что ты про отца своего знаешь?
— Нефиг! Не хочу про него! — Ванька отворачивается, щерится, словно мелкий хищник, но я не в том настроении, чтоб это все выслушивать и успокаивать его. Довел уже своим враньем и недоговорками! Мне страшно подумать, что тот мужик может быть мертв… Хотя, вряд ли.
Припоминаю слова преследователей Ваньки той ночью. Они не выглядели прямо очень озабоченными, думаю, если б на руках труп имели, то по-другому бегали…
Значит, все не так страшно. Или это я себя так успокаиваю?
В любом случае, пора ребенка сдавать родителям, пусть они с ним занимаются. Попробовать, по крайней мере, стоит.
На мать надежды никакой, это можно сразу мальчишку в полицию вести и вешать на него всех собак.
Отец Ваньки, по отзывам Иваныча, серьезный человек… Может, поможет? Хотя бы сына прикроет от колонии… Во сколько сейчас в колонию сажают? И почему я вообще об этом думаю? Боже… Давно ли моя жизнь была простой и понятной? Предсказуемой?
Я смотрю я на Ваньку строго и прерываю его истерику коротким:
— Рот закрыл. Быстро говори, где можно отца найти. Знаешь?
— Нет! — и глаза вниз.
— Знаешь. Говори.
— Нет! Он все равно не поможет! Он даже не знает про меня!
— Ну вот и пришло время узнать.
— А он точно здесь может быть? — я с сомнением рассматриваю облезлую вывеску спортклуба “Арсенал”, расположившегося на втором этаже старого, еще семидесятых годов постройки здания магазина.
Когда-то это место называлось “Эластиком” и продавало промтовары типа резиновых “мыльниц” и страшных, как вся моя жизнь, пупсов. А после наступления благословенного времени капитализма, тут привычная солянка из “Шестерочек”, “Все по 39”, аптек и прочего. И вот, на втором спортклуб приютился.
С опаской заглядываю внутрь, наблюдаю лестницу, довольно крутую, пропадающую в черном провале неосвещенного коридорчика. Страшно, блин…
Поворачиваюсь к насупленному Ваньке, с независимым и гордым видом пинающему выщербленную тротуарную плитку.
— Здесь, — наконец, соизволяет он ответить, — пацаны говорили, каждый вечер тут…
— Место странное… — высказываю я сомнения, оглядываясь.
На город опускается вечер, уже восемь скоро, еще очень светло, начало лета все-таки, но все равно не по себе.
Мы не в Крестах, а в Новом городе, но место все равно не очень презентабельное. И как-то не сильно похоже, что человек, привыкший проводить тут время, способен чем-то нам помочь… Или Иваныч ошибся в его определении? Может, когда-то давно этот… как его… Хазар и был крутым, но время его, судя по всему, прошло…
— Нормальное место, — оттопыривает губу Ванька, — это его клуб, пацаны говорили…
— Что-то дофига твои пацаны знают, — кошусь я на него, — может, врут?
Это я так завуалированно намекаю на лапшу на ушах Ванькиного авторства, если что. Потому что после всего, что он уже успел сделать и мне не сказать, берут сильные сомнения, и никак я их не выветрю из подсознания.
Очень уж сильно Ванька не хотел мне выдавать адрес отца, прямо сопротивлялся козликом бодливым, уверяя, что вообще не в курсе, что не видел и не знает…
И только когда я пригрозила, что прямо сейчас встану и пойду в полицию и плевать мне на все, упертый засранец сдался.
Выдал адрес.
И молчал всю дорогу, пока мы ехали сюда на троллейбусе, радуясь, что проездные не потеряли ни я, ни он.
И теперь, глядя на затрапезную вывеску спортклуба, который, по Ванькиным уверениям, принадлежит Тагиру Хазарову, поневоле подозреваю обман.
Может, мелкий хитрец предполагал такую мою реакцию и надеялся, что струшу и не пойду туда?
— Не врут, — бурчит Ванька, — все в городе знают, где у Хазара клуб…
— Очень странное место… Я как-то думала, что у него все более… презентабельно…
— А нахера ему? — удивляется Ванька, — он же для себя, а не для бабла.
— Это что еще за “нахера”? — строго поправляю я его, — прекрати сейчас же!
— Ага, а тебе можно, значит?
Так… Налицо педагогический коллапс. И не вовремя сейчас.
Пару секунд размышляю, надо ли еще что-то говорить, потом признаю свое полное поражение. Нечего было и начинать, блин.
— Ладно… Стой здесь, понял? Если через полчаса не выйду…
— Ань… — Ванька неожиданно цепляется за меня, смотрит напряженно, — не ходи. Ну не надо тебе туда… Я дурак… нахера сказал?
— Прекрати ругаться… — на автомате опять делаю замечание, а сама растерянно смотрю в его глаза. На мокром месте, что ли? Это еще что за новости… Боится тут остаться? — Не бойся… — тяну его к себе, отвожу в сторону, к небольшим скамейкам в тени раскидистых кустарников, — я быстро, ну что ты… Просто узнаю, там ли он… И приду за тобой… Ты и не успеешь испугаться…
— Да я не за себя боюсь, дура! — рявкает раздраженно Ванька и вырывает у меня локоть, — нечего тебе там делать! Сам пойду!
— Придумал тоже, — удивляюсь я, пропуская мимо ушей “дуру”, все равно в плане установления границ и воспитания полное фиаско, — ты маленький…
— А ты прям большая! — парирует Ванька, выдыхает, садится рядом со мной на лавку, трет макушку с досадой, — нафига я вообще… Тоже дурак… Нечего тебе там делать… Не хотел же…
— А что за пацаны тебе рассказали? И давно знаешь про… это место? — решаю я не торопиться, все равно десять минут туда, десять сюда погоды не сделают, а так может буду понимать, к чему готовиться, раз уж на Ваньку неожиданная откровенность напала.
— Год знаю, — сухо отвечает он, — случайно тема зашла за Хазара… В школе старшие курили, терли, что надо к нему, сюда, типа, тут реально учат, а не просто танцы… Я имя услышал и спросил…
— Хотел встретиться? — спрашиваю я аккуратно, помня, насколько эта тема непростая для него. И что сейчас может быть взрыв.
Но Ванька меня удивляет в очередной раз.
Он кивает и говорит спокойно:
— Хотел встретиться… И завалить его, тварь.
Ох… Я молчу, только глупо хлопая ресницами и не понимая, как реагировать на это. Переубеждать? Воспитывать? Говорить, что так нельзя? Ага… Воспитательница, блин…
— Вань… — аккуратней, Аня, аккуратней… — а ты не думал, что мама могла… чуть-чуть преувеличить? Или ты не так понял просто…
—
