Там, в автосервисе, она тряслась от страха и пряталась за мою спину. А у клуба, в окружении таких же, как она, мажоров, вдруг осмелела и даже попыталась плеваться ядом.
С досады кусая губу, все же набираю ей. Не хватало, чтобы она начала звонить моим родителям.
– Ты в своем уме?! – зло цедит она в трубку.
– Ты о чем?
– Обо всем! Ты на глазах у всех садишься в тачку к какому–то мужику, а потом до тебя никто не может дозвониться!
– Он не какой–то мужик! Он мой парень, Маша…
– Ты с ума сошла?! – ее голос снижает тональность, – парень? Автослесарь?..
– Автомеханик… – спокойно отвечаю я, – что именно тебя смущает?
– Именно это и смущает… Твои родители знают?
– Я сама с ними разберусь…
По коже проходит неприятный озноб. До судьбоносного разговора остается все меньше времени, и лишнее об этом напоминание заставляет живот скручиваться от страха.
– Аня… я слышала вчера, когда ты уехала… Давид… он крыл тебя последними словами…
– Он был пьян…
– И очень зол…
Я сдержанно выдыхаю и, попрощавшись с подругой, отключаюсь. Давид, без сомнения, извлечет из вчерашней ситуации для себя выгоду. Виновной за наш разрыв сделает меня.
Остаток времени до вечера я просто бездельничаю. И впервые задумываюсь о том, насколько беспечный у меня образ жизни. Я учусь в престижном университете, езжу на дорогой машине, одеваюсь в брендовые вещи и даже не задумываюсь, откуда на это все берутся деньги.
Да, лимит моей карты, ежемесячно пополняемой мамой, был жестко ограничен, но на мне никогда не экономили.
И мне не нужно вставать каждый день ни свет, ни заря. Заниматься тяжелым физическим трудом, как Матвею. Думать, чем оплатить кредиты и жить, в прямом смысле слова, прямо на работе.
Разница между нами огромна, и в то же время ничтожно мала. Она состоит лишь в том, что мы с ним родились у разных родителей.
Ближе к вечеру, когда уходит Наталья, я выгоняю машину и отправляюсь на свидание с моим механиком. Прибываю на место ожидаемо раньше назначенного времени и решаю посидеть в машине и полистать новостную ленту.
Неожиданно распахивается пассажирская дверь, и на мгновение я зажигаюсь радостью, думая, что это Матвей тоже приехал чуть раньше.
Но она тухнет еще быстрее, чем загорелась. Рядом со мной опускается тело Давида.
– Что ты здесь делаешь?! – вырывается у меня.
Давид, скалясь во весь рот, смотрит на меня каким–то бешеным взглядом и молчит. От его улыбки становится не по себе.
– Давид…
– Ох–ре–не–ть! – склонив голову набок, наконец, выдает он.
– Как ты здесь оказался?
– Я ехал за тобой.
– Зачем?! – поглядываю незаметно на часы.
До приезда Матвея еще не менее пятнадцати минут. И я очень надеюсь распрощаться с Коганом до того, как он приедет.
– Поговорить, милая! Зачем же еще?! – восклицает парень, – ты же не отвечаешь ни на звонки, ни на сообщения!
– О чем поговорить?..
– Ну, как же… О тебе и твоем нищеброде…
– Закрой свой рот, Давид!
Его слова поднимают во мне волну ярости. Руки сами сжимаются в кулаки, а челюсти больно напрягаются.
Никому не позволю говорить о Матвее гадости!
– Не знал я, Анечка, о твоих пристрастиях… – ехидно улыбаясь, продолжает он.
– Выйди из машины! – рявкаю я, – сейчас же!
– Возбуждают маргиналы? – тихо смеется Давид.
Не сдержавшись, наотмашь бью его по лицу. Его голова дергается в сторону, а уже в следующую секунду он хватает меня за волосы и дергает на себя.
– С–сука… Значит, со мной ты девочка – целочка… А с этим хмырем трахаешься в подворотне!
– Пусти… – шиплю, пытаясь разжать его пальцы на своей гриве.
– Маман твоя знает, что ты с плебеем связалась?!
В этот момент дверь со стороны Давида открывается и в машину проникает крепкая мужская рука, пальцы которой тут же смыкаются на шее бывшего.
