— Это было… — я не могла подобрать слов.
Коди крепко обнял меня.
— Новый день, — прошептал он про себя.
Жара начала накаляться, когда солнце поднялось еще выше, напоминая нам, что пустыня летом не для тех, кто любит отдыхать.
Джо снова просигналил, призывая нас, и мы заскользили вниз по дюнам, словно пара детсадовцев, выплевывая кучу песка и стряхивая его с волос. Я, определенно, получила худший исход из этой затеи, потому что Коди потребовалось только лишь провести рукой по своим волосам, в то время как мою дикую швабру невозможно было приручить без душа и бутылочки кондиционера.
Джо ухмыльнулся нам, затем указал через плечо, и мы увидели контуры идущих к нам лошадей во главе с темноволосым, мрачным человеком, с широко и глубоко посаженными глазами.
Коди первым поприветствовал лошадей, нежно потирая им носы и деля с ними батончик из хлопьев для завтрака. Они заржали и откинули в него свои гривы, прежде чем прижать свои лохматые головы к его плечу, пытаясь вымолить еще еды.
Моего коня звали Настас, что означало «Лисий хвост», а лошадь Коди звали Ниол, или «Ветер».
Настас был коренастым и некрасивым, с косым глазом. Я медленно подошла к нему, а он злобно посмотрел на меня. Я почти ожидала, что меня укусят или оттолкнут, но Настас спокойно стоял, пока Коди помогал мне сесть в широкое западное седло, где я неудобно провисала, словно мешок с картошкой. Я завидовала его грациозной непринужденности, когда он перекинул длинную ногу через Ниола, усаживаясь в седло, как будто он в нем родисля.
— По-моему, ты сказал, что катался «один или два раза». Ты хочешь мне о чем-то рассказать? — вопросительно спросила я.
— Три года юношеского родео, — признался он, с застенчивой улыбкой.
— Так ты был хорош?
— Неплох.
— Почему ты бросил это занятие?
Он пожал плечами и отвернулся.
— Жизнь случилась.
Я ждала дальнейших объяснений, но их не последовало, и Джо спас Коди от дальнейших вопросов, просигнализировав, что мы отправляемся в путь.
Лошади тащились индийской цепью сквозь бескомпромиссную жару. Воздух был сухим, и их копыта поднимали небольшие клубы пыли при ходьбе. Вероятно, точно так же, как сто или пятьсот лет назад, изменились только одежда и металлические копыта лошадей.
Утро прошло в дымке пота и солнца, мы исследовали Большой Индийский Шпиль, Замок Бьютт и другие остановки на тропе Миттен. Мое раздражение из-за продолжающейся тишины Коди растворялось в величественной и суровой красоте древнего пейзажа.
Мы останавливались несколько раз, чтобы сфотографироваться, позируя с группой холмов из песчаника, взмывающихся на тысячу футов в небо, позволяя нашим голосам эхом разноситься среди камней, и я задавалась вопросом, как далеко могут распространяться эти звуки. Это было похоже на вечность.
Когда мы снова оседлали лошадей, мы медленно пробирались через высокие и безмолвные скалы.
Последней остановкой был хоган (прим. перев.: жилище индейцев Навахо) бабушки Ятзи, восьмиугольная хижина из дерева и глины.
Крошечная женщина с морщинистым лицом, похожим на долину, в которой она жила, приветствовала нас в Навахо, приветствуя нас в своем доме.
Джо перевел:
— Бабушка Ятзи может говорить по-английски, но в настоящем ей легче говорить на родном языке. Она продемонстрирует традиционное прядение. Если у вас возникнут какие-либо вопросы, пока она работает, не стесняйтесь спрашивать ее.
Раздался нервный ропот, когда мы все гадали, кто пойдет первым. Глаза старушки, черные, как жуки, пристально смотрели на нас с юмором.
Ее измученные руки начали вращаться, а Джо продолжал рассказ о методах, которые она использовала, описывая овец, от которой была получена шерсть, и как краситель закреплялся в пряжи. Когда бабушка Ятзи закончила, она подняла глаза и указала на меня костлявым пальцем, костяшки пальцев опухли от ревматизма и возраста.
Когда она поманила меня вперед, я нервно взглянул на Коди.
— Бабушка хочет заплести тебе косу, — сказал Джо.
