ГЛАВА 18.
Кира
— Ты шутишь, да? — я прихожу в себя только на пороге его дома.
Теряюсь, глупо прикрываюсь руками и делаю шаг назад.
Фил, шедший впереди, оборачивается.
— Нет. Погнали! — требовательно протягивает ко мне ладонь.
Я не двигаюсь, лишь в панике качаю головой. Изо всей одежды на мне только взлохмаченные волосы, что сейчас мотаются по плечам в такт моим резким движениям.
— Фил, ты что, не видишь? — развожу я руки, и тут же прикрываюсь заново. — Я голая. Го-ла-я. Что если кто-то нас увидит? Что если твоя до… твои соседи увидят меня?
Я прикусываю язык. Я чуть было не проговорилась про Лизу. Фил для меня важен, крайне важен. Но не менее важно, чтобы моя лучшая подруга приняла мой выбор. И, я уверена, только Фил может в этом помочь.
Фил — высокий, красивый, обнаженный — не стесняется наготы.
— Увидят — так помрут от зависти, — беспечно отвечает мой обожаемый мужчина, пропустив мимо ушей припев про Лизу.
Не обращая внимания на мою нерешительность и сомнения, Фил бесцеремонно хватает меня за локоть и вытаскивает во двор. Здесь все залито солнцем. Вдали под легким ветром рябит широкая гладь бассейна, одуряюще пахнет цветами и чем-то еще, тонким, неуловимым, что можно понять лишь потеряв. Кто бы подумал, что такой теплый день может случиться на пороге осени?
— Я все еще голая, — смиренно сообщаю я, уже не пытаясь вырваться или прикрыться.
— У меня нет соседей. Я единственный, кто увидит тебя голой. Но я уже видел, так что не парься. Ты офигенно красивая. Мне нравится моя дрянная девчонка!
— Ну, а как насчет… насчет твоих слуг? — цепляюсь я за соломинку. — У тебя наверняка есть слуги, наверняка даже дворецкий какой-нибудь должен быть, потому что ты чертовски богатый и все такое…
Я в такт своих слов пытаюсь выкрутиться из цепкой хватки его правой руки, но лишь подпрыгиваю от шлепка по моей заднице его левой. Сильного, надо признаться, шлепка. Кожа аж горит. Оскорблённо вскидываю глаза на Фила и давлюсь собственным негодованием. Этот поганец видит, понимает, что мне это нравится. И лишь ухмыляется, не собираясь извиняться.
— Уймись, дитя. Я всех отпустил, — он наконец соизволит успокоить меня. — На эти выходные у меня особые планы, и они сбылись не до конца. Ты же не хочешь все испортить? Давай, погнали.
Вот так, по-пацански. Я знаю, как он умеет говорить, как гладко, ровно, словно принц или министр на приеме высоких гостей. Но сейчас его вежливая речь явно взяла отпуск.
Он внезапно отпускает мою ладонь, и я чуть было не сбегаю обратно в дом. Может и убежала бы, но Фил так пристально смотрит на меня… Его глаза темнеют, наливаются желанием, и мое тело обжигает этим огнем. Он обнимает ладонями мое лицо и впивается в мой приоткрытый рот своим поцелуем. Глубоким — он обволакивает мой язык, проводит по деснам, покусывает губы, втягивает их и отпускает. Вновь прикусывает и вновь отпускает.
Какие там бабочки! В моем животе уже птички ворочаются, в голове шумит, тело немеет. В прошлый раз остались синяки, но мне это даже лестно. Словно Фил ставит на мне метку.
Знак. Клеймо.
Хотя к чему это? Да я вся его, вся полностью, с потрохами и без потрохов!
Я отпускаю ворох ненужных мыслей. Немного успокаиваюсь, особенно после его следующего поцелуя, окончательно перестаю сопротивляться, и вот мы уже оба идем голыми по теплым камням дворика к его бассейну.
Большому такому бассейну. Думаю, он подошел бы для тренировки части олимпийской сборной. А может, и всей нашей олимпийской сборной.
Кто тут вообще стрижет весь этот чертов газон и обстригает ветки деревьев? Как в английском парке. Да и неважно сейчас, хотя тут должна работать целая гвардия слуг и дворников. Может, они спрятались и подсматривают исподтишка?
Интересно. Вообще дочки таких крутых — и не только по фамилии — пап обычно учатся в куда более престижных и дорогих университетах или вообще за границей. Ах да. Лиза же хотела быть как все, а ее папа хотел, чтобы Лиза была рядом. И чтобы была счастлива.
