Потому что тебе так нравится ощущение его на себе и в себе, потому что ты безумно соскучилась, потому что, черт побери, усталая одинокая женщина, которая впервые так страстно влюбилась…
Сдавшись, запускаю руки в густые волосы и медленно перебираю их между пальцами, притягивая голову Мирона к себе. Он же пускается в томительное путешествие вдоль по моей коже. Целует подбородок, шею, ключицу, вызывая стоны, я утробно мычу, наслаждаясь каждым касанием. Горячие губы скользят ниже, к груди. Выгибаюсь им навстречу и постанываю, когда зубы чуть прикусывают кусочек плоти. Зверюга!
Рука Мирона опускается ниже и ласкает внутреннюю поверхность моего бедра, пробуждая мурашки и трепет, едва доходит до укромного местечка и замирает там, потом снова начинает движение, играя, дразня и мучая. Он хочет, чтобы я сама просила о ласках, и я сдаюсь, делая мимолетное движение навстречу, давая красный свет дальнейшему продвижению…
Пальцы Мирона отодвигают край трусиков и погружаются внутрь меня, окунаясь во влагу. Ее много. Мне становится стыдно за собственное желание, и я сжимаю бедра вместе. Вернее, делаю попытку, да только кто же мне даст.
— Охренеть! — хрипло шепчет Мирон, восхищенно присвистывая, в глазах мелькает самодовольство, ведь он знает, что именно его действия, его близость вызвали такую реакцию.
— Не радуйся, — сиплю, чувствуя его поступательные движения внутри моей пульсирующей плоти, и замираю. Он надавливает еще раз. И еще. Продвигается вглубь.
— Я охренеть как рад, Нина, — шепчет в самые губы, делая еще пару движений, медленных и протяжных, заставляющих умирать от желания ощутить в себе нечто гораздо большее, чем пальцы. Память услужливо подбрасывает картинки нашей близости, что вызывает спазм, на который Мирон не может не реагировать.
— Давай, моя сладкая, покажи еще, как тебе всё это нравится.
— Миро-о-он… — только и могу шептать я и прикрываю глаза, не сообразив, что случилось, когда его пальцы покидают меня, но пустота в лоне вдруг сменятся настойчивым давлением языка, лизнувшего промежность. Громко ахнув, я для верности обхватывая голову Мирона руками. Дрожь пробегается по телу, желание накрывает с головой, я неспособна распоряжаться собственным рассудком и полностью пленена безумием.
— Скажи, чего ты хочешь? — настаивает Мирон, двигая языком по моим лепесткам с прилившей к ним кровью, они набухли и сверхчувствительны. Я на грани…
— Я… — шепчу, не в силах сформулировать фразу. — Пожалуйста, пожалуйста…
Бессвязный лепет срывается с губ. Мирон быстро стягивает с меня трусики и рассматривает с восторгом открывшееся ему зрелище. Краснея, прикрываю глаза. Так проще стерпеть свое смущение. Порабощение уничтожает клетки мозга. Может, мы и правда животные, потому что мной руководят сейчас только инстинкты.
— Расслабься, — шепчет Мирон, выводя круги на клиторе и присоединяя пальцы. Двойная ласка практически лишает меня чувств. Спазмы проходятся по всему телу, концентрируясь в самом центре, который таранит языком и пальцами мой наглый зверюга. Убыстряется, тонко чувствует приближение моей разрядки.
— Еще, прошу… Пожалуйста, пожалуйста… Да-а-а-а… — протяжно выстанываю я, полностью сдаваясь и сгорая в лихорадке.
Наплевав на сдержанность, исторгаю из себя крик и громко оповещаю о своем оргазме. Он буквально прошивает мое тело молнией, заставляя его биться в судорогах. Одна за другой меня смывают волны цунами, оставляя после себя ошметки моей воли и гордости.
Но именно сейчас я не горю желанием погружаться в омут самобичевания. Не сейчас, когда я колыхаюсь в океане удовольствия, ловя в себе отголоски затихающей страсти.
И когда мне так хорошо, я не могу не улыбаться благодарной улыбкой удовлетворенной женщины, а Мироша (теперь мне хочется называть его только так и мурлыкать от счастья) заботливо подает мне полотенце. Ну как в такого не влюбиться?!
