— Построились по двое! — очередной громогласный приказ, а я отхожу ещё на полшага.
— Чё мы маленькие что ли?! Так дойдём, недалеко, — бурчит невысокий щуплый и рыжеватый мальчишка в джинсовой куртке. Притом что на улице уже около двадцати пяти градусов жары.
— Никитин, — безошибочно определяет Мария Николаевна, взглядом пересчитывая детей. — Знаю я твоё «так дойдём»! Ты вчера уже дошёл… сначала через забор до озера, потом через окно в кухню, а потом грязнючий в кровать.
— А чё сразу я, — начинает Никитин, но стоит Марии Николаевне перевести на него взгляд и возражения затихают.
Надо бы взять у неё пару уроков. Может тогда мои клоуны тоже перестанут расхолаживаться?
— Значит так, заходим внутрь и ждём меня. Всем всё ясно?
— Ясно, Мария Николаевна, — отвечает нестройный хор детских голосов и по двое они поднимаются по левому крыльцу, расположенному под витиеватой сине-серебристой надписью «Саркани».
— Ох, Алиса! — она отвлекаться от контроля за воспитанниками и одна из девочек тут же запинается о ступень. — Спасибо вам за всё! До сих пор не верю что тогда, два года назад, вы позвонили именно к нам. Столько, сколько делаете вы…
— Не надо, — криво улыбаюсь я в ответ. — Похвалы заслуживает не тот, кто может, а тот, кто не может и всё равно делает. Я — могу, а дети… — тряхнув головой, я натягиваю на лицо приличное выражение. — Дети не должны быть брошенными. И не должны отвечать за ошибки взрослых.
Мария Николаевна смотрит на меня долго и так внимательно, что ещё немного и я сбежала бы внутрь.
— Вы хорошая девушка, Алиса. Хорошая и сильная, но даже у таких как вы должно быть место, где можно выдохнуть и просто улыбаться. И, если у вас пока такого нет, — она на мгновение тепло сжимает моё плечо, — то наш адрес вы знаете.
Не ожидая от меня никакого ответа, Мария Николаевна быстрым шагом заходит в «Саркани» и даже со своего места я слышу её громкие, но добродушные приказы. Выдохнуть и просто улыбаться… Хорошо бы, вот только это всё больше похоже на мечты. Бесплотные
А у меня имя хоть и сказочное, но мои сказки всё больше несут с собой отчётливый привкус горечи.
Кир звонит в самом начале праздника, и я выхожу в сумрачный, освещённый лишь одной лампой, зал «Саркани».
— Что?
— Костя очнулся, — просто сообщает он, а у меня замирает сердце. — Сейчас у него врач, но, надеюсь, что пустят и меня.
— Ясно. — В голове крутится адский механизм из мыслей, решений и предположений.
— Ты работаешь? — после недолгого молчания спрашивает он.
— У меня мастер-классы для детей из «Спутника», — озадаченно потирая переносицу, я пытаюсь понять могу ли отлучиться на пару часов. — Я не могу их сейчас оставить, иначе всё сломается, а они итак бывают в «Саркани» только три раза летом и один в декабре…
— Ты мне не доверяешь? — перебивает меня Кир.
— Доверяю, но… — Может, Карежин всё же справится? А я уволю Аллу и поставлю его управляющим. — Хоть разрывайся.
— Алис, ты бы не дёргалась, — советует он. — Да, Костя проснулся, но есть у меня подозрения, что либо ему вкатят лошадиную дозу снотворного, либо он сам уснёт. Подумай сама, есть ли смысл сюда мчаться, чтобы просто посмотреть на него спящего? Ты итак уже сутки на ногах.
Вообще-то третьи пошли.
— Я подумаю, Кир. — Присев на пуф прямо в торговом зале, я облокачиваюсь на колени. — Спасибо, что ты рядом с папой.
— Алис, — уверена, что сейчас он кривит красиво очерченные губы, — отработай, забей на всё и едь домой. И проспи часов двенадцать с выключенным телефоном. Поверь, на утро жизнь не будет казаться такой поганой.
А у меня есть эти спокойные двенадцать часов?
— Фирменный рецепт Кирилла Самсонова? — хмыкаю я.
— Только так и выживаю, — иронизирует Кир в ответ. — Если что-то случится, я найду способ тебя разбудить.
Даже не сомневаюсь, учитывая, что ключи от моей квартиры он так и не отдал.
— Я поняла, Кир. Пока.
— Не беспокойся ни о чем.
Отключив вызов, я со стоном прислоняюсь лбом к погасшему экрану. Как не беспокоиться, когда чувствуешь себя виноватой перед всеми? Даже папина болезнь на моей совести — не узнала вовремя, не смогла убедить, не проконтролировала. И никогда не была хорошей дочерью.