Я вот счастлива, но я не Лиза.
Мое счастье так же порадует его, как счастье дочери? Или нет? Опускаю взгляд, не желая выдавать себя.
Под ногами — широкие терракотовые плитки, не узенькая дорожка среди травы. Тут может прошагать пара-тройка солдат, и никто никому не помешает.
Но я уже устала от утомительного богатства его дома и вновь смотрю только на Фила.
Черт, как же он хорош! Он просто невозможно хорош. Солнечные лучи ласкают его мускулистое загорелое тело. И я даже немного ревную к солнцу. Хотела бы и я в любое время вот так припасть к нему!
Я даже не спросила и понятия не имею о его расписании, знаю только, что он часто звонит и всегда отвечает на звонки. Ну, почти всегда. И еще он наверняка много плавает и качается. Слишком крупные и в то же время гладкие мышцы. Это не стероиды, да и не любит он все искусственное. Где-то у него тут наверняка личный спортзал имеется…
Опускаю взгляд на его упругую задницу. Она тоже прекрасна, как и царапины на ней. Царапины, оставленные мной не так давно. Черт! Я краснею, вспоминая, что он тогда творил со мной.
Как же я, оказывается, мало знала о сексе! Еще меньше — о себе и о своем теле.
Теперь он тащит меня в бассейн, чтобы поплавать, и я даже не знаю, хочу ли. Нет, плавать я люблю, и это он тоже как-то узнал. Я не говорила. Но как же все будет жечь после его ласк! И еще я немного боюсь опускать голову в воду. Но об этом — молчок!
Лучше вспомнить о приятном. Фил довел меня до того уровня эйфории, о существовании которого я даже не подозревала, пока я по-настоящему не ощутила его. Пока не потеряла сознание от прошивающих меня бесчисленных болезненно-сладких молний.
Это потому, что он взрослый?
Да нет, вряд ли. Артур вот тоже взрослый, но мне совершенно не нравится ни он, ни его прикосновения, ни даже взгляды. Это я осознала и готова пояснить своей подруге, если она вдруг скажет, что меня просто клинит на взрослых мужчинах. Это тоже, но на Филе… На Филе свет клином сошелся. Как-то так.
А что, если Артур так же сильно любит меня, как я Фила, и ему очень больно, что чувства не взаимны?
Да какая разница!
А может, мне было настолько хорошо, потому что я так влюбилась в Фила? Или все вместе? И вот он не беспокоится больше о том, что нас могут увидеть вместе, увидеть голыми. Может быть, он тоже… тоже любит? Ну хоть немножко.
Я очень постараюсь, чтобы это «немножко» удержать и увеличить. А пока я буду наслаждаться этими самыми прекрасными днями в моей жизни!
Я очнулась оттого, что Фил остановил меня. Ого! Кто-то потрудился накрыть для нас полный стол.
Кто-то, это наверняка слуги, а приказал им наверняка хозяин. Толстая широкая столешница из дуба. На льняной скатерти — тарелки, на них — порезанные и целые фрукты, сыры, колбасы какие-то занятные.
И зачем тогда надо было заказывать пиццу? Специально для меня? Я обожаю пиццу, особенно такую, какую он выбрал. Чтобы много-много сыра, и помидорки обязательно свежие, и грибы, и острый перчик, и салями с ветчиной побольше…
— Подожди, — теперь он останавливает меня сам. — Хочу подарить тебе кое-что прямо сейчас. Перед тем, как мы поплаваем.
А-ха-ха! А я чуть было не бросилась к столу. А тут еще что-то? Сейчас помру от наслаждения и не дождусь его нового подарка.
В тот первый и последний раз Фил подарил мне подвеску со своими инициалами. Этот его подарок все еще висит у меня на шее, и надеюсь, будет висеть там очень долго. Нарисованная спермой буква его имени между моих грудей — тоже круто, но все же временами надо и помыться.
Сейчас он отпускает меня, отходит к накрытому столу, достает коробку, накрытую полотенцем. Откидывает тонкую ткань и серебристую инкрустированную крышку, достает содержимое… Очень интересно. Вот удивился бы вор, если бы попал сюда! Черт, если это второй подарок для меня, то я не могу сдержать возгласа удивления. Это определенно не золото. Не сережки и да, не кольцо. Это, это… Ха!
