малюет. В любом случае вытерпеть свидание с ним лучше, чем быть изнасилованной и убитой неизвестной группой лиц, поэтому догадка меня и успокаивает.
Меня сажают на кресло на кухне, рук не развязывают. Только вынимают кляп изо рта и покидают дом.
Сразу топаю до двери, но она оказывается заперта. Возвращаюсь на кухню, изворачиваясь спиной, открываю ящики. Мне бы найти ножик, чтобы перерезать верёвку.
Нашла приборы!
Есть даже столовый нож, но по его внешнему виду у меня большие подозрения, что он настолько тупой, что я не перережу им ничего до завтра.
Но я всё равно пытаюсь продуктивно захватить его в руку и как-то попилить верёвку. Пилю-пилю, пилю-пилю, проверяю пальцами место, что пилю – даже без трещинки. Блин.
Сажусь раздосадовано обратно на кресло. Оглядываю дом. Вроде кухня, но у стола два офисных кресла. Диван в углу тоже совсем не кухонный. Сюда словно хлам свезли из ненужной дома мебели. И дом пахнет сыростью, в нём явно не живут, но включены обогреватели. И кто же обо мне так заботится?
Хлопок двери. Кто-то вошёл. Судя по шагам один.
В коридор падает тень с прихожей. Высокий силуэт снимает шлем. Почему я не удивлена? Ах да, это же была моя основная догадка.
– А где цветы и свечи? – с улыбкой встречаю появившегося Лебедева. – Как-то плохо ты подготовился к единственному свиданию.
– А ты думаешь, это свидание? – поджимает он губы. – Не буду долго томить, расстрою сразу.
Он подходит ко мне, включает телефон на видеозвонок и разворачивает меня к камере. Вызывается некий «Полудурок». Вызов принимается и на видеосвязи появляется Олег.
– Привет, гавнюк, – говорит Лебедев.
– Вика? – удивляется моему появлению в камере Олег. – Что происходит?
– А происходит вот что, – продолжает Антон. – Из-за твоего грязного безудержного языка твой батя лишил меня студенческой стипендии.
– Если бы вёл себя нормально, никто бы ничего…
– Я не закончил, если ты не понял. Ещё раз меня перебьешь, и я брошу трубку. Или тебе не интересно, что здесь делает твоя девушка?
– Не впутывай её в наши дела.
– Ты не понял меня?
– Продолжай.
– Значит так, у тебя двенадцать часов, чтобы перевести на мой счёт триста тысяч. Где будешь брать, не знаю и знать не хочу, но если по истечении времени денег не будет, первым у твоей целки буду я. А вторым… а вторым может Костя, я ещё не решил, а когда будет твоя очередь, я тебя позову.
– Ты этого не сделаешь, – говорит Олег.
– Ты, правда, так думаешь? – Антон бесцеремонно просовывает руку мне в лифчик, второй рукой оттягивая вниз кофту. Пытаюсь дёрнуться, но он крепко придавливает меня к креслу. Сжимает мою грудь и приоткрывает сосок на камеру. Господи, я сейчас сквозь землю провалюсь. Олег меняется в лице. – Чем дольше ты тянешь с деньгами, тем ближе я буду к проникновению в девственную дырку твоей сучки. Запомни это, и в следующий раз звони только когда переведёшь деньги. Ну или захочешь посмотреть порнушку.
Он убирает от меня свои поганые руки и отключает звонок. Упругий лифчик, слава богу, сразу встаёт на место, и кофта натягивается на декольте. Лебедев садится в кресло напротив и втыкает в телефон. Да уж, это явно не свидание. Какая же я идиотка, ведь знала, что из себя представляет этот подонок.
– Он не заплатит, – говорю. – Мы встречаемся-то всего ничего. С чего ты взял, что он заплатит за меня такие деньги?
– Не недооценивай себя. Он хочет тебя трахнуть. Рано или поздно он на это рассчитывает. И точно будет не в восторге, если первым это сделаю я.
– У него отец…
– Я знаю, кто его отец. И знаю, что он и пальцем не пошевелит ради целостности дырки, на которую текут слюни у его недоразвитого отпрыска.
– А если он их не найдёт в срок. Или решит, что я столько не стою?
– Ну, значит, получим удовольствие и разбежимся, – улыбается мерзавец.
Удовольствие он значит получит. А на меня просто насрать. Разменная монета. Целка, на которую текут слюни у «недоразвитого брата». Ещё свидание хотел. Точно говорят, первое впечатление самое истинное. Кстати о первом впечатлении, там кое-что было.
– А как же правило? – спрашиваю я.
– Какое правило? – удивляется он.
– Секс только по согласию.
Он встаёт со своего кресла и заходит за меня.
– А с чего ты взяла, что будешь против? – наклоняется и снова просовывает руку мне в лифчик, стискивает сосок. – Ммм? – прям над ухом.
Гадёныш! И чёрт меня за язык тянул? Его пальцы расслабляются, и он начинает водить ими вокруг ареола.
– Убери свои грязные руки!!!
– Сколько ненависти… – продолжает водить пальцем вокруг соска, потом зажимает его между двумя пальцами и слегка прокручивает. – Я подпортил твои планы, котёнок? Не знаю, грязные ли у меня руки, не помню когда в последний раз мыл, а давай проверим. Ты сейчас оближешь палец, если солёный, то мыл давно, если нет – тебе повезло.
Он высовывает руку из моего лифчика.
– Не смей! Если ты засунешь в мой рот свой немытый палец, я его откушу, клянусь.
– Нет, ты его оближешь. Потому что если ты сделаешь что-то другое, мой грязный палец приобретёт кисловатый привкус.
– Ты этого не сделаешь.
– Хочешь проверить? Валяй. Твой дружок вот тоже что-то хотел проверить, и в итоге лицезрел твой сосок. Мне кажется, впервые. Зрелище ему, судя по всему, не понравилось, но ты не переживай – когда тебе придётся пробовать мой кислый палец, ты будешь уже настолько влажной, что станешь лизать его с благодарностью.
– Ты отврати…
Я не успеваю закончить.
Он надавливает между челюстями, раздвигая ряды зубов, и просовывает большой палец мне в открывающийся рот. Хочу что-то сделать, но он фиксирует челюсть, а ещё я боюсь… Он ведь и правда это сделает.
У меня губа трясётся, язык замирает прижатый к нижнему нёбу. Слегка солоноватый палец касается его. Он отпускает фиксацию челюсти, и теперь я могу