Все происходит так быстро, что он, не успев ничего понять, лишь выпучивает глаза и раскрывает рот, как рыба. Отпустив мои волосы, он послушно следует за рукой Матвея и уже скоро оказывается лежащим на асфальте между припаркованными автомобилями.
Я зажимаю рот ладонями и через открытую дверь наблюдаю, как мой механик, склонившись на Давидом, давит коленом ему на грудь. Тот хрипит, глядя на него расширившимися от ужаса глазами и внимательно слушает, что он ему негромко говорит.
Опомнившись, выскакиваю из машины и бегу к парням.
– Матвей! – встаю около них на колени и пытаюсь заглянуть ему в глаза.
Лицо его напряжено, на нем ни одной эмоции, и только во взгляде холодная ярость и желание убивать.
– Аня… – хрипит Давид.
– Матвей, пожалуйста… – кладу ладонь на его, сжимающее горло несчастного Когана, предплечье.
Он резко выдыхает, разжимает пальцы на его шее и, схватив его за ворот рубашки, поднимает на себя.
– Ты все понял?..
– Д–да… да…
Матвей поднимается на ноги и поднимает меня. Давид тоже вскакивает и, держась за горло, быстрым шагом идет к своей машине.
– У вас будут ох@енные проблемы! – выплевывает он через открытое окно и ударяет по газам.
– Он тебя ударил? – спрашивает Матвей, осматривая мое лицо.
– Нет. Схватил за волосы…
– Бывший твой?
Я молча киваю и, обхватив талию парня руками, прячу лицо на его груди.
Слова Давида еще звучат в ушах. А вдоль позвоночника струится холод. Кажется, только что, Матвей нажил себе смертельных врагов в лице моего бывшего и его родителей.
Настроение гулять по Набережной или идти в кино пропадает. Поэтому мы покупаем пиццу и едем в сервис.
– Там кто–то есть? – спрашиваю я, когда мы выходим из своих машин.
По периметру ворот гаража желтеет полоска света.
– Сейчас посмотрим…
– Эля?
– Она должна была у подруги остаться.
Видимо, передумала, потому что вместе с подругой сидит на диване, попивая пиво. И заметно пугается, заметив нас у входа.
– Что–то ты быстро, – нервно хмыкает девчонка, пряча бутылку с пивом за диван, – не досталось билетов на последний ряд?..
– Здравствуй, Матвей, – томным голосом проговаривает Алла и эффектно закидывает ногу на ногу.
На меня реагирует, как на пустое место. Выпячивает вперед откровенное декольте и делает уточкой ярко–красные губы.
Как шлюха.
– Как жизнь? – продолжает она, не дождавшись от него приветствия.
Матвей приближается к столику, стоящему перед диваном, и опускает на него коробки с пиццей.
– Тебе пора домой, Алла, – произносит он ровным голосом и обращается к сестре, – а ты марш наверх!
– Тогда я уеду с Аллой!
– Я сказал, иди наверх и переоденься!
Только сейчас я замечаю, что девочка одета точно так же, как и ее старшая подруга. Колготки–сеточки, ультракороткие шорты, топы–корсеты и лаковые туфли на шпильках.
Мне понятно негодование Матвея. Его несовершеннолетняя сестра выглядит, как девица легкого поведения.
– Я нормально одета! – сложив руки на груди, цедит Эля.
Брат молча давит на нее взглядом. Она не выдерживает, дернувшись, вскакивает и галопом несется к лестнице. Ее и без того длинные ноги на шпильках кажутся еще длиннее и тоньше, и я всерьез начинаю переживать, как бы она не подвернула и не сломала конечности.
Проводив взглядом девочку, Алла, не спеша поднимается и, подойдя к Матвею, кладет обе ладони на его плечо.
От этого ее жеста в моих жилах начинает пузыриться ревность. В голову ударяет кровь, и я неосознанно делаю шаг в их сторону, но резко останавливаюсь, когда он смахивает с себя ее руки и кивает в сторону выхода.
– Выйдем…
– С удовольствием… – выдыхает она со сладкой улыбкой и впервые на меня смотрит.
Пытается выглядеть и вести себя уверенно, но от меня не укрывается, с каким жадным любопытством она разглядывает меня. Во взгляде сквозят злость и ненависть.
Ну, что ж… Это взаимно. Пожалуй, я никогда в жизни еще никого так не ненавидела. Я интуитивно чувствую, что эта Алла претендует на моего Матвея. И это порождает в моей душе дикую ярость.