Я встала перед ней на колени, и она расчесывала мои волосы узловатыми пальцами, хрипло смеясь, пока вытряхивала из них песок. Затем она намотала свежую пряжу мне в волосы, превратив ее в длинную красочную косу на моей спине.
Воспоминания из детства наполнили мои глаза слезами, и Джо медленно сказал:
— Бабушка говорит, что твоя мама делала это для тебя.
— Да.
— Но не долго.
— Нет.
— Бабушка говорит, что твоя мама наблюдает за тобой и однажды вы встретитесь снова, но через много-много лет.
Я не могла говорить. Коди встал рядом со мной на колени и взял меня за руку, крепко сжав мои пальцы.
Старушка похлопала меня по плечу, затем положила руку на щеку Коди.
— Она говорит, что ты скоро отправишься в путь, и что ты это знаешь, — нараспев произнес Джо.
Коди кивнул, все еще глядя на меня.
Джо прочистил горло.
— Бабушка просила передать тебе, что эта любовь может длиться много жизней.
— Ага, — сказал Коди. — Я уже понял это.
Он повернулся и нежно поцеловал мои заплетенные в косу волосы, заставив других женщин в группе тихо упасть в обморок.
Немного смущенная, я, с помощью Коди, поднялся на ноги и робко пробормотала «спасибо» бабушке Ятзи.
Когда мы уходили, она неподвижно встала и подняла руку в молчаливом прощании. Коди улыбнулся, и мы оба помахали.
Возвращение в кемпинг и туристический магазин было похоже на внезапное погружение в 2014 год из более спокойного и медленного века. Это был шок.
Мы быстро съели сэндвич на обед, попрощались с Джо и остальными, и направились обратно к грузовику Коди. Если повезет, мы вернемся в Сан-Диего незадолго до полуночи. Я знала, что мы оставим позади себя что-то волшебное.
Мы водили по очереди, меняясь местами каждые два часа, чтобы не уснуть. Коди выглядел измученным, и мне стало интересно, сколько он спал прошлой ночью. С щетиной на щеках и темными кругами под глазами он выглядел старше своих восемнадцати лет. И уверяю вас, я тоже не выглядела как картина, написанная маслом. Я была пыльной и грязной, с песком в волосах и других нежелательных местах. Мне очень хотелось принять горячий душ и лечь в собственную кровать.
Коди вел последнюю часть дороги, поцелуем разбудив меня, как только припарковался возле моей квартиры.
— О, я так крепко спала, — простонала я, вытягивая спину и потирая глаза.
— Думаю, я тоже, — признал Коди. — Просто так случилось, что я еще и вел машину одновременно.
— Ты… хочешь подняться? — спросила я, внезапно смутившись.
Он выглядел задумчивым, и у меня упало сердце.
— Ага, — сказал он наконец. — Я действительно хочу подняться.
Я не смогла сдержать улыбку, расплывшуюся по моему лицу, и он улыбнулся мне в ответ. Затем я наклонилась вперед, схватила его за футболку, сжимая ее в кулачках, и поцеловал его до чертиков.
— Думаю, это был правильный ответ, — усмехнулся он мне в губы, когда мы оба отстранились, чтобы сделать вдох.
— Думаю, так и есть, — согласилась я, мое сердце наполнилось теплом.
Мы вышли из грузовика и направились к моей двери.
Я вздрогнула, когда услышала знакомый голос в темноте.
— Почему ты так поздно возвращаешься домой, Ава, и кто этот мальчик?
Я обернулась, всем сердцем желая, чтобы этого не происходило на самом деле. Но нет: он был достаточно реальным.
— Папа! Что ты здесь делаешь?
Мое сердце начало колотиться, и я взглянул на Коди, лицо которого выражало непривычную серьезность, пока его левая рука крепко сжимала мою.
— Добрый вечер, сэр. Меня зовут Коди Ричардс. Я друг вашей дочери.
— Я это вижу, — сердито сказал отец, не обращая внимания на протянутую руку Коди. — Я наблюдал, как ты тискал ее последние пять минут.
— Папа!
Коди проигнорировал его грубость и повернулся ко мне, зажимая мое лицо ладонями.
— Ты хочешь, чтобы я поднялся с вами, Ава? Чтобы объяснить, что происходит?
