Конни осторожно приоткрыла глаза и чуть не заорала. Земля вставала дыбом справа от нее, слева было ослепительное небо, а сама Конни неудержимо валилась набок, прямо на противного рыжего.
Он издал дикий вопль и рассмеялся.
— Здорово, верно? Каждый раз радуюсь, как дитя. Затошнит — откройте форточку. Вообще-то сзади валяется ведро, но до него вам не добраться, а я не могу бросить руль.
— Го… Господи…
— Не бойтесь, мисс. Вы в надежных руках.
— Я не боюсь. Какой смысл? Что это трещит?
— Честно говоря, не знаю. Этому коню лет сто, он сменил десяток хозяев и болеет всеми самолетными болезнями. До сих пор не падал, так что нет никаких оснований думать, что упадет именно на этот раз.
Конни с тоской взглянула в окно — и уже не удержалась от крика, на этот раз радостного. Под ними был океан. Красно-золотое солнце клонилось к горизонту, небо наверху уже потемнело, но было еще светло, а по бескрайней поверхности воды гуляли мелкие злые волны.
— Вы чего кричали?
— А?
— Чего кричали?
— От красоты Я никогда не видела океана. Он потрясающий.
— Согласен. Как полет?
— Я думала, будет хуже.
Неожиданно рыжий нахмурился и прижал плечом съезжающий наушник.
— Тампа, Тампа, я Чарли Танго семь, ответьте, не понял сообщение.
Наушник страстно пробулькал в ухо мистеру Джордану нечто волнующее, потому что мистер Джордан явно переменился в лице. Конни с беспокойством заглянула ему в глаза.
— Что-то не так?
— Практически все. Над Эльютерой начинается гроза.
— Это плохо?
— Не то чтобы плохо…
— Лететь нельзя?
— Лететь можно. Сесть трудно.
— Тогда вернемся?
— Нет уж. Я не упущу свои четыреста баксов.
— Жадность погубила многих людей. Вы уверены, что справитесь?
— Мисс, перед вами бывший военный летчик. Я садился на скалы вслепую, ночью, на глазок, когда отказали все приборы.
— Ох… а давно?
— Давно. Но помню все, как сейчас. При случае расскажу. Кстати, как вас зовут?
— Мисс Шелтон.
— И все?
— А что вам еще надо?
— Ну как-то вас мама с папой называют? Или так и говорят: мисс Шелтон, идите ужинать?
— Нет. Не говорят.
Конни замолчала и отвернулась к окну. Настроение было отвратительное, к тому же ее не покидала тревога. Самолет был слишком ненадежен, не говоря уж о пилоте.
Дик Джордан окончательно проникся презрением к дамочке. Гнушается, значит? Нос воротит? Видал он таких. Привыкли с детства командовать и помыкать, но он не из таковских. Нарочно посадит самолет подальше от пансиона старого Босуорта, а когда она попросит дотащить чемодан, слупит с нее еще полсотни!
Между тем погода стремительно портилась. Солнце еще не успело сесть, но вокруг потемнело, волны внизу стали больше, появились белые буруны, а впереди, у горизонта, пару раз полыхнули молнии. Дик Джордан нахмурился и перестал думать о своей пассажирке. Не нравился ему звук мотора, особенно левого…
Еще через четверть часа стало ясно, что они летят в самый эпицентр грозы. В наушниках стоял оглушительный треск электрических разрядов, по стеклу хлестали первые струи дождя, видимость была почти на нуле. Конни сидела бледная, замершая, крепко вцепившись руками в кресло.
Дик сорвал наушник и включил громкую связь. Все равно ни черта не слышно.
Вдруг через треск и завывания пробился надменный и бесстрастный голос диспетчера:
— Танго Чарли семь, вызывает Тампа. Прогноз крайне… повторя… неблагоприятный. В районе островов Эльютера и Нью-Провиденс сильный шторм. На Сан-Сальвадор идет ураган… Танго Чарли семь, ответьте Тампе… сообщите ваши коор…
Радио оглушительно всхрапнуло и замолчало. Конни закусила губу чуть ли не до крови, чтобы не расплакаться. Дик рявкнул, не глядя на нее:
— Мы не успеем от него уйти, если будем удирать! Лучше лететь навстречу, тогда проскочим. Выше нос! Багамы ждут вас, мисс Шелтон.
Потом на них обрушился ад. Самолет кидало из стороны в сторону, трясло как в лихорадке, все сильнее пахло гарью, молнии сверкали почти непрерывно, гром тоже гремел, не останавливаясь, а еще через пару минут наступила тишина. Конни не сразу поняла, что случилось, а когда поняла, то тихонько завыла от отчаяния.
Замолчали оба двигателя. Теперь звучала только буря. В довершение ко всему слева в районе крыла что-то вспыхнуло ярким светом, а потом запах гари стал нестерпимым. Лицо Ричарда Джордана заострилось, стало жестким и злым. Густые брови сошлись на переносице, огромные кулаки побелели от напряжения, блеснули оскаленные зубы.
— Ах ты, Пабло, собака мексиканская, скунс, язви тебя бога душу мать…
— Мы падаем?
— Помолчи-ка, мисс. Лучше вот что: нагнись вперед, обними коленки и опусти голову. И не реви! Ясно?
— Я-а-асно!
— Держись!!!
Самолет вдруг завыл и резко пошел вниз. Железная машина выла, как умирающий зверь, предчувствующий свою гибель. Конни до боли зажмурила глаза, под веками закрутились белые звездочки.
Самолет падал, падал, падал, и не было той силы, которая могла бы спасти несчастную Констанцию Шелтон. Конни удивилась, когда ей в уши врезался отчаянный заячий визг. Неужели это рыжий так кричит, удивилась она краешком сознания.
Да нет же, умиротворенно заметил другой краешек. Это я сама кричу. Кричу… и умираю.
Сильный удар. Боль, мгновенная и яркая, до синевы под веками. Тьма. Тишина. Пустота.
Самолет Дика Джордана рухнул с небес.
Констанции снился океан. Прибой гремел, накатывая кружевные волны на белый песок. Расцветали дивной красоты белые цветы. Пахли они очень сильно. И очень неприятно.
Горелой резиной. Расплавленным железом. Смертью.
Она закричала во сне — и села. Открыла глаза.
Вокруг был рай.
Высоко в небе сияло золотое солнце. Само небо было бирюзовым, абсолютно безоблачным и высоким. Вокруг расстилался белоснежный песчаный пляж. Там, где пляж заканчивался, начинались изумрудно-зеленые кусты, сплошь усыпанные какими-то немыслимыми цветами, белыми, алыми, кремовыми и желтыми. Вокруг было неправдоподобно тихо, если не считать плача чаек и барабанного рокота прибоя. Констанция осторожно повернула голову налево, потом направо, скосила глаза к носу, попробовала пошевелить ногами и руками — и поняла, что жива. Мертвым не бывает больно, а у нее очень болела правая нога и буквально раскалывалась голова. Справа на виске засохла какая-то твердая корка, живо напомнившая Конни о Роксиных масочках. Из-за этой корки было трудно моргать.
Девушка неловко перекатилась на четвереньки, попыталась встать и тут же повалилась обратно на песок. Нога не слушалась, голова чуть не взорвалась.
