прислала смс, что нет мне прощения. И что я ей теперь очень сильно должна. – Мила вмешалась в разговор, изящно двигаясь между плитой и холодильником. Как в танце – легко, непринужденно, завораживающе.
Тихона можно вычеркнуть из соперников. Уже славно – тут, похоже, один самый главный противник нашелся, и его нельзя побеждать, только дружить и подстраиваться. Некогда будет играть на несколько фронтов.
– Тихон – классный. Я его очень люблю.
Я ошибся. Все-таки, придется и с мужем Стефании соревноваться. Иначе от Кирюхи ничего не добьешься.
– Он умеет делать ремонт?
– А ему не надо. У него уже есть плитка и обои. Красивые. И в моей комнате, и в Алискиной…
– Да не вопрос. Я тебе тоже обеспечу обои. Самые – самые классные!
– Ура! Ура! Мама, ты слышала?! У меня будет Спайдермен на обоях! И кровать с пауком, да? И шкаф?!
– Будет, конечно. Ты мне только покажи, какие тебе надо…
Это был самый быстрый и самый позорный торг в моей жизни: когда я даже не пробовал спорить и договариваться. Вляпался. По самые уши вляпался. И нет мне назад дороги!
– Кирилл. Ты берега теряешь.
Феечка не кричала, не рявкала, истерики не закатывала. Ее слова прозвучали тихо, почти не слышно, однако мы все услышали. Оба.
– Почему? Ты же сама говорила, что родители для детей готовы на все на свете…
Между делом, паренек уже залез на табуретку и что-то мешал в сковороде. Пахло вкусно. И даже не горелым.
– И ты решил, что разведешь Ивана полностью? На все, что он способен сделать?
– Не разведу. Я же буду ему помогать с ремонтом. Все по-честному.
Парень прав. Абсолютно. Во всем. И ни с одним даже пунктом не поспоришь…
И почему я раньше не общался с детьми? Они бы многому меня научили. И бизнес бы шел намного успешнее…
– Омлетом еще угостим его. Моим собственным. Я же о нем забочусь, видишь?
Милана присела. Вытерла руки. На меня категорически не смотрела.
С таким покерфейсом только в казино ходить – любого там сделаешь…
– Малыш, а ты не подумал, на какие деньги Иван тебе купит все, что ты попросил?
– Это он должен думать. Он же взрослый. А я еще не вырос для таких серьезных проблем.
Феечка сломалась. Прыснула в кулак, склоняясь куда-то под стол. Вылезла оттуда через время со слезящимися глазами.
– Придется Ивану работу хорошую искать. Иначе не сможет выдержать твои запросы…
И взгляд на меня – искоса, с намеком.
– А если я просто так найду? Без работы?
– Будешь украдать? – Кирюха тут же обернулся. Чуть не сшиб скороводку с плиты, но вовремя прихватил за ручку. – Так нельзя делать! Посадят в тюрьму опять! Нам такой папа не нужен больше!
– Хорошо. Украдать не буду.
Теперь осталось придумать, откуда у меня взялись деньги. Соврешь, что в подъезде нашел – никто не поверит.
А покупать им что-то дешевое, по минималке, чисто чтобы отделаться, – не готов. Они достойны только лучшего. Самого лучшего, что получится найти.
– Ну, вот. Ищи тогда работу хорошую. Сейчас поешь мой омлет с гренками, и пойдешь.
– Кхм… Какой ты серьезный, однако.
– А что делать? – Он уже слезал с табуретки, вытирая руки о полотенце. – Я же единственный мужчина в семье. Пока что.
– А мне вечером можно вернуться? Даже если сегодня работу не найду?
Он задумался. Кивнул.
– Приходи. Принеси хотя бы отвертку. А там подумаем…
Хороший у меня сын. Умный. А главное – надежный отпугиватель от всяких бестолковых мужчин.
Иван о чем-то так крепко задумался, что даже забыл, как тянуть ко мне загребущие руки. Наверное, просчитывал пути отхода: как бы так поудобнее свалить, чтобы не казаться уж полным судаком. Или еще какой-нибудь некрасивой особью мужского рода.
– Кирюх. А Кирюх? – Он уже обулся и переступил порог, держа под мышкой насчастный аккумулятор.
– Что? – Как будто его нужно было звать: малыш и так ошивался в прихожей. Контролировал прощание с дядей Ваней. Слава богу, не спешил его папой звать – я бы этого просто не вынесла.
– А ты знаешь, что такое аванс?
– Нет. А это вкусное или гадость?
– Ты же, вроде бы, только поел. И опять про вкусности размышляешь?
– Я думал, это вроде ананаса…
Чуяла моя душа, что ведет он к чему-то нехорошему. Но никак не могла догадаться, к чему конкретно.
– Нет. Аванс – это когда еще ничего не сделал полезного, а уже за это получил…
– По жопе?
Иван уже обратно шагнул. Поставил свою бандуру на пол.
– А часто прилетает, вообще? Мама с тобой жесткая?
– С ума сошел? Это она Стефке все время обещает! А мне – не за что. Я хороший мальчик!
– Ну, вот смотри… Я – тоже хороший. И для вас могу сделать ремонт.
– Ну… – Кирюха тянул подозрительно, оглядываясь на меня. Что-то тоже чувствовал.
– Разрешишь мне авансом маму поцеловать?
Кто про что, а лысый – про расческу…
– Фу! Это же неги… – Сын запнулся на сложном слове. – Негиегично! Зачем тебе такое?
– А я в щечку. Аккуратно. А мама потом лицо помоет. Хорошо?
– Тогда еще люстру! Вот!
– Что «люстру»? Помыть потом? Зачем ее мыть? Я же плевать на нее не буду, тем более – целовать!
– Люстру – в комнату. – Кирюха всем видом показывал, кем считает туповатого взрослого. Хорошо, если только дурачком, а не чем-нибудь похуже.
– Тебе люстру в комнату? За поцелуй? – А дурачку-то пофигу. Он что угодно пообещает, лишь бы добиться своего
– Ну. А что? Мне не нравится, которая сейчас.
– С машинками тоже?
– С Луной и звездами. Чтобы крутились и переливались. И с музыкой. И с пультом.
– А такие бывают? Мне кажется, это уже на грани фантастики что-то…
– Ну, если хочешь аванс…
– Ладно. Найдем. Если не найдем – сделаем.
– Из какашек и палок? – Не удержалась от сарказма. Ну, какой из него делатель люстр? Если только навешает на зеркало гроздей из воблы…
– Обижаешь. У меня – золотые руки.
– И язык – как помело.
– Мам. Пускай он тебя поцелует. В щечку. Я хочу люстру с музыкой и звездами!
Раздухарился парень. Разошелся. Кирюха всегда очень скромный, лишнего не просит… Да он вообще ни о чем не просит – нужно всегда догадываться, о чем там сын замечтался. Голодные нищие годы оставили след на ребенке, и за это прощения нет мне. Никакого и никогда.
– Что ж. Если ты настаиваешь…
Малыш внимательно рассматривал меня. Потом Ивана. Тот, как истинный юродивый, вытянул
