже будет оставлена в твоем дурацком клубешнике. То ли дело дома на диване.
— Когда ты такая скучная стала?
— Масик, опомнись. Откуда ты знаешь, какая я? Как будто мы с тобой всю жизнь прожили.
— Так еще проживем. Да-ра-га-я.
— Ладно, позвони еще. Но изысков просьба не предлагать. Тошниловка.
Примерно так и развлекалась Вася до того, как услышала звонок в дверь.
— Живешь ты и правда — так себе. По подъезду видно, — с порога заявил Юрий Николаевич.
Она не стала спорить. Как будто потеряла внутренний стержень. Какая-то чужая воля набирала обороты помимо воли всех участников. Вася не возражала.
— Только ничего, пожалуйста, в подъезд не покупай для украшения. — Вася была уверена — чем больше возьмешь, тем больше спросится. А отдавать она хотела ровно столько, сколько хотела.
— Прости. Не посоветовался. Не знал про такой строгий запрет. Привез вот туфли — вместо тех, что в сугробе сгинули.
Она открыла коробку. Туфли были шикарные. «Не знаешь, куда теперь и надеть. Под такие, пожалуй, придется обновить гардероб». На Скворцова, конечно, можно рассчитывать — в этом смысле. Но отлуп ему был уже дан.
— Стремглав лечу на содержание, — вздохнула она.
— Содержания, кстати, тебе еще никто не назначал.
— Ты ж не жадный.
— Нет. Обсудим?
— Нечего обсуждать. Ничего не надо. Ты надолго?
— Чаю выпью и уйду.
— Правда, что ли? А к чаю ничего нет — сладкого.
— Я виски прихватил. Чай с травой полезен для здоровья. — Тут она заметила, что из кармана пиджака торчит горлышко бутылки. — Оздоровимся?
— Завтра на работу рано, — заметила Вася.
— Рано на работу завтра мне.
Вася с ужасом подумала, что, если он останется, вставать ей еще раньше, да еще и завтрак готовить, наверное. Эта идея ей не понравилась. Мысль про белье и стирку она не успела начать думать.
— Я стараюсь не завтракать дома. Если только ты меня не приучишь. Но с завтра не станем начинать.
— Ты жить, что ли, тут собираешься?
— Вот еще. У меня есть свой дом.
— Не сомневаюсь. Тогда о чем речь? А кстати, ты там частенько ли бываешь? — обнаглела Вася.
— Я сам знаю, где бываю. И это я тебе уже объяснял.
— Что переговоры? Что скажешь? — Она ловко переключилась. Вася уже успела усвоить: он не любит, когда лезут в его дела. Между делом она поставила на журнальный столик что бог послал.
— Что скажу? Скоро все поедем на Чатку икру жрать.
Вернуться на Чатку было давней Васиной мечтой. Она просто подпрыгнула на диване. Но постаралась сделать это незаметно.
— Там так классно, — она задохнулась, — тебе понравится. А может, меня не отпустят, — занудела опять она о своем.
— Брось ты, благодарность выпишут. Когда они туда без тебя доедут?
— Сухова возьмем. Его ты любишь. И я тоже, кстати.
— Масика твоего я уже туда почти сослал. Пусть вкалывает. Помчится на ракете сразу после Нового года.
— Да, всем с Масиком поперло. Скажи, что Масик золотой? Ну, скажи?
— Порфириевый он. А что у вас, кстати, с Масиком? Он тоже про тебя трещал без умолку. Забыл про дела. Для дел, правда, у него есть я. Так что с ним? — взял безразлично-деловой тон Юрий Николаевич.
— А что у меня может быть с Масиком кроме великой любви?
— Да что ты? Так он же из голубых.
— Какая проницательность. А я их как раз и люблю, голубых. Не всех, конечно. Но от них часто больше пользы, чем вреда. Вот как от Масика.
— И когда же ты все это поняла — про любовь?
— Да мы ж с ним в Самовар вместе ехали, в поезде водку пьянствовали. Я же тебе рассказывала. Потом Сухова встретили в гостинице…
— Опять пьянствовали. И ты все сразу поняла. А что это, Васечка, ты так оправдываешься? — Ему явно нравилось всех держать в ежовых рукавицах. — Пьянствовали и хорошо. И с Масиком нам поперло. Видишь, какие удачные совпадения. Я люблю, когда все гладко складывается.
— Никаких совпадений не бывает никогда. Бывает только закономерность.
Он запомнил.
— Мой человечек, кстати, из-за Гор, все там уже для тебя организовал.
— А куда именно мы поедем? Или все Горы уже построились по росту?
— Тебе не все равно? Вообще-то в Железобетонск.
— О! Говорят, очень культурный городишко.
— Мне лично надо будет еще сгонять там в одно местечко, нагрянуть с неожиданной проверкой.
— А твой человечек мне в это глухое местечко доставит и театр, и кино, и художественную галерею… А также массу интересных талантливых людей. Знаешь, как это называется? Фестиваль.
— Ну вот эти проблемы я в голову брать не буду точно. Как все назвать, сама на месте разберешься. Я хочу потом уже, когда сам освобожусь, отвезти тебя на одну заимку. Лес, избушка, баня. И люди приятные. На самом деле.
— А мы вместе с ними на медведя пойдем с рогатиной… по лесу пробираемся… нам страшно… а ему весело… смотреть на нас, дураков… из своей берлоги…
Вася скрючила ручки, сложила из пальчиков очечки и, выглядывая из них, вертя головой и всем телом, изображала то ли медведя, то ли белку на сучке. Скворцов встал, перегнулся через столик, подхватил ее. И Вася, не заметив, как это случилось, обнаружила себя уже у него на коленях. Он ткнулся носом в ее ухо. И терся-терся о ее щеку, то прикусывая мочку, то скулу…
