понимаю, что не только момент упущен, а мы откатились на несколько ступеней назад в нашем сближении. Если она просто меня игнорировала, не помня, кто я такой, то теперь она будет еще и избегать. Выругался у себя в голове, понимая, что это все усложнит. Но я не намерен так легко сдаваться.
— О чем? Ты получил, что хотел, можешь тешить свое мужское эго. Только имей в виду, что если хоть одна живая душа узнает, то я буду все отрицать, и ты опозоришься на весь институт, как балабол! — она запальчиво говорит и дергает свою руку из моего захвата.
— Пиздабол, — сухо обозначаю то определение, которое она мне сейчас пыталась дать.
— Что? — Катя непонимающе переспросила.
— Ты хотела назвать меня пиздаболом, если я кому-то что-то расскажу. А ты не думала, что я мог уже это сделать сразу же, как только тебя увидел и узнал, — сам не ожидал, насколько сильно меня задели ее слова, потому мои реплики тоже были довольно колючими.
— Думала, — призналась Катя и замолчала.
— И что же? — я тряхнул ее за плечо, и она болезненно скривилась. Я понял, что слишком сильно схватил ее и делаю больно. Отпускаю руку, и девушка поправляет рукав куртки.
— Думаю, до меня успели бы дойти слухи и сплетни, если бы ты рассказал о нас. Вот и прошу и дальше держать все в тайне. Сделаем вид, что ничего не было, — тон сменился и стал немного просительным, что ли. Не смог уловить толком.
— Ты можешь делать какой угодно вид, но себя не обманешь, — ее слова задели меня, и я отступаю на шаг.
— Обойдусь без нравоучений от зеленого юнца, — сейчас на меня смотрела Екатерина Валерьевна Староста, молодая женщина-преподаватель, недостижимый объект желания многих студентов.
Она развернулась и, гордо ступая, направилась в сторону торговых рядов, где совсем недавно мы вместе покупали шуруповерт. А я от злости стукнул колесо припаркованной машины. Раздался вой сигнализации и немного отрезвил меня. Я пошел к своему байку, завел его и плавно тронулся. Чтобы не думать о Кате, надо загрузить себя другими заботами, а их у меня с головой хватает.
Лежу и совершенно не хочу просыпаться. Вернее, я проснулась. Валера чем-то гремел у себя в комнате. А так хотелось поваляться еще, продержаться в этом состоянии дремы. Сегодня воскресенье и второй законный выходной. Мне никуда не нужно идти. Только необходимо разобраться до конца с мебелью и квартиру прибрать как следует.
Вспоминаю события вчерашнего дня и готова под землю провалиться от стыда. Трахнулась с мальчишкой. Вот же идиотка! Сую голову под подушку, но мысли и там меня настигают. Это вчера я гордая была и просила Никиту забыть все, что между нами было. А сегодня я просто дура. Он-то забудет, а я? А я буду называть себя и дальше дурой и идиоткой, которая отказывается от умопомрачительного секса. Но ведь я поступаю правильно. Он мой студент, я преподаватель. Любые отношения между нами, кроме деловых — это плохо. В конце-то концов, я его черт-те насколько старше. Это когда мужчина старше девушки считается нормой. А когда наоборот, то женщину называют старой развратницей и тычут осуждающе пальцем. А мне не надо, чтобы у меня за спиной меня обсуждали. У меня сын подросток, ему не нужно знать таких подробностей о личной жизни своей матери. Мал он еще.
Вчера, когда я гордо урулила в туман, я все же заметила: и как досталось припаркованной машине, и как Никита укатил на крутом байке. Как только он скрылся из виду, я села на лавочку у подъезда и разревелась как малолетка. Сама его прогнала и сама же расстроена, что он не остановил и не пошел следом. Настоящая женская логика. Вытерев слезы и отогнав образ парня, я пошла в ателье. Отдала шторы, погуляла по району часок и вернулась в ателье. Забрала все и пошла домой.
В прихожей были чужие кроссовки. Вот только не понятно, мужские или женские. Но, проходя мимо комнаты сына, услышала девичий смех. Ох, какой же был соблазн замедлить шаг и послушать под дверью. Но я мысленно надавала себе подзатыльников и зашла к себе в комнату.
Как только закрыла дверь, зазвонил телефон.
— Привет, Даш, — я устало опустилась в кресло. Хорошо хоть кресла нам привезли в собранном виде.
— Привет, родная, что у тебя с голосом? Что-то с Валерой? — затараторила подруга.
— С Валеркой все хорошо, у него девушка в гостях, — вторую часть фразы я произнесла шепотом. Не дай бог он меня услышит через тонкие стены.
— Да ладно. А ты ее видела? Как зовут? Это одноклассница? — в этом вся моя подруга Даша. Вопросы сыплются как из рога изобилия. А ее энергия заряжает на все сто.
— Еще не знакомил. Я тут отходила по делам, вернулась, а в прихожей кроссовки и женский смех из комнаты, — в двух словах рассказала я.
— Ну, значит, еще познакомит, — важно сделала вывод Дарья и вдруг переключилась на другую тему без перехода. — Ты прикинь, этот старый козел повесил на меня еще одну ставку! — не сложно догадаться, что таким лестным эпитетом она называет своего начальника.
— А платить за нее хоть будет? — у начальника Даши любовницы менялись как перчатки, и он поощрял их денежным вознаграждением, так как практически все они были его сотрудницами. Но по какой-то неведомой причине любовницы получали блага, а Даша — дополнительную работу.
— Да щаз-з-з-з. Сказал, премию выпишет в конце года. Но мне кажется, я до конца года не доживу, — жалуется приятельница. — Хочу уволиться, достало все.
— Ничего не могу тебе посоветовать. Бери отпуск, приезжай ко мне в гости, посмотри, как мы с Валеркой устроились, — предлагаю вариант развеяться.
— Ты шутишь, что ли? Какой отпуск? Эта старая перхоть Геннадий Сергеевич мне никогда его не подпишет! — в голосе подруги слышны невыплаканные слезы. Это настораживает, потому что я даже и не помню, когда видела ее плачущей. Настолько редко это было. Она всегда была «мисс позитив», излучала энергию и разгоняла любые тучи.
— Даш, ты что, плакать собралась? — я жду ответа, а вместо него слышу хлюпанье носом.
— Нет, все норм. Ладно, старый козел идет, завтра наберу,