Через приоткрытую дверь доносятся восторженные детские возгласы, вызвав во мне слабую улыбку. Подарить кому-то хоть каплю радости — уже счастье. Тем более, что у этих детей не было моих счастливых, первых, шестнадцати лет.
Со вздохом выпрямившись, я оглядываю магазин. Кир прав, надо поспать, но сначала я всё-таки заеду к отцу. Пусть даже для того, чтобы просто посмотреть на него в то самое дурацкое окошко. Резко поднявшись, я хватаюсь за полку, пережидая темноту в глазах.
Это ничего, это бывает. Кофе и бутерброд нельзя считать за еду, а до этого последний мой нормальный приём пищи был, кажется, ещё в гостинице. Перебивая мои мысли, дверь открывается, ослепив ярким светом привыкшие к полумраку глаза и явив стоящего в проходе Женю.
— Что-то случилось? — убирая ладонь от глаз, спрашиваю я.
— У тебя или у меня? — вопросом на вопрос отвечает не Женя.
И даже не Гоша.
Господи, ну за что?
Глава 15
В темноте мой взгляд теряет половину убийственной силы и, не собираясь с ним даже разговаривать, я молча обхожу Яна по широкому кругу, чтобы вернуться в зал.
— Давай просто поговорим? — он ловит меня за запястье и именно этот момент выбирает Карежин.
— Алиса Константиновна, там… Всё в порядке? — он мгновенно становится серьёзным.
— Ты что-то хотел, Жень?
Да, Андрея здесь видели всего пару раз, но спутать его, светловолосого и светлоглазого, с Яном сможет только слепой. И глухой. И мёртвый.
— Там вас просят, — кивает Карежин на открытую дверь.
— Я подойду через пару минут. — Женя медленно, с неохотой, уходит, и неплотно прикрывает за собой дверь.
— Тебя здесь любят, — кажется, даже без издевки констатирует Ян, отпустив мою руку.
— Я им как мать родная, — иронизирую я. — Зачем ты приехал?
— Я предлагаю тебе мир…
— Мир?!
— … и начать всё сначала.
— Нет. — Более идиотской темы для разговора он придумать не мог. Справедливо решив, что говорить больше не о чем, я делаю шаг к двери.
— Нет и всё? — Ян разворачивается.
— И ещё раз нет, — скалюсь я. — Сколько раз мне надо это повторить, чтобы до тебя дошло и ты убрался с моей территории?
— Жизни не хватит, — усмехается Ян.
— Перефразирую. Насколько серьёзные проблемы я должна тебе устроить, чтобы ты занялся собственной жизнью?
— Мне всегда нравилась твоя самоуверенность, — Ян подходит ближе, снова пустив в канкан все мои гормоны, и понижает голос. — А сколько твоих проблем я должен решить, чтобы увидеть тебя в своей постели?
— И снова всё упирается в секс. — Кто бы знал, чего мне стоит сейчас этот скучающий тон. Я берусь за ручку двери. — Выход найдёшь сам, а мне некогда.
— Ты сбегаешь, моя Алис-са, — с удовольствием прищуривается Ян. — Сбегаешь, значит боишься. Боишься, значит, понимаешь к чему все идёт.
— Боюсь? — Нет, нет, нет, я не должна поддаваться на провокацию! — А к чему всё идёт, Ян? — Увы, дверь забыта, а я снова не в себе. — К очередному сексу? Так я переживу, раз по-другому у нас не получается. В церковь схожу, свечку поставлю, может от тебя и поможет. Или ты так тонко намекаешь на серьёзность своих намерений?
— А ты хочешь за меня замуж? — Сердце противно ёкает, а я надеюсь, что в моём взгляде всё-таки есть презрение. Хотя вряд ли, учитывая, как Ян напрягся.
— Я хочу, чтобы ты исчез из этого города! — Почти правда, в идеале бы из страны. — Заметь, я постоянна в своих желаниях, в отличие от тебя.
— В моих желаниях только ты, — без улыбки признаётся Ян. — Я честно уехал отсюда, честно выполнил все свои обязательства, честно пытался свыкнуться с Сашей, а искал тебя. Везде, неосознанно, с идиотским чувством совершённой ошибки. Я дёргался, стоило увидеть русоволосую девушку твоего роста, и каждый раз надеялся, что сегодня это точно ты. Но тебя не было, — хмыкает он и встаёт передо мной, перегораживая дверь. — В это время ты веселилась, строила свою жизнь и искала себе нормального парня. Знаешь ли, это задевает. Особенно то, что ты его нашла.
