— Снова?
— Почему снова? Я же не снял в прошлый раз
— Дима, загадывай другое. Что это за желание?
— Хорошо, другое. Один чулок снять.
— Дима!
— Меня устраивает мое желание.
— Договорились. Татуировка. Если ты проиграешь, то сделаешь себе татуировку.
— Ни за что.
— Маленькую.
— Нет.
— Совсем малюсенькую. Давай. Кто не рискует, тот не пьет шампанского.
— Чертовы черти, Катрин, а ты провокаторша.
— Конечно. Хочешь, давай татушка на татушку. Кто проиграет, тот делает.
— Ни за что. Мне чулка хватит…
— …Блин, как ты выиграл?
А вот так. Сударыня, не тормозите, давайте сюда вашу ножку.
— Такое простое у тебя желание, аж тошно. — Встала с кресла и шагнула к нему.
— Главное — сорвать куш. Сама же говорила. — Мягко скользили его пальцы по ноге, нежно поглаживал он кожу над сеткой. Когда чулок упал на пол, Крапивин потянул Катю на себя и усадил на колени. — Вот никогда не думал, что девушка в одном чулке может быть так сексуальна. — Найдя на спине молнию, одним движением расстегнул ее и спустил с плеч платье. Катерина прижалась к нему голой грудью. Дима был такой горячий, что у нее по телу тут же побежали мурашки. — Не умеешь ты, Катрин, играть в дурака. Ты в этом полный ноль. Извини, татушку я не мог проиграть, так что все игры на сегодня закончились.
Доброе утро, Димочка. Вернее, не утро, — прошептала Катя, натягивая одеяло на голое тело. Вечер уже, наверное. Они в кровать завалились, когда уже светало.
— Разве такое утро бывает добрым? — проговорил Крапивин в подушку.
— Бывает. После бурной ночи.
— Вижу, что после бурной, — посмотрел на свою разрисованную руку. Помнил, как происходило все это безобразие. После секса. Он лежал на животе, расслабленный и ленивый, а Катя все же решила воплотить идею о татуировке в жизнь хотя бы с помощью маркера. — А почему мы здесь?
— Ты сказал, что у меня кровать дубовая… что надо ехать спать сюда… и вообще, ночевать у бабы — не комильфо. И шампанское у меня кончилось…
— Как много я вчера сказал. — Второй вариант казался больше похожим на правду. Судя по тому, что сегодня не мог оторвать голову от подушки, дело было все же в шампанском. — На чем приехали?
— Не знаю.
— Как это?
— Куда ты меня затолкал, на том и приехали. У меня мозг был как желе. Черт, он и сейчас как желе. — Наверное, на такси и приехали.
— Нет, это исключено. Я не мог приехать на такси. — Взял телефон с тумбочки и порылся в исходящих звонках. — С водителем. Слава богу.
— Да, ты очень благородно выглядел в пиджаке на голое тело. Но не переживай, все пуговички на пальто были застегнуты. Кажется. По-моему…
Крапивин еще раз посмотрел на свою руку.
— Я весь такой?
— Весь. И спина, и шея.
— Ужас. Это ж надо так расписать меня под хохлому.
— Нет, что ты, какая хохлома? Гжель, Митенька. Все в лучших русских традициях. Синим маркером по белому телу. Птички-цветочки-веточки-ягодки. Ну, на спине моя выдержка кончилась, там я оставила свой автограф. Так и написала: «Здесь была Катюха. Пошли все вон, сволочи».
Крапивин хрипло засмеялся и, тяжело вздыхая, перевернулся на спину.
— Прелестно. Надеюсь, маркер не водостойкий?
— Не знаю, какой под руку попался, тем и рисовала.
— Умница. Сейчас будешь меня облизывать.
— Я тебя вчера облизывала. Всего! — Потянулась к нему и лизнула небритую щеку. — Только попробуй скажи, что не помнишь.
— Не помню.
— Вот подонок.
Он ухмыльнулся:
— Нет, помню. Но фрагментарно. Требуется повторить, дабы восстановить всю полноту картины.
— Обойдешься.
— Ты меня использовала вчера. Воспользовалась моим совершенно нетрезвым состоянием. — Повернулся на бок и придвинул Катю к себе, плотно притискиваясь сзади к ее обнаженному телу.
— Сам виноват. Ты очень настаивал, чтобы тебя как следует использовали.
— Я не мог.
— Еще как мог. Ты так смог, что теперь я не могу пошевелиться, у меня все болит.
— Раз в два месяца видеться, скажи спасибо, что живая осталась.
— Спасибо.
— И вообще, раз у нас нет отношений, какого хрена ты опять в моей постели делаешь?
— Дьявольская дьявольщина, именно этим утром я никак не готова к такой постановке вопроса.
— Значит, выматывайся тогда из моей кровати. — Обнял крепче, закинув ногу ей на бедро.
У Кати зазвонил телефон, она взяла его с тумбочки, сама себя мысленно похвалив, что как-то догадалась оставить его там.
Прокашлявшись, она ответила:
— Привет, мамулечка. Я… — умолкнув на полуслове, повернула голову к Крапивину и сосредоточила на нем хмурый взгляд. — Ладно. У Димы, да. Хорошо, мамуль. Ага, я позвоню. — Положив трубку, нахмурилась еще больше: — Говорит, я ей какое-то сообщение вчера послала. А я не помню. Что там за сообщение, даже боюсь смотреть. Я матери отправляла вчера сообщение?
— Ну, не знаю. Может, Божище отправлял, — засмеялся Дима.
— Дима! — Порылась в телефоне, нашла смс и прочитала: — «Я с Димой». Ты видел, во сколько писал это сообщение? Еще и с моего телефона…
— Конечно. Я потому и написал, чтобы мама Юля не волновалась и не переживала, где шляется ее совершеннолетняя дочь. А что, мне нужно было написать со своего: «Я с Катей»?
— Очуметь Это мне теперь придется объясняться, почему я у тебя.
— Вот и объяснишься. — Сел на край кровати, чуть согнулся, приложив ладонь к солнечному сплетению. — Меня сейчас только одно радует. Что восемнадцать лет только раз в жизни бывает.
— Перед мамой объясняться… это мне теперь дня три надо ждать, пока весь алкоголь выветрится. Сегодня я точно не смогу у родителей появиться. — Села на кровати и поправила подушку.
— Господи… — выдохнул Дима, успев заметить широкую ссадину на правой лопатке. — А со спиной что
— Что там?
— Царапина. — Осторожно коснулся пораненного места. — Откуда?
— Не знаю. Наверное, когда мы сексом занимались. Внизу. Там у тебя на стенах много всякого декора, об который можно поцарапаться. Но я не чувствую ничего. Не болит.
— Так, все, поднимайся, и в душ.
— Ты спятил, я лежу с трудом, а ты хочешь, чтобы я встала.
— Потом будем раны обрабатывать.
— Раны надо зализывать, — засмеялась она и схватилась за голову. Смех отдавался болью в затылке. — Господи, я только пить начала, а мне уже бросить хочется.
— Вот и слава богу. Алкоголь — это зло.
— Вчера ты так не думал.
— Даже не собираюсь отвечать на твою провокацию. А будешь баловаться, Катюха, намажу тебя зеленкой. Оставлю на спине свой автограф. И не только на спине. А зеленка не маркер, не смоется.
