class="p1">Он взял со стола пустую бутылку, разочарованно повертел в руках, поставил на место. Потом поднял на меня усталый взгляд и даже немного улыбнулся:
— Иди спать, Адель, уже поздно. И не бойся, я не сделаю тебе ничего плохого, обещаю.
Я послушно поднялась со скрипучего стула и словно овца на заклание пошла в свою комнату-клетку. Потому что сейчас нет никакого смысла рыпаться и бить себя в грудь. Бесполезно. Вот завтра… завтра я найду способ от него удрать. Я не знаю, какие у него намерения, может, он действительно не сделает мне ничего плохого, но сидеть и ждать чего-то непонятного – никогда! Не на ту напал.
Я знаю, где лежит его пистолет, значит, скоро я буду дома.
— Спокойной ночи, Адель, — раздался за спиной его голос из кухни. — И с днём рождения.
* * *
Удивительно, но я проспала всю ночь. Так спокойно, словно это не я узнала о том, что меня держат в плену. Без сновидений, даже не ворочаясь. То ли выпитое вино сыграло злую шутку, то ли включился какой-то защитный механизм, позволяющий не рехнуться.
Я не боялась его. Вернее, не так – я не боялась его настолько, чтобы удариться в панику. В первое мгновение да, но когда картина более-менее приобрела какие-то ясные очертания, я поняла, что моей жизни ничего не угрожает. У него счёты только с моим отцом, а я выступила просто как орудие давления.
Может, он хочет просто напугать папу, сделать уязвимым, чтобы потом побольнее ударить? И вот это волновало меня даже больше, чем собственное положение. Бедный отец! Выходит, он не знает, где я, никто не знает, для всех я исчезла. Да он там с ума теперь сходит! Наверняка поднял на уши весь город: телевидение, прессу. Конечно, нас скоро обнаружат, вряд ли мы уехали далеко – город не резиновый. По ощущениям, мы и ехали-то не больше часа. Люди отца очень опытные – сработают быстро... только вот сидеть и ждать помощи я не собиралась. Я проснулась с твёрдым намерением как можно скорее удрать, и в голове даже сформировалось некое подобие плана.
Главное, не показывать вида. Притворяться покорной, а потом... ударить исподтишка. Этот урод ответит за всё, что сделал. И пусть он меня не обижал, всё равно ответит!
Я поднялась с кровати и выглянула в окно – небо по-прежнему висело тёмным плотным покрывалом. Кажется, снова будет дождь. И это прекрасно – в непогоду проще затеряться. А потом я уловила справа от дома какое-то движение и перевела взгляд туда… В ничем не занавешенной деревянной кабинке уличного душа мылся Найк. Абсолютно голый.
Он стоял ко мне задом… вынуждена признать, довольно неплохим крепким задом, на плечах и спине лежали хлопья пены.
Он мылся, не обращая внимания на довольно сильный ветер, а я стояла, согнувшись в три погибели, у окна… и любовалась им. Вот дура! Но что поделать – урод оказался не таким уж и уродом, из песни слов не выкинуть. И это злило особенно.
Демонстративно задёрнув пыльную занавеску, я метнулась к двери, и та оказалась не заперта. Я глазам своим не поверила!
То есть я могу вот так просто выйти теперь из комнаты?
Хороший это знак или плохой, размышлять было некогда: путаясь в штанинах, я натянула джинсы, потом носки и кеды. Очень хотелось почистить зубы и умыться, но возиться было некогда, он мог вернуться в любую секунду!
Я очень надеялась, что он и входную дверь тоже оставил открытой. Ну вдруг… В этом случае эта минута – последняя в доме, и в такую непогоду я не могла тратить её на ерунду. Лучше одеться потеплее, взять с собой воды. И пистолет.
Пистолет!
Не завязывая шнурки, я вылетела из комнаты и сразу же подбежала к дивану, заглянула за подлокотник… сумки не было. Наверное, он взял её с собой, там же у него была сменная одежда.
Расстраиваться времени не было тоже – мозг лихорадочно генерировал план побега.
Куда бежать, где мы, я не имела ни малейшего представления, но решила сориентироваться уже потом. Любой лес когда-нибудь заканчивается, где-то здесь точно есть дорога, а значит, рано или поздно я выйду к людям.
Чёрт с ней, сумкой.
Я подбежала к двери и дёрнула на себя ручку…
Заперто.
И вот тут я едва не заскулила от негодования. Конечно, чего-то такого нужно было ожидать, но я всё равно надеялась…
Острый ум и быстрота реакции – отличительная черта Саркисовых. Отец очень любил повторять эту фразу и гордился тем, что мы никогда не распускаем сопли. Вот и сейчас я не стала попусту психовать, вместо этого схватила валяющуюся на полу чугунную кочергу и, подняв руку, замахнувшись для удара, спряталась за дверью.
Он её откроет, войдёт, и тогда…
Я смогу! Точно смогу! Он же смог меня бессовестно украсть.
Ждала я не слишком долго, не больше пары минут, когда в двери послышался поворот ключа. Я перехватила кочергу удобнее и сосредоточилась на будущем ударе. Было немного страшно, я боялась не попасть и только разозлить его – а кто бы не разозлился? Но всё-таки надеялась на удачу. Как ни крути, я всё-таки фартовая, ведь даже если посмотреть на эту ситуацию с другой стороны, моим похитителем мог бы быть какой-нибудь извращенец, а не довольно лояльный Найк.
"С красивым задом и мягкими губами" – влезло со своими пятью копейками дурацкое подсознание, но я тут же прогнала нелепые мысли прочь, потому что открылась дверь и…
— А ты что тут делаешь? — нахмурился он, осматривая меня с головы до ног.
Он уже не был голым – в пятнистых "военных" штанах и обтягивающей внушительные плечи белой футболке с точками влажных пятен – то ли накапало с волос, то ли снова пошёл дождь. В руках он держал ту самую спортивную сумку и влажное полотенце.
— В туалет хочу, — буркнула я, незаметно опуская кочергу на подоконник за своей спиной. — Тебя вот у окна ждала.
— Ну пошли, — легко согласился он и, поставив сумку на свой крошечный диван, расстегнул молнию.
Пистолет! Он хочет взять его с собой! – пронзила логичная мысль, но он достал не пистолет, а сложенную вчетверо грубую мужскую рубашку в клетку.
– На, надень, там прохладно.
В немом шоке я взяла из его рук свёрток и послушно накинула на плечи рубашку. Не
