— подруга быстро бросает трубку, а мое настроение еще сильнее уходит в минус.
Что-то подруга не договаривает.
— Мам, подойти, — крик Валеры вырывает меня из воспоминаний о вчерашнем разговоре с подругой, и я, подскочив с кровати, бегу к сыну.
Матерь божья!!!
— Ты что натворил? — вид окровавленной руки сына вводит меня в шок и секундный ступор.
— Мам, я не специально. За молотком надо было в инструменты лезть. Вот взял нож и хотел рукояткой стукнуть по гвоздю. А она выскользнула и вот, — сын переводит взгляд на руку, которую он держит над раковиной. Из раны хлещет кровь. Это не царапина, а серьезный порез. Хватаю кухонное полотенце и туго завязываю руку. Телефон. Где этот чертов телефон? Бегу в комнату, ищу телефон, попутно разбрасывая все вокруг. Хватаю трубку. Набираю номер.
— Алло, скорая? Сын разрезал руку, да…сильно разрезал… 14… кухонным ножом…. диктую адрес… жду…,— дурацкий разговор с оператором, которая задает массу ненужных вопросов.
Смотрю на себя. Я в ночнушке. Натягиваю джинсы и свитер. Заскакиваю на кухню. Валерка сидит на стуле, руку так же держит над раковиной. Сам бледный как полотно, а полотенце все в крови. Мне сейчас самой плохо станет от вида крови.
Звонок в дверь. Открываю не глядя, мысленно удивляясь, что скорая на самом деле «скорая», а не как обычно. На пороге стоит Никита с цветами и моим свитером в руках. Господи, да не до тебя сейчас!
— Что случилось? — видимо, у меня все написано на лице.
— Валерка руку порезал, сильно, — Никита проходит в комнату и сразу же идет на кухню. А я не успеваю закрыть дверь, как вижу врачей в темно синей униформе и с чемоданчиками в руках.
— Вы скорую вызывали? — спокойная, немного медлительная речь раздражает. Хочу, чтобы они были быстрее: шли быстрее, говорили, спрашивали, осмотрели сына.
— Да, он на кухне, — пропускаю бородатого мужчину врача и молоденькую девушку медсестру в квартиру.
— Что ж вы за ребенком не смотрите, мамаша, — снисходительно пренебрежительный тон обращения коробит, но я проглатываю колкий ответ. — Бахилы есть?
— Нет, проходите в обуви, — я уже раздражена до предела, у меня там ребенок кровью истекает, а они бахилы полезли искать.
— Не положено в обуви, — растягивая слова, отвечает мужчина и снова роется по карманам.
— Номер вашей бригады? — слышу за спиной голос Никиты. Мужчина-медик подобрался вес и перестал рыться в карманах. Наверно, он не ожидал, что в квартире есть мужчина, и потому позволял так по-хамски себя вести.
— А вам зачем? — подозрительно спрашивает медик. Он наклонился и надел бахилы. Не дожидаясь ответа на свой вопрос, прошел на кухню. Следом за ним медсестра.
— Вы извините его, у нас сегодня очень тяжелая смена, — я поняла, насколько ей неловко за поведение коллеги.
Я кивнула, но ничего не ответила. Все же я считаю, что врачи, учителя, полицейские не могут свое личное недовольство или усталость обличать в раздражительность и срываться на других людях, тем более тех, кто от них зависит. Я сама, как преподаватель, придерживалась этого правила. Что бы у меня в жизни ни происходило и какое бы настроение у меня ни было, устала я или нет, но к своим студентам я стремилась относиться непредвзято. Не срывая на них усталость, свои неурядицы и неприятности. Сейчас было не то место и время, чтобы обсуждать поведение врача, потому я сделала вид, что принимаю извинения медсестры. Но все мое миролюбивое настроение улетучилось, когда я, зайдя на кухню, услышала то, о чем этот «недомедик» спрашивает Валерку.
— Это мамка сделала? Или хахаль ее молодой? — врач и не торопился оказывать сыну помощь, он преспокойно сидел на стуле, рассматривал обстановку кухни. Если точнее бардак. Так как кухня была в состоянии сборки. И задавал вопросы моему сыну, делая пометки в своих бумагах.
Мой сын еще не успел ответить, как я фурией влетела в помещение.
— Вы что, ополоумели? Вы собираетесь оказывать помощь ребенку или так и будете смотреть, как он кровью истекает? — я сдерживалась из последних сил, чтобы не врезать.
— Мамаша, мне надо уточнить обстоятельства травмы и нужно ли вызывать полицию, — равнодушно ответил медик.
— Нужно! Еще как нужно! Я хочу написать заявление, что вы не оказываете помощь ребенку, ведете себя халатно к выполнению своих служебных обязанностей. Что может повлечь ухудшение состояния здоровья пациента, — я выпалила все это на одном дыхании. Даже сама от себя не ожидала, что так заверну свою мысль. У врача вытянулось лицо, и он все же отложил документы в сторону, решил взглянуть на рану Валеры.
Боковым зрением вижу, что Никита с кем-то говорит по телефону. И к моменту, когда врач все же решил посмотреть порез, подошел к нам. Сняв повязку с руки, врач зацокал языком и закачал головой. Кровь с новой силой полилась из раны, а Валера покачнулся на стуле. Никита быстрее всех сообразил и подхватил сына, не дав ему упасть.
— Маша, повязку быстрее. Что ж ты возишься? — начал прикрикивать на медсестру врач. А она начала ему подавать то шприц с чем-то, то повязку, то бинты. — Срочно в машину. Парень, сам идти сможешь или носилки? — Валера что-то пытается ответить, но его перебивает Никита.
— Я отнесу его вниз, — при этом он подхватывает моего сына и вместе с врачами движется к выходу.
— Мамаша, вы сыну сменные вещи прихватите и документы — грубовато окрикивает меня медик, а я заметалась по квартире. Документы-то я сразу собрала и в сумку сунула, а вот про вещи не догадалась. Наспех схватила его школьный рюкзак, высыпала на кровать книги из него и сунула спортивные штаны, футболку и носки в рюкзак. У выхода в прихожей схватила кроссовки и домашние тапочки, выбежала из квартиры. Благо, хоть сумку свою захватила и ключи от квартиры, потому что голова совершенно не соображает.
Выскакиваю из подъезда и удивленно осматриваюсь. Около мотоцикла стоит Никита, а машины скорой помощи нет. Я-то думала, что поеду с сыном, а так я даже не знаю, куда они его повезли. Начинается паника, и я подбегаю к парню.
— Куда они поехали?— Никита сует мне в руки шлем, а я с непониманием смотрю на него.
— Они поехали в частную клинику, я дал адрес. Она
