не подлежит.
Что говорить будешь капитану, Корниенко? Тебе Полина добро на каминг-аут не давала. О том, что было между нами даже заикаться нельзя. Только про себя говорить можно.
И я стою под окнами, в этом "стакане" из этажей. Она там где-то высоко-высоко. А я на дне.
Что может быть банальнее и тупее признания в любви "до". Правильно, только цветы "после".
Я заказываю... Потому что я тупой и банальный. На ее телефон, на вечер доставку. Что это, блять? Зачем?
Если я ничего не разрулю, как они будут выглядеть?.. А все будет выглядеть таким дерьмом, что цветы уже ничего не решат принципиально в этой картине.
Огромный букет бордовых роз.
Смещая рычаг вперёд, трогаю тачку с места.
Ненавижу возвращаться в казармы вечером. Потому что влетаю под плановый медосмотр. Неведомо нашим демонам, что это вещь личная, а не публичная. Да похуй, уже...
Отец звонит...
Не беру трубку.
"Денис, не возьмешь трубку, заблокирую карту".
Вот, сука. Набираю.
- Да.
- Где ты?
- В училище еду.
- У тебя же больничный.
- По распорядку, я должен болеть в местном госпитале, если мое состояние не критично. Оно не критично.
- Понятно. Веди себя нормально. На новый год ты должен быть дома. У нас семейная фотосессия.
- Ок. Все?
- Все... - недовольно.
Скидываю.
С тяжёлым сердцем еду в пригород, в сучилище.
Переодеваюсь на КПП. Выключаю телефон.
- Малышкин приехал?
- Нет ещё.
Черт...
- О, Корниенко! - жму молча пацанам руки. - А ты чего сегодня?
- Надо так...
- Куда? - ловит меня сзади за ремень сержант, тормозя мою попытку ускользнуть в казарму. - В столовую сначала. Потом - на вечернее построение.
На построение приходит к нам коновал. И мы в строю как дебилы - в трусах, в один ряд.
Вес, рост, лимфоузлы, температура... Общее состояние, отсутствие следов насилия.
Рядом стоящие пацаны толкают меня в плечи своими.
- Дэн... - кивают друг другу пацаны на мою расписную грудь. - Чего за херня?.. Сейчас же всех взъебут.
- Потерпите! - оскаливаюсь я.
Я же терпел.
- Корниенко... Это что?! - открывает шокированно рот врач.
- Стигматы, товарищ старший лейтенант.
Все тихо ржут.
А зря. Ничего смешного.
- Ты чо, клоун?! Нас же всех на кол натянут!
- А Вы у себя их наличие не отмечайте, товарищ старший лейтенант.
- Ты дебил, Корниенко? Два месяца как камеры везде стоят, - оборачивается себе за спину, смотрит под потолок на лампу.
- В смысле - везде?! - застываю я.
- В коромысле!
- Нахрена?
- Для фиксации фактов неуставных взаимоотношений.
- Э! А я против! - делает кульбит мое сердце. - Против видеосъёмки!
- Ты уже все давно подписал, курсант. Короче...
Отходит на пару шагов. Звонит.
- Товарищ капитан, у нас тут ЧП очередное в вашем взводе. Да, кто! Корниенко, как обычно... Ждём.
Скидывает.
- На весы все!
Мое сердце испуганно стучит, уже понимая, что мне пиздец. Я даже ещё сформулировать не могу почему. Просто чувствую неконтролируемую тревогу и темно в глазах.
Встаю на ледяную платформу последним.
Он щелкает “пистолетом” мне в лоб.
- Тридцать шесть.
Хмыкает. Щелкает ещё раз.
- Тридцать пять и девять. Сломался что ли... Или ты умер, Корниенко и остываешь?
- Может быть.
Опускает взгляд на весы.
- Корниенко, минус три кг... Единственный. Ты издеваешься, я не понимаю?
- Ну что я могу сделать?! - срывает меня внезапно на рык.
Пацаны замолкают.
- Что там? - слышу сзади голос Малышкина.
- Минус три.
- Это не ЧП, лейтенант. Это дополнительная порция на ужин.
Фу, бля...
- И десять индивидуальных тренировок по рукопашке.
- А можно двадцать? - равнодушно прошу я.
Мне ещё от Полины пиздюлей получать. Если, конечно, она вообще в мою сторону посмотрит.
- Двадцать? - дёргает бровью. - Тридцать, клоун.
- Спасибо, товарищ капитан.
Обходит меня. Смотрит на ссадины на груди.
- А вот это уже ЧП... Жаль.
- Чего жаль-то? - с недоумением смотрит на него коновал.
- Жаль, что тот, кто бил, не добил. Одевайся. В кабинет мой, писать объяснительную будешь. И два наряда вне очереди на уборку территории, человек-лопата.
Сижу над листком, пишу по привычке какую-то веселую неправдоподобную дичь, про инновационные методы лечения в больнице...
Но мне не весело.
Поднимаю на него взгляд.
- Товарищ капитан...
- Что?
- Вы извините меня за то, что я тут... тогда нес... про Полину. Мои угрозы анулированы. Я ничего такого не сделаю. Обещаю.
- Конечно не сделаешь, Корниенко. У тебя шанса не будет. Или ты думал, я своего ребенка не предупрежу?
Нет, я думал, что она не поверит. Ведь я такой, сука, буду классный...
- В любом случае, - сминаю в эмоциях лист с объяснительной. - Я был неправ. Мне жаль.
Не видя букв, пишу заново лаконичное - после бани упал на ветки в сугробе.
Отдаю, и не дожидаясь разрешения сваливаю.
Одеваюсь, прапорщик стебет меня, отдавая лопату. И обычно я всегда стебусь с ним. Но не сегодня...
Ухожу к лавочке рядом с КП, она скрыта от глаз елями. Засовываю в губы сигарету, включаю телефон.
Полина... Час назад от нее сообщение. Там видео. И очень звенящий знак вопроса.
Я включаю видео. Там я и капитан. У него в кабинете. И я такой вальяжный охуевший подонок... Циничный и похабный. Уверенно рассказываю ему про чувства к "Полиночке" и что ей "понравится".
- Аааа!!
Не дыша закрываю глаза.
Опустив лицо в ладони сижу в прострации без единой мысли.
Руки немеют от холода.
Я ничего не пишу ей. Не знаю, что написать. Я не умею решать проблемы. Я умею их только создавать, а потом от них зрелищно уворачиваться и демонстративно жонглировать ими. Я клоун, да. Нахуя ей клоун?
Снова пялюсь на экран.
"Дэн?.."
Ещё один шанс мне - ответить.
"Прости меня... Я урод." - набираю непослушными пальцами.
Но...
- Корниенко! - рявкает внезапно возникший Малышкин. - Телефон сюда!
Вырывает из рук.
Нельзя включать, да. Особенно в наряде.
Удивительно, но я даже чувствую тупое облегчение, что не отправил ей это. Потому что надо что-то другое писать. А что - я не знаю!!
Чищу как робот снег. Фонари горят. Все вокруг затихает.
Очень хочется пить. Я весь насквозь мокрый. Меня шатает. И мне по кайфу, что мне так плохо, что
