Впрочем, теперь уже поздно об этом думать. Они на Слэйд-Айленде, и, как правильно заметил Мак, цель оправдывает средства. Теперь Нико должен довести начатое до конца.
Задумавшись, он прошел по дому и очутился в большой комнате. Внезапно ему показалось, что он не один в этом темном зале. Прошлое окружало его.
Нико был на острове последний раз во время сходки табора. Маленький оркестрик на крыльце наигрывал веселые мелодии. На берегу реки, недалеко от хижины, развели костры. В самом же доме собрались цыганские бароны, чтобы подвести итоги уходящего года и обсудить планы на будущее.
Отец, как обычно, пригласил Нико на ежегодный сбор, и он, как всегда, отказался: он оставил табор и бродячий образ жизни уже давно и не горел желанием к нему возвращаться. Но тут он узнал, что его малышку-сестру отдают замуж за человека вдвое старше ее, которого она даже не знала, и Нико поспешил на помощь к сестре.
Этот ублюдок Романо Шандор был вожаком. И он привык к тому, что все его приказы выполняются беспрекословно. Никто не смел ему перечить. Но на этот раз он зашел слишком далеко. Мальчишкой Нико старался полюбить своего отца, стремился оправдать его ожидания, стать таким, каким тот хотел его видеть. Он даже в какой-то мере оправдывал замужество сестры, считая, что отец заботится о благе табора. А потом он узнал о деньгах – десять тысяч долларов за малютку Карен. У Нико было тогда одно желание: убить его, убить человека, давшего ему жизнь, убить своего отца.
Отец продумал все до мелочей: либо он получит деньги, либо принудит Нико стать его преемником.
Нико так и не смог удержать сестру от свадьбы. Самоотверженная малышка Катрина Карен Шандор вышла замуж, как приказал ей отец.
А потом позвонил Мак и сообщил, что Карен после передозировки лекарств находится в коме. Мак звонил из своего санатория в Шангриле. Нико, не колеблясь ни минуты, поехал туда, но спасти свою сестру он не смог, как раньше не смог уберечь ее от замужества. Она умерла у него на руках, так и не приходя в сознание.
В этой темной пустой комнате Нико заново пережил все трагические события тех дней, свое отчаяние и ненависть к традициям, во имя которых в двадцатом веке женщин продавали за деньги. Воспоминания, загнанные им в самые дальние уголки сознания, вырвались наружу. В ушах у него стоял плач сестры. Дважды она нуждалась в его помощи, и он мог бы спасти ее, но судьба распорядилась иначе. Похоронив сестру, он вместе с ней похоронил и свое прошлое, навсегда отказавшись от цыганской жизни.
Воздух в доме постепенно нагревался. Осторожно, стараясь не потревожить Карен неловким движением, Нико взглянул на нее: она спала, на ее бледных щеках выступил легкий розовый румянец.
На втором этаже было еще слишком холодно, поэтому Нико решил, что они переночуют на полу возле камина. Потом он пошел на кухню и поставил греть воду для ванны. После того, как он помоется, надо будет позаботиться о еде.
Карен спала и видела сон, но на этот раз ей снился не красавец цыган, гарцующий на белом скакуне с серебряными бубенцами и алыми лентами в гриве. Во сне ее окружал лед, снег и ветер. Она вглядывалась в белую мглу, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь, но тщетно. Пыталась закричать и не могла.
Ей стало страшно.
Ее разбудил какой-то резкий громкий звук. Карен открыла глаза. Сперва она даже не поняла, где находится, но потом вспомнила больницу и цыгана из сна, который явился к ней во плоти.
Она огляделась по сторонам: большая комната с высоким потолком, заставленная креслами и стульями, запыленные лампы, задернутые шторы. И тишина, которую не нарушал ни один звук. Все это показалось ей неуютным и даже недружелюбным.
– Слэйд-Айленд, – прошептала она. Это место никак не ассоциировалось с тем образом, который создал Нико. Совсем не та картина предстала ее глазам, когда она сошла с лодки. Не было ни золотых песчаных пляжей, ни кристальной теплой воды, ни бронзового от загара любовника. Был только снег и холодный гранит, и Нико – человек, который привез ее сюда.
Ее цыган.
Нет, поправилась Карен, она не имеет права так думать о нем. Он не ее. Или?.. Где тот, кто в больнице не отходил от ее постели, кто целовал ее, умолял вернуться так, будто терял самое дорогое, что имел?
Внезапно она почувствовала его присутствие. Карен не видела Нико, но знала, что он стоит сзади.
– Проснулась? – спросил он.
– Да. – Она потянулась, выставив длинные ноги из-под пледа, которым Нико так заботливо укрыл ее. Увидев на своих ногах армейские ботинки, Карен рассмеялась – слишком уж неуклюжими они ей показались.
– Если бы я знал, что тебя могут рассмешить армейские ботинки, я бы обязательно принес пару тебе в больницу, – пошутил он.
– Откуда они у меня? – спросила Карен, разминая затекшие ноги. – С военного склада?
– Нет. Мы заезжали в «Кмарт», помнишь?
Карен нахмурилась. Она помнила, как Нико вез ее в кресле по больничным коридорам. Тогда на ней была голубая больничная сорочка. Откинув в сторону плед, она увидела, что теперь одета в свитер и брюки.
– Ты еще по дороге прихватил чьи-то тапочки, так? – оживилась она.
– Я их не «прихватывал». Они мне стоили пятьдесят баксов.
Карен снова рассмеялась.
– А потом ты отвез меня к себе домой. Я помылась… – Она задумчиво поглядела на свитер. – Это твои вещи, да?
– Правильно, но теперь у тебя есть своя собственная одежда. – Он кивнул головой на белый полиэтиленовый пакет, стоящий на стуле. – Так что, если хочешь, можешь снять это старье.
– Нет, мне нравятся эти вещи, – ответила она. Нико почувствовал непонятную радость.
Несколько секунд они молча смотрели друг на друга.
– Ну и что нам теперь делать, доктор Шандор? – со смирением в голосе спросила Карен.
– А я откуда знаю? Ты хотела приехать сюда, и я тебя привез.
– Мне почему-то кажется, что ты не всегда такой сговорчивый. Я права?
– На сто процентов.
– Тогда почему ты сделал исключение для меня?
– Потому что ты посрывала с себя датчики и чуть не выскочила на улицу, вопя во все горло. Я подумал, что ты физически не готова к тому, чтобы бегать нагишом по улице. Ты помнишь, почему хотела убежать?
Карен нахмурилась. Она знала, что ответ совсем рядом, но никак не могла отдернуть серую завесу забытья, скрывающую ее прошлое. Она боялась столкнуться лицом к лицу с неведомой опасностью, подспудно почитая за лучшее и дальше оставаться в неведении.
– Не совсем, – честно призналась она. – Я уверена только в том, что поступила правильно. А как же твои пациенты? – перевела она разговор на другую тему.
– У меня нет пациентов. Я занимаюсь научными исследованиями.
– Ах да. Я помню, ты рассказывал об этом. Ну и кто я для тебя – подопытный кролик?