Глава 25. Маленький скрытый нюанс
Любимая женщина стонала от моих ласк. А я не мог поверить, что всё это происходит наяву. Крышу срывало от ее стонов. В горле клокотал жар. Пах распирало от желания. А от ее живых настоящих реакций сдохнуть можно было! От того, как она изгибалась и откровенно показывала эмоции, насаживаясь своей влажной плотью на мой язык.
Больше ничего мне было не нужно в эту минуту, хотя член уже натягивал брюки и готов был вырваться на свободу. Но мою сладкую девочку с моим ребенком в животе нужно беречь и не подвергать ее опасности. Даже то, что она подпустила меня к своему телу, большое достижение и очередной шаг вперед. Это надо ценить и не форсировать события излишним напором и рвением.
Я наконец-то с усилием и сильным нежеланием оторвался от сладкого нектара и посмотрел в затуманенные желанием глаза Нины. Она выглядела вялой и посоловевшей, совершенно томной от моих ласк.
— Давай я отнесу тебя в кроватку, — говорю ей, увидев, как в глазах вспыхивает пламя. Моя гордая и непокорная девочка, за это и полюбил.
— Тебе мало? — спрашивает она.
— Конечно мало, мне тебя всегда мало, — подмигиваю я ей, подхватывая на руки.
— Отпусти меня! Ну! — требует она, бодая меня головой. — Ты бесчувственный чурбан, который думает только об удовлетворении своих низменных потребностей. Я не позволяла нести меня в кровать!
— Мои потребности сейчас на последнем месте, хотя и взрывают мне штаны, — ухмыльнувшись, уворачиваюсь от ее кулачков, безвредно колотящих по моей груди, и бегло поднимаюсь в спальню, где кладу свое сокровище на кровать.
Нина сразу же забирается под одеяло, наверняка думая, что для меня это преграда, но я и не хочу на нее нападать, наоборот, мне нужно, чтобы она ощутила себя рядом со мной в безопасности и почувствовала настоящий комфорт. Еще очень важно завоевать ее доверие, которое я так бессовестно обманул.
— Послушай, Нинуль, ты можешь чувствовать себя в безопасности со мной, я не насильник.
— Точно? — она приподнимает бровь и надувает свои аппетитные губки. Вот бы почувствовать их на себе, плотно обхватывающими головку. Хорошо, что Нина не может читать мысли, а то они прямо противоположны заявленным лозунгам.
— Точно-точно, — меж тем отвечаю, — но если дама желает…
— Мирон!
Не могу удержаться от подначиваний. Слишком она меня возбуждает. Член не собирается успокаиваться, я не удовлетворен и хочу ее до одури.
Но пока никак, нельзя, фу!
«Дружок, ты бы полегче», — сказал я нижнему органу про себя. Но как ему было успокоиться, когда я полгода мечтал об этой женщине? Боже, какой я дебил, почему я раньше не позвонил ей? Теперь должен бороться с последствиями собственной глупости и разгребать то, что наворотил.
— Это была разовая акция, — продолжает ерепениться моя колючка. — Не думай, что тебе перепадет что-то еще.
— Я не думаю, я уверен в этом, — заявляю я, ничуть не сомневаясь в своих словах.
— Ну знаешь! Таких наглецов я еще не видела! — возмущается Нина, похлопывая по постели руками и расправляя одеяло.
— У меня есть все основания думать, что тебе нравится моя наглость, дорогуша, — дразню я ее и усаживаюсь на кресло, чтобы не пугать своим близким присутствием.
Она, небось, думает, что я прямо возьму и прыгну на нее, рыча как зверь. А что… Моя бурная фантазия тут же рисует эту картинку…
— Может быть, ты выйдешь? — кивает разрушительница грез в сторону двери. — Я бы, знаешь, поспала.
— Что, так сильно утомилась? — намекаю ей на наше приключение на кухне.
— Хватит уже считать, что ты такой мастер по ублажению! — выпаливает она и тут же на глазах краснеет, наверное вспомнив, какие виртуозные круги я проделывал своим языком на ее сладкой киске, у меня же от этого воспоминания загорелся жаром пах.
— Может, посоревнуемся? — предлагаю ей, подмигнув, моя сладкая скромная девочка покраснела, поняв, на что я намекаю.
— Слушай, Бирюков, — заявляет она. — Я удивляюсь, откуда в тебе столько наглости! Я тебе точно не давала авансов.
— Ой ли? Нинуль, твои авансы продолжают таять на моем языке.
