Разве что стертые, какие-то отбитые пятки…
И розовый пятна, похожие на засосы (хотя, конечно, на мертвом теле они совершенно другого оттенка). Но, самое главное, ее нашли вот в этих самых вещах… — Она ткнула пальцем в юбку и блузку на столе. — Это одежда Ларисы Ванеевой, которую, кстати, ее муж никогда на ней не видел…
— Ты хочешь сказать… — наконец подал голос Володя Ведерников, высокий худой светловолосый мужчина с тонкими чертами лица и в изящных очках, которые придавали ему интеллигентный вид и какую-то, как ни странно, инфантильность. Это было обманчивое впечатление, потому что, по рассказам Логинова, Ведерников был опытным, хотя и молодым еще следователем. В прокуратуре его называли «мозговым центром». Что касается Толи Селезнева, то он, напротив, был невысокий, коренастый и жилистый, с большими черными глазами на смуглом широкоскулом лице. — Ты хочешь сказать, что у этого парня нашли одежду Ларисы Ванеевой?
Они разговаривали вполголоса, так, чтобы Аржанухин не мог их услышать.
— Да. Можете спросить у самого Ванеева.
Изъяли с понятыми, все, как положено…
— А где нож, которым зарезали Любу Прудникову, и где она сейчас находится?
— Нож у Ошерова, врача… Он как вынул, так сразу до вашего приезда положил его в пакет. Все чин чином… У него же в подвале и тело Прудниковой.
— Ты видела ее? — обернулся Селезнев к Наталии.
— Видела.
— А еще что-нибудь видела?
— Да, правда, пока трудно что-либо сказать… Но, когда будете в подвале, обратите внимание на пятки и ступни Прудниковой…
Перед тем как они пошли к больницу, Наталия успела объяснить, в каком доме она остановилась, и предложила им пообедать и переночевать у нее.
— Нет проблем, — улыбнулся Селезнев. — Мы придем. Ведь гостиницы-то тут нет… Между прочим, у меня для тебя кое-что от Логинова… — Он достал из кармана конверт. — Думаю, это любовное послание.
* * *
Вернувшись в дом, она застала Люсю в слезах.
— Что, злой лук достался? — спросила Наталия, смеясь.
— Злой. Щи готовы, картошка сварилась…
Ну что, приехал кто-нибудь?
— Да. Приехали, но пошли в больницу к Ошерову. А где Валентин?
— Спит, — махнула рукой Люся. — Если хочешь, пообедай, а мне надо сходить в аптеку..
— У тебя что-нибудь болит? — Наталия приподняла крышку ведерной кастрюли и рукой помахала над паром:
— Как пахнет!
— Да нет… Просто у нас здесь в прошлом году была эпидемия гриппа, троих пришлось даже везти в райцентр, настолько тяжелые были случаи. Вот я и покупаю профилактические таблетки, а Ошеров делает всем желающим прививки…
— И что, он гарантирует?
— Нет. Он честный доктор и всегда говорит правду. Дело в том, что гриппов существует несколько видов… А, В… Просто он своими прививками повышает иммунитет организма в целом.
— Тебе нравится Ошеров?
— Что значит нравится?
— Но ведь он же симпатичный, интеллигентный, в твоем вкусе.
— У него роман со Светланой, продавщицей. Хотя, как мне кажется, она все это выдумала.
— А она что, сама тебе об этом рассказывала?
— Да не то чтобы… Просто их несколько раз видели вместе, когда привозили кино. Ужены Ошерова как раз был грипп, а привозили фильм с Шарон Стоун в главной роли… «Основной инстинкт», вот… Вот в тот вечер Ошеров и был со Светкой. Ты ее видела, она продавщица в магазине.
— А что жена?
— Ничего. У них двое маленьких детей. Да и вообще, она может об этом и не знать по той причине, что ведет довольно замкнутый образ жизни. Она никогда ни к кому не ходит в гости.., разве что к Ванеевым… Они дружили семьями. Вот Лариса, пожалуй, была ее единственной подругой.
— Она красивая?
— Кто?
— Ошерова.
— Ольга? Да, довольно красивая. Ошерову повезло. Но только и его можно понять: и жена рано или поздно приедается…
— Как ты спокойно говоришь об этом, — мягко упрекнула Наталия и при этом улыбнулась. — Но я не советую тебе сейчас никуда уходить. Останься… Скоро придут Володя с Толиком. Ты можешь меня, конечно, не слушать… Но все же…
— Да брось ты, они не скоро придут. Ошеров любит поговорить, они явятся часа через три-четыре, не раньше.
— Смотри, как знаешь… Пришел Валентин.
Заспанный и какой-то угрюмый.
— Валя, ты можешь на меня сердиться, но я пригласила их сюда… Они мне нужны.
Валентин развел руками:
— А почему бы тебе не побриться?
Он усмехнулся:
— Тебе что, стыдно, что я такой? Я же все равно буду разыгрывать роль возлюбленного Людмилы…
Люся метнула на него полный укора взгляд.
— Нет-нет, ни в коем случае, — запротестовала Наталия, — наши планы изменились…
Люся теперь у нас — свободная женщина. Ребята, которые приехали из города, холостые, и, я полагаю, нет ничего предосудительного в том, если к одному из них Люся отнесется с повышенным вниманием… Это жизнь, время идет, и кто знает, может, это как раз ее шанс выйти замуж. И не красней, Люся, в этом нет ничего предосудительного. Мы здесь все свои…
Люся после таких слов просто не знала, куда себя деть.
— Тогда объясните, что же должен буду делать я? К тебе отношения иметь я тоже не могу, поскольку все они — приятели Логинова, так?
— Так. Я представлю тебя как двоюродного брата Люси. По-моему, совсем не плохо… Вы не находите? Да что, черт побери, происходит? Почему вы оба такие кислые? Вам не нравится, что здесь на несколько дней поселятся посторонние люди? Ну, извините, это мне нужно для дела. Потерпите уж как-нибудь… — Она хотела добавить, что «кому не нравится, тот может уйти», но, разумеется, сказала это про себя. Она не верила в то, что Люсе неинтересна предстоящая встреча с двумя холостыми мужчинами. И сдержанность, и скованность подруги отнесла к ее же комплексам.
Тем не менее Люся все же ушла в аптеку, сказав, что вернется через полчаса.
Валентин, дождавшись, когда она уйдет, обнял Наталию.
— Ты невозможный человек, — прошептал он. — Я не понимаю, что тобой двигает, но ты, вместо того чтобы запереться в этом доме вдвоем со мной и не вылезать из постели, устроила здесь какое-то общежитие… Разве об этом мы мечтали с тобой, когда говорили о Вязовке? Скажи, зачем нам Люся, ведь у нее есть своя квартира? Зачем нам эти мужики из прокуратуры?
Она высвободилась из его объятий:
— Хорошо, я тебе скажу. Я получила заказ…
Мне заплатили аванс, и я должна его отработать.
— Опять деньги?
— Да. Ведь ни ты, ни Логинов не даете мне денег, считая, что я и так самодостаточна… А у меня тоже есть запросы, и, по сравнению с вашими, они явно завышены. Но это — мой образ жизни. И я не собираюсь с вами спорить.
Ты сам затеял этот разговор и теперь нечего зарывать голову в песок. Разве я не предупреждала тебя тогда, давно, что ты никогда не сможешь приказывать мне что-либо? И даже просить… Я выбрала иной путь… И живу по своим законам. Я и люблю тебя по-своему и на многое закрываю глаза…
