нас сам господь с тобой свел.
В этом я весьма сильно сомневалась, но сидела молча, дав возможность Лильке выговориться. Только лишь внутренне подобралась еще больше.
- Света в город вернулась. Вроде говорят, уже приличное время назад. Я не знаю, не общалась с ней, мы вроде как совсем неблизкие люди. Но видимо, теперь здесь задержится надолго.
Я сделала глубокий вдох. Наверно, сейчас подходил тот момент, когда я должна была соврать что-то и уйти домой. Но я уже знала - начну себя ругать за то, что не разузнала всего. Например, причин, по которым Лиля мне сейчас озвучивала все это.
- Зачем ты рассказываешь о ней? - приподняв бровь, потребовала я ответа.
Лилька посмотрела на меня удивленно. Может, делала вид, что не понимает, почему я вообще об этом спрашиваю, а может, действительно поражалась моему нежеланию знать про эту дамочку.
- Ну как… зачем. Чтобы ты в курсе была. Думаю, раз Света даже ребенка оставила в другом городе и прибыла сюда - это серьезно.
Меня словно окатило ушатом ледяной воды. Какого-такого, черт бы все разодрал, ребенка?
- У нее есть… потомство?
Прозвучало довольно странно. Будто я о какой-нибудь Черной вдове спрашивала, а не об обычной женщине.
- Угу. Дочка, хорошенькая такая. Я в соцсетях видела.
Миллион мыслей тут же атаковал мою голову снова. Одно за другим в ней стали возникать такие подозрения, которые раньше мне самой бы показались полным бредом. Но не сейчас.
- А сколько ей лет, не знаешь? - уточнила я севшим голосом.
- Кому? - не поняла Лилька.
- Дочери ее. Мы ведь о ней, не так ли?
Лиля нахмурилась, словно ей нужно было что-то припомнить.
- Да лет пять-шесть, может, семь. Я не очень понимаю в этом, - улыбнулась она. - А что?
Я помотала головой. Хотелось бы, чтобы этот простой жест помог избавиться от того, что сейчас со мной творилось, но я понимала, что это невозможно.
- Да ничего. Спасибо, что посплетничали, - усмехнулась я и, поднявшись со скамейки вновь, взялась за ручку коляски. - До встречи!
Прежде, чем Лиля хоть что-то бы ответила или попыталась меня задержать (в попытках это сделать я откровенно сомневалась), я направилась к выходу из парка, ощущая в душе только раздрай и ничего кроме.
Вечером этого же дня меня ожидал сюрприз. Когда я окончательно вымоталась своими мыслями и сомнениями и решила переключиться хоть на что-то (например бездумно посмотреть какую-нибудь комедию), раздался звонок в дверь. Все те часы, что прошли после нашей с Никитой прогулки, я то и дело брала в руки телефон, чтобы звонить Ване. И столько же раз его откладывала. Потому что очень сомневалась в двух вещах - что муж приедет, если я его позову. И что смогу выдержать эту беседу, в ходе которой могло выясниться множество нелицеприятных вещей.
Взглянув в глазок, я нахмурилась. В бесформенном пятне, которое углядела по ту сторону двери, угадывались розы. Целый букет ярко-малиновых роскошных цветов.
Я открыла и ожидаемо-неожиданно обнаружила за дверью мужа. Он стоял, растерянно-стеснительно улыбаясь и прикрывался розами, как щитом.
- Пустишь? - спросил меня, когда я сложила руки на груди и вскинула брови, ожидая, когда Иван заговорит первым.
- Ты к Никите? - ответила вопросом на вопрос и едва сдержалась, чтобы нервно не рассмеяться.
Ага, с цветами, к трехмесячному сыну…
- И к нему тоже.
Не дождавшись ответа на свой вопрос, муж вошел в прихожую и застыл напротив меня, так и держа цветы перед собой.
- Я безумно по вам соскучился, - сказал он и протянул мне букет.
Я сомневалась несколько мгновений. Брать или не брать эти розы? Ваня никогда не был скупым на такие знаки внимания, но в этот раз в голове тут же возник вопрос: мне ли одной дарились такие шикарные букеты?
- Спасибо, - безразлично ответила я, все же забирая розы. - Никитка в детской. Вроде бодрствует, следит за каруселькой. В туалет ходит исправно, ест с аппетитом, спит крепко, - выдала я сухой отчет и, развернувшись, собралась уйти на кухню.
- Мия! - Иван, оказавшись рядом в один шаг, обхватил меня за предплечье и развернул лицом к себе.
Я всматривалась в его глаза бесконечные мгновения и видела в них столько всего, что у меня по телу дрожь пошла. Боли и растерянности было так много, что мне казалось, будто меня обдает ими, словно волной.
- Что? Ты же не интересовался им все эти три дня с момента, когда ушел. Вот. Теперь в курсе, как твой сын.
Я едва удержалась, чтобы не сказать «ты не интересовался ни им, ни мной», но вовремя себя остановила. За последние дни я столько раз незаслуженно оказывалась просящей самых обыденных вещей, что мне это самой уже казалось жалким.
- Я интересовался… Просто решил тебя не тревожить. Звонил твоему отцу, просил не говорить ни тебе, ни твоей маме.
Ах, вот оно что, значит. Муж нашел прекрасный способ быть осведомленным обо всем, что у меня происходило. А папа, по-видимому, то ли решил занять сторону Вани, то ли просто чисто по-мужски посудил, что его дело крайнее.
- Понятно, - процедила я и, высвободив руку, все же ушла.
Ставя цветы в воду, я поймала себя на том, что чутко прислушиваюсь к любому звуку, который доносится из детской. Такое привычное общение Вани и Никитки, когда муж что-то выдавал своим басом, а сын радостно гулил в ответ, сейчас казалось
